– Но после смерти мужа они там все как сговорились: второй год не могу добиться денег! – продолжала графиня. – А впрочем, что об этом! Расскажите лучше, как вы победили герцога Зюдерманландского. Вы ведь, говорят, были с ним прежде знакомы? Извините, если я…

Извиняясь, она всякий раз поправляла шаль, переиначивая складки, и яркие полоски нежной кожи мелькали в таком изумительном подборе, что визуальный коктейль ощутимо источал жаркий, призывный дух. Чертик подлинного женского существа порывисто высвобождался из стеснительных и досадных пут.

– Острог? Вас тревожит Острог? – изумленно повторил рыцарь. – Но каким образом?…

И вдруг в его мозгу совпали две картинки.

Джулио знал, что Острогом без всякого права распоряжается какой-то польский гетман, фамилию которого он позабыл в силу невозможности произнести по-итальянски… Ему и в голову не могло прийти, что вдова этого самого гетмана… что Катина сестра…

– Ну да! – графиня встряхнула копной черных, едва убранных волос. – А вас бы разве не тревожил?

В голове Джулио на минуту сделалась натуральная сибирская пурга. "Без корсета!" – с ужасом и без всякой связи подумал рыцарь, захватив глазами мягкие складки на талии, проступившие сквозь облегающую шерстяную ткань.

Джулио не мог объяснить, отчего из всех приглашений, свалившихся на него в первый же день отпуска, он выбрал именно Александру… Судьба снова сама шла к нему в руки… Впрочем, возможно, боялся признаться: Александра Васильевна была в Петербурге единственной нитью к его короткому неаполитанскому затмению…

– Ах, я так рада, что вы меня посетили, – тоже без всякой связи сказала Александра.

…Потемкин перед отъездом к армии заехал к племяннице.

– Сашка! – сказал он. – Пригласишь рыцаря. Они хотят твой Острог. А мы хотим, чтобы они у нас его попросили. А тебя соблазнили. Так ты уж, пожалуйста, соблазнись. Но только нам нужны факты. Встречи там, письма… Тебе не жалко? Ты денег-то все одно от Острога не видишь? Да и ихний он по праву, Острог-то. Но мы это выдадим за громадную жертву с нашей стороны. Рыцари у племянницы Потемкина ухитрились выдурить… – он налегал на "рыцари" и на "Потемкина". – А потом, Литта, говорят, хорош собою…

– Мне жалко? – сказала Александра. – Хорош собою? Ты о чем говоришь, Гриша?

Потемкин пнул ногой в косяк двери.

– Да знаю, знаю, – сказал он. – Извини.

"Хорош собою"… – горько думала Александра, глядя вслед князю. – Пустяковая просьба. Александра Васильевна Браницкая – красивая игрушка, мелкий инструмент в руках больших политиков… Дрянь!"

Но Александра Васильевна по природе не умела долго оставаться в раздражении. Счастливое свойство находить приятную сторону в дурном обороте событий безыскусно вело Александру по житейским безднам и хлябям. Так устойчивый атлантический пассат, превозмогая противные штормы, гонит в декабре судно к мысу Доброй Надежды. Припомнив гатчинский обед, она снова, уже веселее, подумала: "Хорош, что правда, то правда… Да и Катьке нос утереть! Ее наглый, сонный скавронский нос!"…

– Так вы говорите… – начал Джулио.

Неожиданный поворот судьбы то ли придал рыцарю новые разумные силы, то ли отнял последние неразумные.

– Я говорю, что только о вас все и говорят, – сказала Александра. – Даже Скавронский вчера мне в записке… А казалось бы, ведь только приехал…

У Джулио снова одновременно оборвалось в груди и закружилось в голове. "Приехала! Она приехала! Она…"

Он невольно посмотрел в окно.

– Да, здесь недалеко, – сказала Александра, поджав немного губы. – А вот и чай.

Положительно разговор выходил странным… Мало того, весть о приезде Кати из уст Александры немного покоробила рыцаря… Словно он уже вероломно переложил старые тайные и беспочвенные надежды на новый, явный и доступный объект…

Илона поставила поднос, стрельнула взглядом в рыцаря и принялась разливать по чашкам.

Александра, как пантера в джунглях, ждала реакции жертвы. Жертва реагировала медленно.

