Корс Кант отшатнулся, запрокинулся и стал падать, но не коснулся палубы, хотя падал немыслимо долго. Он летел, как птица, парил, словно дракон. Он ощущал собственное тело, он видел еще несколько тел, парящих подобно его собственному, далеко на горизонте. Но его не было среди них.

А потом он очутился в белой комнате, такой же белой, как и он сам. Серый туман струился сквозь тесное оконце, но его опережал лунный свет, хотя луны в окне видно не было. Круглая комната была поделена на сегменты едва заметными линиями. В центре лежало тело, обернутое в саван из чистого серебра.

Корс Кант, как зачарованный, смотрел на тело, боясь пошевелиться. И вдруг тело объяли языки пламени.

Пребывая внутри своего видения, бард без страха приблизился к лежавшему на полу телу и коснулся обгорелого края дивной ткани. Там чернели слова, почему-то нетронутые пламенем.

«Et in Arcadia ego». «И в Аркадии я». Совершенно бессмысленные слова Меровия, «записанные» Ланселотом, который не умел ни писать, ни читать.

– Это до сих пор ничего не значит! – выкрикнул Корс Кант в отчаянии. Что могла значить Аркадия – грубая, дикая страна, кишевшая дикарями и знаменитая только тем, что ее царь Агапенор послал войско на Троянскую войну на микенских кораблях.

Странно, но эта комната напомнила Корсу Канту о радужном свечении в пещере Анлодды, когда она зажгла там свечу, когда она провела его к свету. Он опустил глаза и увидел бегущий по полу тоненький ручеек. Он мог поклясться – прежде его тут не было. Его левая, босая нога стояла в воде.

Он снова ощутил холод таинственной подземной реки – в точности так же, как тогда, в хрустальной пещере. «А подо мной течет безмолвная вода…»

Подземная река. Классическая пифагорейская аллюзия, путь к тайне, передававшейся из поколения в поколение или по тайной родовой линии. Но что могло быть общего между ними (Длинноволосым Королем, багряноволосой принцессой и им, бардом-недоучкой)? Какая тайна, какая кровная связь передавалась при рукопожатии и уводила назад, в прошлое к кому-то.., к Сыну Вдовы, которого называли Хирамом Абиффом, да и то только в месяцы, заканчивающиеся на мягкий знак?

Буквы расплылись, поднялись в воздух с серебряной ткани вместе с дымом «Et in Arcadia ego». Они медленно вращались, а потом преобразились в новое созвездие, а потом вернулись и преобразились в анаграмму: «I tego ar».

Испугавшись во сне неизвестно чего, Корс Кант содрогнулся и закрыл глаза ладонью, чтобы не читать дальше. Когда он осмелился посмотреть сквозь раздвинутые пальцы, буквы исчезли.

Он шагнул вперед, наклонился. Его пальцы коснулись удивительной ткани. Он был готов отдернуть пелену, увидеть лицо лежавшего на полу.

А потом чьи-то руки грубо оттащили его назад. То была Анлодда, и вид у нее был испуганный, Она была вся в белом – в хитоне, расшитом серебром. На голове ее сверкала серебряная корона, в руке она сжимала окровавленный топор.

– Корс Кант Эвин, что ты делаешь в моем сне? Я сплю на палубе, отдыхаю перед боем, а ты вдруг врываешься в мой сон и притом грубо, должна тебе сказать! С мечом – надо же! Это не твоя война, мог бы уже понять. Но каждый мужчина – мальчишка, а мальчишки иногда играют в войну.

– Кстати, – продолжала она, – у меня для тебя кое-что есть. Подарок. Вот посмотри. – Она протянула руку. На ладони у нее лежала крошечная бутылочка с темной жидкостью – наверняка что-то вроде зелья, которое она всучила ему перед посвящением. – Когда тебе будет одиноко в материнской утробе, когда ты будешь тяжело ранен и испугаешься мрачной Аркадии, это поможет тебе выйти на свет.

Она вложила в пальцы барда пузырек, на котором было написано «Выпей меня».

– А теперь забудь о мече и займись лучше своей арфой, – повелела она, и это было так похоже на Анлодду. – Оставь сражения мне. Я в конце концов ради этого родилась.

Она по-королевски щелкнула пальцами. Прошуршал по полу ее хитон. Корс Кант моргнул – и все пропало. Он стоял на палубе, а король Меровий держал его за руку.

Почему-то бард был полон странной уверенности: там, на полу, лежало не его тело. И не тело Анлодды. Ткань и сам мертвец были наполовину сакские, наполовину бриттские.

