Другой автор утверждает:
«Двор хотел, чтобы фавориткой императора стала прекрасная маршальша Ней, но император остался холоден. Маршал, вдохновитель интриги, не простил своему повелителю, что тот не увенчал его рогами. Возможно, это была его главная претензия к императору»..
Этот автор, Шарль Леже, считает, что маршальша была не во вкусе Наполеона:
«М-ль Огье, возвысившись до маршальши, по уму скорее подходила бы в жены младшему офицеру. Ее вульгарные манеры не пришлись по душе императору, красавица не стала даже мимолетным эпизодом в списке его побед над женщинами».
Еще несколько деталей:
«Душой этой „интриги сераля“ была мадам де М…, гротескная внешность которой (особенно непомерно огромный нос) лишала ее надежды стать фавориткой. Не преуспев и в роли сводницы, она стала, как и Ней, опасным врагом императора. Вряд ли император побоялся наградить рогами „отважнейшего из отважных“. Он был согласен с Мольером, что в дележе с Юпитером нет бесчестья. Просто он оставлял за собой право выбора».
Множество женщин двора в Тюильри — компаньонки, лектрисы, жены офицеров и министров, подруги Гортензии — закружились в бешеном хороводе вокруг новоявленного государя. Каждая, зная о его щедрости (он легко дарил двадцать тысяч франков за ночь, т. е. шесть миллионов наших старых франков), надеялась привлечь его взгляд и возбудить его желание.
Некоторые из них, наслышанные, что император ценит пылкий нрав, предавались довольно рискованным эротическим экспериментам, выбирая в качестве партнеров мужчин из ближайшего окружения Наполеона, с тем, чтобы информация дошла до него.
Вот таким образом одна из придворных дам, обольстительная мадам де В., стала героиней скандального происшествия.
"В январе 1805 года, — рассказывает нам Е. Буавен, — мадам де В., красивая зеленоглазая блондинка, решила непременно стать любовницей императора и старалась, чтобы до него дошли слухи как о ее темпераменте и искусности в любви, так и о том, что она не чуждается любовных утех особого рода.
Однажды вечером мадам де В. пригласила в свою комнату трех гвардейцев богатырской стати, напоила их вином, заставила раздеться, разделась сама и объявила им, что желает вкушать радости любви сразу в тройном объеме.
Группа расположилась на ковре, и каждый из гвардейцев водрузил свое знамя над тем фортом, который ему пришелся по нраву.
Но в тот самый момент, когда четыре партнера активно наслаждались друг другом, в комнату проникла крыса. Дама, испустив пронзительный крик, вскочила, гвардейцы попадали друг на друга и взревели, содрогаясь от боли в самой чувствительной части тела.
На этот крик сбежались лакеи и горничные со всего этажа и обнаружили мадам В. в нервном припадке и стонущих гвардейцев, удрученных горестным состоянием своих гениталий.
Эта история не понравилась Наполеону, и через несколько дней он преподал дамам свиты урок морали.
Послушаем мадам Ремюза:
"Однажды утром император вошел в столовую, где императрица завтракала в окружении большого числа придворных дам. Встав за креслом супруги, он обращался то к одной, то к другой из нас с незначительными вопросами о нашей жизни во дворце. Сначала он был весел, но вскоре мы почувствовали его скрытое раздражение. Он намеками давал нам понять, что ему известны и неприятные толки о поведении некоторых придворных дам. Императрица, хорошо зная супруга, пыталась отвлечь его от этой темы, но ее опасения сбывались — речь императора становилась все прямее и грубее…
— Ваша жизнь, мадам, весьма интересует обитателей предместья Сен-Жермен. Они любопытны и хорошо осведомлены. Говорят, например, что Вы, мадам X., живете с месье У… — и он обратился еще к двум-трем дамам.
Наступило всеобщее замешательство; Наполеон, очевидно, этого и хотел и с удовольствием разглядывал наши растерянные лица.
— Но не думайте, — вдруг строго заявил он, — что я одобряю эти пересуды. Осуждать мой двор — все равно, что осуждать меня самого. Никто не смеет распускать язык, если дело касается меня самого. Никто не смеет распускать язык, если дело касается меня, моей семьи, моего двора.