– Да? – вяло сказал Джулио, принимая чашку. "Неужели она в Петербурге? Неужели она в Петербурге?" – тупо вертелся в голове один и тот же вопрос и никак не хотел перейти к выводам.

– А разве он к вам не написал? – Александра не сводила с рыцаря глаз и все разматывала и заматывала шаль на шее своими полными, прекрасными, белыми руками.

– Кто "он"? – Джулио оторопело смотрел на Александру.

– У него во вторник большой прием… – как ни в чем не бывало продолжала графиня. – Бал почти что…

– Почти что… У кого? – рыцаря было буквально не узнать.

Так громадное, сильное дерево, враз подкошенное бурей, лежа на земле, шевелит еще по инерции листьями и вздрагивает в недоумении…

– Что "у кого"? – сказала в свою очередь Александра. "М-да, – думала она. – Ларчик открывался несложно…"

– Бал, – нелепо отозвался Джулио.

– Ну какой у Скавронского бал! Объедятся и ну в карты играть! – Александра весело потирала теперь вперекрест свои плечи. – Так не написал? Хотите, я напомню? Там будет весь Петербург. Это странно, что про вас забыли. Это прямо удивительно. Впрочем, этого не может быть. Вы, верно, еще не разбирали почты…

Джулио смотрел в лицо Александре Васильевне и почти не понимал, о чем она говорит…

48

– Сашка! Боже мой, Сашка!

Павел Мартынович вздрогнул. "Кто это кричит?" – с беспокойством подумал он, резво выскочил из кабинета и с парадной площадки второго этажа увидел внизу, среди вчерашних сундуков, обнявшихся и повизгивавших сестер. "Эк ее прорвало!" – подумал он в адрес жены и радостно заспешил вниз.

– Ты что же это, мать, без доклада, понимаешь? – сказал он со слезами умиления на глазах. – По конюшне соскучилась? Сейчас как всыплю! – он схватил Александру за руку и припал губами.

– Подумаешь, начальник! – фыркнула Александра. – Я не к тебе, я к Катьке. Всыпал? – она потрепала графа по голове.

– Ну ладно-ладно, папа! – ревниво сказала Катерина Васильевна. – Откуда столько жару?

– Не тебя, так хоть сестру, эт самое… – Скавронский не выпускал Сашиной руки.

– На колу висит мочало, начинаем все сначала, – рассмеялась Александра. – Мартыныч! Ну, ты как?

– Да как?… – Павел Мартынович поглядел на жену.

– Понятно. – Александра снова повернулась к сестре. – Кать, ну ты просто… – она оглядела Катю с ног до головы. – Если еще брильянты надеть…

– Никак у ней без яду не получается, – вздохнула Катя.

– Вот именно, – обиделся за жену Павел Мартынович. – Она и без брильянтов, эт самое…

– Ты в именья собираешься, Мартыныч? – перебила Александра, сдвигая брови. – Весна на дворе. Вот и давай двигай. А мы сами разберемся, кого брильянтами… эт самое… а кто и так перебьется.

Внезапная мужиковатость Александры была тем любимейшим свойством, на которое Потемкин долгие годы безошибочно клевал, как лосось на энергичную навозную мушку.

После обеда сестры уединились на Катиной половине. Катя, против обыкновения, не прилегла, а уселась на краешек бюро, покачивая ножкой в черном шелковом чулке. Александра привольно раскинулась в креслах.

"Жалко, Левицкого нет, – думала Александра. – Картина "Сестры размышляют о высоком". Где это она выучилась бедром на столик? Шикарно. Шикарно – это когда не разберешь: вульгарно или случайно".

– У тебя что, траур? – Александра показала глазами на черный чулок.

– Мода, – пожала плечами Катя и поддернула платье до колен.

– Тебя прямо не узнать. – Александра поднялась с кресла и обошла Катю кругом. – Уехала медленная, а приехала такая быстрая. Давай признавайся, кто тебя в Неаполе пришпорил?

– Ты с ума сошла! – Катя всплеснула руками. – Ты не представляешь себе эту дыру! Описываю: мужчины – парикмахерские, женщины – лошади, дипломаты – помесь того и другого…

Слова сыпались из Катерины Васильевны словно сухие горошины. И с такой бойкостью, что Александра только диву давалась. Как будто сестра долгие месяцы провела среди безнадежно глухих, а теперь с наслаждением погрузилась в море звуков собственного голоса.