вспомни лунную пену высоких валов

набегавших одни за другим

как на выставке волны зевак набегают

набегали валы и шипя отбегали

вспомни как катались на них

как в рот набивался песок

вспомни еще

лиловатое брюхо небес

прибрежный тростник и плесень у кромки прилива

Стрейсбай

и первый дымок обращенный в простор говорящий о том

что здесь далеко не спокойно

что прожорливы в море акулы

вспомни еще

- это кажется было зимой

мы с отцом уезжали в Херманус

темно-индиговый яростно-синий живой океан

рвущийся пеной через гряду тростников

высоко непривычно звуча

и отец козырьком задержав над глазами ладонь

произнес: "Будто белые лошади скачут"

мы услышали ржанье коней что встают на дыбы

...но к чему это мне...

вспомни еще... воспоминанья прекрасны

ты обязан сейчас вспоминать за двоих

- ибо я

в скитаниях вечных кто знает откуда куда

приукрашивать вынужден все чего вспомнить не в силах:

высокий прилив

только здесь берега бережливо закутаны в гальку

и волна еле слышно плеснув надо мною смеясь

возвращает земле неизвестно какие обломки

люди ходят вокруг приседают на корточки ищут

и за скалы что дикой опунцией густо покрыты

- словно детские шапочки алые гроздья плодов

каждый день неприкаянно шляюсь хожу размышляю

воспоминанья прекрасны

нынче вечером жизнь переполнила пеной меня

я стою у воды и копаю грядущему ямку

чтобы прошлое бросить туда

день у моря, застывший навеки;

горечи полный глоток

утешенье побыть на ветру

(Пестум, Италия)

ГРОБ ТИБЕРИЯ В ЛАЦИУМЕ

Тиберий - Римлянин и Император

восседал здесь на своих подаграх проводя

летние каникулы в окружении произведений искусства

в залах вырубленный в скале

Здесь кутили и веселились

больше чем заключали сделок

а в это время снаружи Римляне Подданные

сидели и потели на солнцепеке

маленькие и коричневые словно кучки навоза

Его глубоко посаженное око могло зорко блуждать

над миром приведенным в порядок

над стенами и дамбами в воде

за которыми разводили рыб и черепах

для обеда или просто так

для удовольствия

чтобы сделать запасец впрок

и дальше блуждало оно там где по зеленому как стекло пастбищу

его корабли бежали на длинных веслах

так что по вечерам - когда алый бог

оставлял тогу за мысом в большой волне

в обществе толстозадых сенаторов

объемы его белого тела могли так блаженно хлюпать

в свежей воде мраморной купальни

СЛУШОК

Этьену Леру

друг мой, что отвечу на твой вопрос

каково живется в изгнании?

что я слишком молод для горьких жалоб,

что я слишком стар для покоя,

для покорства судьбе?

что таких, как я, очень много

все они ни на что не годны,

все беженцы, рассеянцы,

обитатели мрачной утробы города,

сказать, что я "француз, хотя с дефектом речи",

сказать: мол, в Париже-то я как раз дома?

Да, конечно, одиночество здесь как науку учу,

тяжелые сны, огрызки воспоминаний,

рыданье чуть слышной скрипки,

глаза, устремленные в слишком далекую даль;

слух, напротив, следит за малейшим движением рядом;

да, и я, словно нищий,

клянчу мелочь - "вести из дома",

умоляю - "вспомни еще",

твержу про "тот самый день"

Нет, ничего я не помню,

забываются в песнях слова,

лица все как чужие,

мечты отмечтались

Как змеистые волосы женщины, ждущей любви,

погребает тебя анонимности пенистый вал;

преждевременные старики (а когда-то борцы за свободу!),

поэты, забывшие всякую речь, слепые художники,

письма без новостей - словно море без шума прибоя,

отупение,

гадание на кофейной гуще,

набормотанные пейзажи,

отреченье от всякого знания

- Может, избрать философский аспект?

наплести, что каждый из нас - изгнанник Великой Смерти

и, к ней приближаясь, мы просто идем домой?

Нет, руками, почти непослушными, я начинаю письмо:

вспомни всех изучавших науку изгнанья,

а потом отвечай,

для кого этот странный вопрос, отвечай

кто едет сюда - кого ожидать - что приготовить

(Париж)

ГДЕ ЖЕ ПРАВО ПРЕВОСХОДСТВА?

наша консьержка вдова 86 лет

мадам ля консьерж

только что упала

тяжелый случай

"эту зиму я переживу"

"перезимую"

скорая помощь общественной благотворительности

в общем почти уже катафалк

только что подобрали

кладут на носилки

один из санитаров лысый

ливанский сухогруз "Нагусена" тонет у

западного берега Дании

к двенадцати часам подобрано 19 трупов

возле одна вода

королева Юлиана сегодня торжественно откроет

"Трондур" в тяжелом состоянии то же самое "Анхелос"

ох ох

ураганы катастрофы

там ее несут консьержку нашу вдову 86 лет

мадам ля консьерж качаются носилки

не тревожьтесь не уроним

только не трясите

через эту дверь всегда только под углом

не хлопайте потом штукатурку подметать кто будет

кажется поехали

один из санитаров лысый

кажется уже накрыли простыней

тяжелая лежит ни дать ни взять индейка на подносе

все там будем

до свидания мадам ля консьерж

о ревуар

конечно бон вуаяж

ветер воет штормовой цунами наводнения

весь мир водою залит

сигналы бедствий отовсюду

несчастный случай тьма

смотри со всех сторон

шагают новобранцы смерти

коса в руке сухой паек с собой

(19 окт. 1967 г.)

БЕЛАЯ ГОРА

никогда не привыкнут мои глаза

к белизне альпийских кряжей

потаенно ложиться в пену на губах моря

по-крестьянски искать утешения в зерне

и следить сверкают ли еще лица ангелов

что жуют папайю там наверху

мои глаза ищут их ищут тебя

вслепую:

две комнаты без обстановки

зеркальные окна застилает туман

но это прекрасно

так как кончики моих пальцев ласкают тебя вслепую

белые вершины и предхолмия

глубоко во мне плещется пенное море

местные жители поют на склонах

на пиках пируют ангелы

едят папайю и кроликов

и в бескровных опочивальнях моих глаз

ты лежишь нагая в снегу

ТУАРЕГ

под прохладными навесами Сахары

скудным семенем

почтил я тебя

жажда моя угасла

когда щеки коснулись кувшина

калебаса с водой

груди бедра

возьми еще

возьми еще от нищеты моей

финики вино

возьми от наслаждений и прохлад

под крыльями Сахары

возьми еще от моей тихой плоти

готовой излиться

ибо так далеко еще до пурпуровых виноградников вечера

до грушевой беседки созвездий;

взгляни солнце еще высоко

паук

пойманный собственной паутиной

мухи спят в это время

останься со мной

под прохладными навесами Сахары

и сегодня вечером

когда луна

поднимется на высоту моей руки

и покроет пыльцой света свои бледные отражения

на золотой плоти груши и винно-черном листе

я покажу тебе

как белые львы катаются в снегу

НЕ ПЕРОМ/НО ПУЛЕМЕТОМ

О чем расскажу я тебе Ян-Иисус из Назарета

я африканер я бесперый петух

с револьвером я даже сплю не раздеваясь

всеведенью ли твоем дарить мне мою землю

тебе ли дарить если даже заветов своих ты не помнишь

тебе чье наследие оскал черепов и клубы фимиама

во имя твое на холмах распятья трещат

хуже того во имя твое дети черного цвета

замотаны в коконы мерзкой паучьей слюной