Мариан Брандыс

Мария Валевская

I

В своей книге «Козетульский и другие» я уделил довольно много места героине одного из самых шумных любовных романов – Марии Валевской, прозванной французскими историками «польской супругой Наполеона». Эта интересная дама пленила мое воображение еще в те времена, когда я принадлежал к числу восторженных читателей Гонсёровского и Васылевского.[1] Несколько лет назад, поддавшись былым чувствам, я совершил торжественное паломничество к местам, связанным с легендарной камергершей. Так я посетил местечко Кернозю под Ловичем, где еще стоит дом, в котором она жила перед самым замужеством с Валезским, и костел, в склепе которого похоронили ее в 1818 году; я обстоятельно осмотрел ее красивый дворец в Валевицах, где она в ожидании сказочного принца теряла самые лучшие молодые годы подле старого мужа; наконец добрался до Каменьца Суского в Ольштынском воеводстве, где в 1807 году – в замке прусских графов фон Финкенштейн, превращенном во французскую штаб-квартиру, – она провела два медовых месяца со своим царственным любовником. В результате этой репортерской поездки я опубликовал в журнале «Свят» небольшой очерк «Хлопоты с пани Валевской». Очерк этот вызвал много благожелательных откликов с разных концов Польши и из-за границы. Дошло даже до того, что представитель солидного французского журнала предложил мне дать по телефону интервью, а один почтенный «наполеоновед» из Лондона готов был финансировать эксгумацию ее останков.

И все же, несмотря на такой резонанс, я отнюдь не имел серьезных намерений писать что-то о Валевской.

Опубликовав в «Козетульском» несколько малоизвестных материалов об этом прославленном романе, я счел тему исчерпанной и был уверен, что расстаюсь с прекрасной Марией навсегда. Но некоторые из моих читателей решили этому воспрепятствовать. Из всех аспектов моего двухтомного повествования о наполеоновской Польше их больше всего заинтриговала именно линия Валевской. В письмах и разговорах со мной от меня требовали, чтобы я написал полную и добросовестную биографию «польской супруги Наполеона». Валевской посвящено уже много разного рода биографических произведений, о ней написаны псевдонаучные исследования, романы, драматургические произведения и оперные либретто, а за последние полвека даже сделали в честь ее несколько не очень удачных фильмов (приятным исключением является польская комедия «Марыся и Наполеон»), и вот, оказывается, всего этого мало, любопытство еще не удовлетворено. Мир бьется в муках, предвещающих рождение новой эпохи, космические корабли кружат вокруг планет, ученые пересаживают сердце и готовятся пересадить мозг – а в Польше все еще уйма взрослых людей, которым непременно надо знать, где впервые встретилась с Наполеоном некая дама, жившая чуть более ста шестидесяти лет назад в окрестностях Ловича, у корчмы в Блоне или в Варшаве на балу у Талейрана; им интересно, была ли она «действительно такая красивая» и прельстила ли императора исключительно обаянием и умом, любил ли ее Наполеон на самом деле или это был тривиальный роман и т. д. и т. д.

Есть смысл задуматься над причинами этой неослабевающей популярности героини из-под Ловича. Главную роль тут, конечно, играет воздействие наполеоновской легенды. В данном случае легенда являет свои интимные аспекты. Кого же не интересуют слабости великих людей? Кто не любит подглядывать за историей в замочную скважину? Но в пользу Валевской говорят еще несколько моментов. Фабульная схема ее романа удивительно напоминает бессмертный шедевр польской «сентиментальной литературы» – знаменитую «Прокаженную» Гелены Мнишек. Там тоже скромная молодая женщина встречает на своем пути знатного возлюбленного из высших кругов; и там романтическая любовь терпит крушение, столкнувшись с предрассудками классово-светского плана. Разве что в случае Валевской та же фабула развертывается на фоне эффектных исторических декораций. Любовь камергерши и императора разыгрывается под аккомпанемент военно-освободительных фанфар, в сфере придворных интриг и большой политической игры, что придает всей этой любовной истории особый аромат. В истории других народов бывали прославленные фаворитки, но все эти мадам Помпадур и Дюбарри использовали свое привилегированное положение главным образом в личных целях, а наша ловичская Марыся – как это объективно утверждает почтенный Юлиан Урсын Немцевич – «хотела от него (т. е. от Наполеона) одного, дабы Польшу восстановил». Ну, как можно не любить такую женщину?

В заключение еще одна из вероятных причин популярности «польской супруги Наполеона»: всеобщее отвращение от монументальной истории, общее желание «рассеяться». На фоне мрачных, героических событий, следующих за разделом Польши, история с Валевской пленяет своим почти развлекательным характером. И хотя история эта не так чтобы уж очень веселая, но практика того же нашего телевидения успела приучить нас, что развлекательность и веселость не всегда выступают в паре.

Учитывая все сказанное, я решил уступить желаниям читателей, но… с некоторой оговоркой. Полной и обстоятельной биографии Марии Валевской я не напишу, поскольку (как это будет показано ниже) не сумел бы этого сделать даже при самых благих намерениях. Зато я постараюсь обосновать, почему считаю создание такой биографии абсолютно невозможным. Это будет весьма поучительно, так как объяснит, насколько трудна работа исторического биографа вообще, а в особенности, когда речь идет о лице, чье рукописное наследие является личной собственностью потомков и недоступно для исследователей.

Мой романтический рассказ об императорской возлюбленной я начну с характеристики исторических источников, из которых черпали – и продолжают черпать – сведения о «польской супруге Наполеона». Первоисточников, материалов «из первых рук» по этой теме в Польше очень мало. Болтливые мемуаристы наполеоновской эпохи проявляют удивительную сдержанность по отношению к императорскому роману, который наверняка много месяцев был главным предметом разговоров во всех салонах Варшавы. Но история эта имела несколько щекотливый характер и не согласовывалась с обычными условностями, говорить о ней было легко, писать – гораздо труднее. Не следует также забывать, что большинство польских воспоминаний о наполеоновской эпохе было напечатано только во второй половине XIX века, когда во Франции правил Наполеон III, а его министром иностранных дел был Александр граф Колонна-Валевский, внебрачный сын Марии и основателя династии Бонапартов. Это обстоятельство еще больше усиливало щекотливость темы и наверняка «сдерживало» мемуаристов и издателей. В результате в польских воспоминаниях сохранилось о Валевской только несколько обрывочных информации – главным образом светского характера.

Гораздо больше можно узнать из ранее опубликованных – а поэтому более свободных – французских воспоминаний, особенно из трехтомных Memoires Луи-Констана Бери, знаменитого Констана, преданного камердинера Наполеона. Искушенный придворный, используемый для особых и секретных поручений и посвященный в самые интимные секреты своего господина, относился к «польской графине» с искренней любовью. Живописные описания его непосредственных встреч с Валевской в разных фазах императорского романа являются исключительно ценным материалом для ее биографии.

Но помимо отрывочных сведений, рассеянных по разным печатным источникам, существует еще биографический материал довольно солидного объема, до сих пор полностью не опубликованный: это личные бумаги Валевской, ее обширная переписка и две версии собственноручных воспоминаний. К сожалению, эти самые авторитетные источники находятся под замком в архивах двух аристократических французских семейств, происходящих от героини романа: графов Колонна-Валевских в Париже я графов Орнано в замке Браншуар в Турени – и ни один французский или польский исследователь не имеет к ним свободного доступа. Утаивание этих документов вызывает необычайный кавардак во всем этом деле и является основным препятствием, мешающим написать полную биографию Валевской.