Выражение лица его стало угрожающим, и он заявил, что отправит в изгнание любую женщину, сплетничающую о придворных дома.
К счастью, на следующий день забавное происшествие немного рассеяло в Тюильри атмосферу, созданную грубой выходкой императора. Какому-то чиновнику было поручено составить инвентарную опись имущества в доме графа Лангле де Помёз. Дойдя до гардероба графини, остановился в затруднении: назначение предмета было ему непонятно. Это было всего-навсего биде, таз от которого куда-то пропал, но в обиходе мелкого чиновника такими вещами не пользовались. Инвентаризатор, внимательно разглядывая предмет, на-. чал раздельно диктовать писцу: «Еще: футляр для скрипки, красной кожи, с позолоченными гвоздиками, на четырех ножках; скрипки в футляре не обнаружено»…
Эта наивность вызвала всеобщий восторг, и очень долго скрипачи императорского концерта не могли играть, так как их выход на сцену вызывал в публике бурный взрыв смеха.
Словно в удачно построенной комедии, император воспользовался моментом, когда двор хохотал до упаду, чтобы как школьник «улизнуть от надзора».
Покинув на время слишком болтливых, либо слишком экспансивных дворцовых дам, Наполеон снял маленький домик в Аллее Вдов и принимал там пылких парижанок, которым он с приятностью гасил их огни…
Там, как говорит нам доктор Пассар, «он старательно наставлял рога мужьям, жены которых приходились ему по вкусу».
Досуги в домике на Аллее Вдов не помешали ему провести ночь в особняке таинственной знатной дамы, о чем повествует нам верный камердинер Констан:
"Однажды вечером около полуночи император приказал мне подать ему фрак и круглую шляпу и мы сели в карету втроем (третьим был князь Мюрат); правил Цезарь. На запятках был один лакей без ливреи. Мы подъехали к особняку на улице де… Император вышел, постучал в небольшую дверь, ему открыли. Я и князь остались в карете. Прошло несколько часов, и мы начали беспокоиться, не оказался ли император в какой-то ловушке. Воображение разыгрывалось, страхи усиливались. Князь Мюрат энергично бранился, проклиная и опрометчивость императора, и его чрезмерную прыть в любовных делах, и даму, которая завлекла его своими любезностями. Я пытался успокоить его, но князь выскочил из кареты и, к счастью, встретился у двери с выходящим из дома императором. На дворе был уже белый день. Князь не удержался от того, чтобы рассказать Наполеону о наших опасениях и беспокойстве.
— Что за ребячество! — надменно ответил император. — Чего вы опасались? Где бы я ни находился, я у себя".
Когда все поднялись в карету, Констан заметил вокруг дома многочисленных переодетых полицейских, которые тайно охраняли жилище любви.
Наполеон умело сочетал наслаждение и безопасность.
НАПОЛЕОН ЛЮБЕЗНИЧАЕТ СО СВОЕЙ ПЛЕМЯННИЦЕЙ В КОРИДОРАХ ТЮИЛЬРИ
«Победа в любовном поединке достигается только бегством».
В конце 1805 года Наполеон поставил перед собой три основных цели: надеть на себя корону Итадии, высадиться на берегах Англии и привлечь к своей груди юную Стефанию Богарнэ…
Эта девица, племянница Жозефины, голубоглазая блондинка, пленила императора, который страстно желал бы наедине открыть ей некие мистические тайны жизни.
Но Жозефина была начеку.
Однажды она застала его в коридоре увивающимся вокруг Стефании.
— Вы совсем голову потеряли! Сегодня, когда на Вас устремлены взоры всей Европы, Вы позволяете себе мальчишеские выходки и мечтаете переспать со своей племянницей?..
Наполеон очень не любил, когда его поведение открыто обсуждали. Его обуял обычный для него припадок неистового гнева, он разбил вазу, разорвал портьеру и удалился в свой кабинет, оглушительно хлопнув дверью.