Почти сразу же о стену над его головой ударился чей-то сапог.

– Хватит кота за хвост тянуть, парень! – пробурчал кто-то.

«Знал бы я, кто это швырнул в меня сапогом, сразу пошел бы и донес Ланселоту на этого паршивца, – разозлился Корс Кант. Да нет, глупости, конечно, он ни за что бы так не поступил. – А вот кто-нибудь воспользовался бы таким случаем. Интересно, кого принц приставил шпионить за мной?»

Ланселот пригнулся и нырнул под навес, где размещались военачальники и воины, следом за ним появился Кей. Ланселот скомандовал подъем. Большинство сразу проснулись и сели, хотя и неохотно, а вот Корс Кант, наоборот, очень обрадовался тому, что его отвлекли от мрачных мыслей.

– Придется маленько промокнуть, ребята, – сказал сикамбриец. – За два часа до рассвета мы вплывем прямехонько в гавань Харлека. Матросы спрыгнут с борта и поплывут к берегу. Вас мы постараемся подбросить как можно ближе.

Как только окажетесь на причале, перерезайте причальные канаты ютских кораблей, если получится. Сосчитайте, сколько там ютов, потом быстро на север. Тяжелая пехота Меровия высадится на милю севернее, где будет ждать матросов. Если получится, мы захватим порт и будем удерживать его, пока «Бладевведд» не сплавает до кардиффского гарнизона. Быть может, нам повезет, и мы дождемся легионов.

– А если не повезет? – вопрос задал Медраут. Сын Моргаузы изо всех сил постарался скрыть страх, но голос выдал его.

Ланселот пожал плечами.

– Тогда мы сами вернемся в Кардифф и будем надеяться, что за следующую неделю юты не пришлют сюда подкрепление. А теперь спите, – сказал воинам Ланселот. – Выступаем за одну свечу до рассвета.

Матросы спать не стали, они заметались по палубе туда и обратно, словно африканские обезьянки Артуса. Они готовили абордажные крючья, перекидные трапы, смоляные шары и даже катапульту на корме – на этом настоял капитан.

Корс Кант перевернулся на живот и чуть не раздавил арфу. Он заткнул уши, но никак не мог избавиться от преследовавших его звуков предстоящего боя. Он закрыл глаза, и ему показалось, что палуба раскачивается так же сильно, как раскачивалась бы и вертелась тарелка на палочке у жонглера.

Корс Кант протянул руку и потрогал меч, который выбрал в ларариуме Каэр Камланна в ночь перед походом. «Вот удивится Анлодда, когда увидит, что я сумею постоять за себя в бою!» Ой нет, зря он бахвалился. Рука его дрожала и была почти так же холодна, как клинок.

Через несколько часов он окончательно отбросил все попытки заснуть. Он встал, сунул меч за пояс, завернулся в одеяло. Подумав, бард прихватил арфу и вышел на палубу. Он хотел разыскать Анлодду.

Ему нужен совет и утешение. Расхаживая по палубе, он тихонько наигрывал на арфе – так тихо, что было слышно только ему одному. На память пришли еще несколько строк из сказания о Бладевведд. Бард шепотом напел:

«На берегу купальню мне Скорей укромную устрой, Там в полуночной тишине Побудем вместе мы с тобой!» – Не ведал Ллиу в ночь сию, Что там он встретит смерть свою!

Около башенки для лучников у борта стоял Кей, глядя на полыхавший на берегу пожар. Анлодды нигде не было видно.

Сенешаль услышал тихие шаги барда.

– Не спится, бард? Мне тоже. Терпеть не могу смотреть, как все бегают, суетятся, готовятся, – тут не до сна.

– Тебе страшно, принц Кей? – изумился Корс Кант.

– Если бы тебе не было страшно, я бы не хотел, чтоб ты пошел со мной в поход. Мне берсекеры не нужны. Они как ганнибаловы слоны – отличное оружие, пока не обратится против тебя.

– Ганнибал… Ганнибал и его слоны… Я же почти все-все про него помнил… Он завоевал Рим.

– Чуть было не завоевал. Он перешел через Альпы, севернее Рима.

– Вот только какова была роль слонов – этого я никак понять не мог. Слоны

– они ведь как большие лошади? Во всяком случае, они животные, это я точно понял.

– Артус говорит, что слон – это четыре ствола толстых деревьев, прочная стена, змея и веревка, и все это сшито воедино. И знаешь, очень похоже, парень. Я сам как-то раз своими глазами видел живого слона – высоченный, как дом, здоровенный серый зверюга с носом, извивающимся, как змея. На его спине помещаются пять вооруженных всадников, а он сам способен затоптать целое войско.