Король приглядывался к Корсу Канту. Он, похоже, догадался, что юноше только что было видение.

– Быть может, твою чашу наполнит музыка, но я не очень в этом уверен. Лучше поищи ее в океане любви, – посоветовал Меровий. – Пообещай мне: когда найдешь ее, не отходи от нее, пусть она защитит и спасет тебя от зла – это ее задача в этой жизни, вот почему я послал ее к тебе.

– Ты послал ее?

– Она из моих людей. Она знает меня. Пусть она наполнит твою чашу. Но только тогда, когда ты найдешь ее, и она будет одна.

– Но.., если она меня не хочет? Меровий промолчал и снова взял Корса Канта за руку. Пальцы его пожали ладонь юноши знакомым знаком.

– Оставайся рядом с ней, она не потеряется. Когда двое вместе – они как один, а врозь – они ничто?

Корс Кант ответил знаком, которому его научила Анлодда. «Меровий! Я должен был догадаться? А кто же еще Строитель? Мирддин? Ланселот? Уж точно не Артус…»

– Обещаю, – искренне ответил он.

– Для детей наших детей нет никого важнее тебя. – Он улыбнулся и тоненькие морщинки залегли в уголках его рта, выдавая возраст. – Хотя, признаться, я и сам не пойму почему. И все же. Тебе еще предстоит сыграть свою роль, передать тайну, которая течет глубоко под землей.

Он сжал плечо юноши и ушел во тьму, к своим сикамбрийцам. На миг Корсу Канту почудилось, будто в волосах Меровия мелькнула золотистая вспышка, словно они тоже загорелись. А потом король исчез. Бард продолжил поиски возлюбленной. Он обошел нос, нырнул под бушприт, вздымавшийся к беззвездному небу. И тут заметил фигуру в плаще с капюшоном. Под плащом этот человек держал что-то объемистое и к тому же светящееся.

Корс Кант из любопытства подошел поближе. Кому еще не спалось в эту тревожную, залитую заревом пожара ночь? Это оказалась не Анлодда. Скрипнула доска, человек обернулся, под плащом у него что-то звякнуло. Это был сакс Куга.

– Мейстерзингер, – процедил сакс сквозь зубы. – Как жизнь молодая? – Вежливые слова, холодная улыбка, вот только волновался он так, словно его за руку схватили, когда он без спросу в масленку полез.

– Ты не видел… – Юноша оборвал себя, почему-то ему расхотелось произносить имя возлюбленной вслух.

– Твою девицу? Воина-вышивальщицу? У катапульты ее найдешь, у катапульты на корме. – Куга переступил с ноги на ногу. Из-под его плаща просочилась струйка дыма. Корс Кант подозрительно прищурился.

– Ты чем занят? Что у тебя там? – Бард нахмурился. – Свеча?

Молчание. Кривая усмешка. Куга сунул руку под плащ и достал фонарь-фетиш, посвященный Таранису-Громовержцу, или Доннеру, как его называл Куга. – Мы же верующие люди, мальчик, – проворчал сакс. – Суеверные, скажешь? Может, и так. Но я молюсь, прошу богов ниспослать мне силу и мужество. – Тут его голос немного смягчился. – Прогоняю страх. – Корс Кант почувствовал чуть ли не родственную душу.

«Сначала Кей, теперь этот сакс! Может, я не так труслив, как думаю?»

– Не буду мешать тебе, принц Куга.

Сакс шагнул ближе. Корса Канта затошнило от запаха пота и перегара. «Водобоязнь у них, что ли, у этих саксов?»

– Слушай, парень, – чуть ли не умоляюще протянул Куга. – Мои ребята меня уважают и боятся. Не хотелось бы, чтобы они узнали, что и меня порой мучает страх. Ты им не скажешь?

Глаза его воровато забегали.

«Что это все доверяют мне свои тайны? Не пойму, по душе ли мне это».

– Ладно, хорошо, – с тяжелым сердцем пообещал Корс Кант. – Если ты так просишь, я никому не скажу, что видел тебя здесь.

– Смотри не подведи, – прошептал Куга и отвернулся к поручню. Он смотрел на далекий горящий город. От города по воде тянулась широкая огненная дорога. Сакс тряхнул головой. Капюшон упал ему на лоб.

В смятенных чувствах Корс Кант направился на корму. Когда он почти обошел палубу по кругу, он наткнулся на Анлодду. Пойди он с самого начала в противоположном направлении, он бы ее нашел сразу.