Поэтому я выношу на голосование предложение прекратить пресс-конференцию и вынести оценку работе комсомольского бюро. Возражений нет?
Возражений не было.
- Тогда голосуем. Кто за то, чтобы перейти ко второму вопросу повестки дня?
Взметнулся стройный лес рук. Я опять, как всегда, не голосовал.
- Принято единогласно, - резюмировала секретарь бюро. - Однако это вовсе не означает, что идея пресс-конференции комсомольского бюро отвергнута окончательно и бесповоротно. Я думаю, это мысль дельная, и отказываться от этой идеи не стоит. Поэтому я предлагаю такой вариант: на этом собрании мы избираем новое бюро, и через три-четыре месяца оно отчитывается о своей работе в режиме пресс-конференции. И, думаю, такого рода отчеты станут регулярными, один-два раза в семестр. На наш взгляд, такой режим работы бюро позволит рядовым комсомольцам держать руку на пульсе нашей комсомольской организации, а кроме того, даст возможность держать рабочий орган под контролем снизу, чтобы в любое время, не дожидаясь очередного комсомольского собрания, потребовать переизбрания не справившегося со своими прямыми обязанностями члена бюро. Возражения есть?
Возражений не было.
- Кто за то, чтобы оценить работу комсомольского бюро на "отлично"?
Поднялось несколько рук в первых рядах.
- Кто за то, чтобы оценить работу бюро на "хорошо"?
Рук взметнулось чуть больше, однако не настолько, чтобы принять нужное решение.
- На "удовлетворительно"?
За последнее предложение высказались почти все. Кроме меня, потому что мне было все равно.
- Итак, большинством голосов работа комсомольского бюро признана удовлетворительной, - резюмировала секретарь бюро. - Переходим ко второму вопросу повестки дня. Выборы нового бюро. Чтобы в процессе обсуждения кандидатур не возникло недоразумений, я снимаю с обсуждения свою кандидатуру. Я не могу больше исполнять обязанности секретаря бюро, по семейным обстоятельствам. Решение согласовано с партбюро и лично с товарищем Кузькиным. Второе. На недавней общеуниверситетской комсомольской конференции обсуждался вопрос о существенном сокращении количественного состава комсомольского бюро на всех факультетах до восьми - десяти человек в целях сделать этот орган более работоспособным. Физики, математики, а также наши соседи биологи уже перешли к этой системе, и комсомольская работа на этих факультетах ведется более активно. Предлагаю сократить состав комсомольского бюро филологического факультета с шестнадцати человек до восьми, то есть ровно в два раза. Кто хочет высказаться? Никто.
Тогда голосуем...
3.
Прошло еще полтора утомительных, но интересных часа. Комсомольское собрание было объявлено закрытым, и осоловевшие от длительного и бессмысленного сидения в душном помещении студенты двумя потоками шумно вываливались из "десятки".
Двустворчатые двери, как это повелось еще со времен Ильфа и Петрова, были отворены только на одну половину, создавая кучу неудобств выходящим.
Задние, обуреваемые неистовым желанием вырваться из четырехчасового заключения, усиленно напирали на передних, а те, в свою очередь, усиленно работали локтями, отталкивая друг друга. В результате чего у узкого прямоугольника двери возникла давка.
Я сумел выбраться одним из первых, и теперь стоял в коридоре, ожидая, когда на горизонте появится вечно мрачный силуэт Ленки Зверевой. Она и Ленка Хрусталева остались единственными представительницами 25-й группы, которые не поддались искушению уйти с комсомольского собрания раньше и не остались бессмысленно убивать драгоценное время. Танька Кедрина и Светка Шепилова ушли примерно через полчаса после Леночки Корниловой. Танька тоже предложила мне смотаться, пока "совсем мозги не окочурились", однако я отверг это вполне здравое предложение, сославшись на то, что дома все равно делать нечего, по телевизору до программы "Время" нет ничего толкового, а до "Взгляда", думаю, нас здесь все равно держать не будут.
Танька, видимо, снова на меня обиделась, потому что нахмурилась и ушла, ничего не сказав. Ну ничего, завтра помиримся...
Из дверей "десятки" вышла красная, как вареный рак, Блатной Берет.
- Здорово тебе досталось, - сочувственно произнес я.
- И не говори, - вздохнула она.
- А что ты так слабо защищалась?
- Тебе легко говорить. Стал бы на мое место, я бы посмотрела, как ты бы изворачивался...
- Думаешь, не извернулся бы?
- Не думаю, - уверенно сказала Блатной Берет.
- Ничего ты, Леночка, не знаешь, - сказал я. - Я бы выкрутился. Спроси у моих однокурсниц.
- Обязательно...
- Вот потом и побеседуем, - сказал я. - Ладно, скажу тебе вот что. Если бы я был на твоем месте, я бы навешал лапши на уши и вышел в ферзи.
- Думаешь, я не вешаю? - вздохнула Лена. - Я только этим и занимаюсь, пока состою в бюро. От нас требуется не работа, а создание видимости работы. Главное - бумажку правильно написать, которую подошьют к делу.
- К уголовному?
- Опять хохмишь... Кстати, можешь меня поздравить - я уже не член бюро, теперь займусь личной жизнью.
- А я вот и думаю, почему ты руками и ногами отпихивалась, чтобы снова не избрали.
- А что мне еще оставалось делать? Думаешь, приятно оправдываться, когда с тебя требуют работу, а работы не дают, кроме написания разных бумажек?
Нет, больше я в общественной жизни не участвую... Хватит надевать себе на шею этот хомут...
- А почему раньше надела?
- Дурой была, - со вздохом призналась Блатной Берет.
- А почему была? - язвительно спросил я.
- Да ну тебя, - нахмурилась Блатной Берет. - Вечно ты со своими шуточками.
- Да я ж любя...
- Я знаю, что ты меня любишь, - ответила Блатной Берет, улыбаясь. - Еще с колхоза. Только почему-то никак не признаешься в своей любви.
- Так все равно ты взаимностью не ответишь. И я буду страдать в одиночестве...
- А вдруг отвечу? Что ты тогда делать будешь? Не испугаешься?
- Кого? Тебя, что ли? - усмехнулся я. - Неужели ты такая страшная?
- Не страшнее Катьки Осицкой, - ответила Лена.
- А при чем здесь Катька? - не понял я. Катька Осицкая училась на одном курсе с Леной Блатной Берет и была из тех, о ком говорят: ей палец в рот не клади, всю руку откусит. Она взяла за правило постоянно меня подкалывать. Уж не знаю, почему. Может быть, я был ей чем-то симпатичен, потому что тоже не оставался в долгу.