– О кровь Марса! Вот бы нам хоть парочку! А они дороги?

Коварство придало ей сил Все сделала, как муж просил, И ждет его. Приходит он, Ступает в воду, обнажен, Зовет жену, но нет ее, И вдруг зловещее копье, Что притаилось меж ветвей, Его пронзает. Ллиу мертв, Погиб от рук жены своей.

Кей рассмеялся – а смеялся он редко.

– Они дики и норовисты! Для них что друг, что враг – все равно. Испугавшись, слон свое собственное войско затопчет и не чихнет, и, между прочим, Ганнибал в этом убедился самолично. Люди надежнее. Знаешь, измену легче предвидеть, чем безумие.

Корс Кант пытался представить себе слона – образ получался ужасный и глупый одновременно.

– А вот я нигде не бываю, ничего интересного не вижу, – пожаловался он.

– Это – твоя первая кампания? – спросил сенешаль. Корс Кант кивнул. – Так ты в поход как кто пошел – как бард или как воин? Оружие-то у тебя имеется?

– Вот. – И юноша гордо показал Кею свой меч.

– Мать моя! – воскликнул тот. – Кто тебе его всучил? У тебя, наверное, враг завелся. Мы такой хлам в крепости храним только на случай осады. – Он указал на поручень. – Ну-ка парень, врежь этому юту, пока он тебе глотку не перерезал!

Корс Кант растерялся; Что скажет капитан Нав? Матросы были заняты своим делом, никто на них с Кеем не смотрел. Корс Кант взмахнул мечом.

Рука его дрогнула, словно по ней врезали куотерстаффом. С жутким стоном клинок раскололся ближе к кончику, кончик отвалился и упал в море. Корс Кант торопливо поднял затупленный меч и почувствовал, как клинок болтается в рукоятке. То ли крепление расшаталось, то ли дерево рукоятки треснуло.

Корс Кант смущенно улыбнулся, глянул на бесполезный кусок металла. А на поручне осталась лишь едва заметная вмятинка.

– Ну-ка, лучше один из этих, – предложил Кей и развязал связку, в которой оказалось четыре меча и один топор.

Корс Кант, ненадолго задумавшись, выбрал гладиус. Он был тяжелее, но зато баланс оказался намного лучше, чем у его прежнего клинка.

Меч показался Корсу Канту до боли знакомым. Точно! Совсем как тот призрачный меч, который торчал из стены за окном Ланселота и который спас ему жизнь. Корс Кант бережно положил арфу на палубу, выбросил за борт прежний меч и покачал в руке новый.

– Да это.., это меч для Гвидиона или для Энея!

– Ха! Не обманывайся. Меч неплохой, но не самый лучший. Обычный меч пехотинца, так что для неопытного барда будет в самый раз. Если хочешь, можешь попросить кого-нибудь из младших командиров поднатаскать тебя во владении этим оружием до утра. Я бы лично тебе посоветовал держаться поближе к принцу Ланселоту и вообще не лезть в драку.

Заснуть не можешь – это не беда. Иди под навес, ложись и тихо лежи. Не поспишь – так хоть отдохнешь до подъема.

Тут к ним направился Какамври. Корс Кант поскорее поднял арфу и скрылся, пока ненавистный центурион его не заметил.

Бард ослушался Кея и под навес не пошел. Вместо этого он перебрался к носу корабля и дошел почти до золоченого дракона, украшавшего бушприт. Там он, однако, нашел не Анлодду, а короля Меровия.

– Государь, – воскликнул бард, – погляди, что дал мне Кей. – Он показал королю свое новое оружие, но тот смотрел только на арфу. Покачав головой, Меровий проговорил:

– Меч не подарит тебе мужества. Я это слишком хорошо знаю. Мужеством питаются из чаши.

– Из чаши?

– Меч – это сила в бою, но сила бесполезна без чаши духа. Истинное мужество – это сочетание силы и духа.

Меровий взял барда за руку, притянул к себе, заглянул в глаза.

– Что ты… – Корс Кант не договорил, слова словно упали в море.

Не в силах отвернуться, он всматривался в глаза Меровия, похожие на бездонные колодцы посреди равнины. Почти черные, в их цвете тонул алый цвет войны, синий – искусства, зеленый – богопочитания, все цвета, вплоть до ярко-белого.