12-ЛЕТНЕГО РЕБЕНКА, ЧТОБЫ ИЗРЕЗАТЬ ЕГО НА КУСКИ ЛЮДОЕД ЗАКАЗАЛ СВОЕЙ ЖЕНЕ ОБЖАРИТЬ ЭТИ КУСКИ И ПОДАТЬ ИХ ЕМУ К УЖИНУ; В СВОЮ ЗАЩИТУ ОН СОСЛАЛСЯ НА ТО, ЧТО ПОСТУПИЛ ТАК ОТ ГОЛОДА / УЧИТЕЛЬ ТАНЦЕВ, КОТОРЫЙ ВЫДАВАЛ СЕБЯ ЗА СПИРИТА И ПЕРВОСВЯЩЕННИКА ТАЙНОЙ СЕКТЫ, УТВЕРЖДАЛ, ЧТО ОБЛАДАЕТ МАГИЧЕСКОЙ ТАЙНОЙ - С ЭТОЙ ЦЕЛЬЮ ОН И ОСНОВАЛ УПОМЯНУТУЮ СЕКТУ, КОТОРАЯ СТРЕМИЛАСЬ К ЧИСТОТЕ ДУХА, ЕМУ УДАЛОСЬ СОБРАТЬ В НЕЙ ПОЧТИ 150 ЛИЦ ОБОЕГО ПОЛА, НО В
ся: это была гигиеническая прокладка моей жены. В те дни, когда у нее шли перемены (как называли это жители нашей округи), она задирала юбку и прилаживала такую прокладку между ног. Проделывала она это почти тем же манером, каким шофер насаживает на ось запасное колесо. Такие прокладки бывали разбросаны ею по всему дому - то за дверьми, то на лестнице, зачастую на самом видном месте, чтоб не забыть, что в течение нескольких дней ей надобно бросать их в лохань. В такие дни жена бывала очень раздраженной. Женщина!.. - обычно произносила она с горечью и досадой. По сути, она была обижена на природу, являющуюся природой. Ее не устраивало, что мужчина испускает семя, что у женщины наступают месячные, что беспомощные младенцы писают в постель. Она смутно верила в какого-то Бога и, как положено, регулярно посещала церковь. А когда не ладилось какое-нибудь из ее суматошных дел, она зажигала свечку перед фигуркой святого. Но и после этого она с досадой швыряла намокшую кровью прокладку куда-нибудь с глаз долой если дело происходило в спальне, то на постель (причем на мою половину). А девочка была так молода, что у нее еще не приспели хлопоты с месячными. Она сидела на корточках, и руки ее струились, как вода, обходя препятствие. Когда я встал возле ступеней, намереваясь подняться, она взглянула на меня сверху вниз. И вновь я увидел меж eе ног безупречно белые трусики, похожие на покрытое снегом поле - точнее, на ясную лунную ночь. Мы оба обошли взглядом препятствие, как это делает вода, легкомысленная и беспечная. Девочка улыбнулась, но в глубине ее глаз оставалось что-то издевательское, даже осуждающее. ("Я... да... Но как?") Пройдя мимо нее, я заперся в своей каморке. Нечто, похожее на тонкий лед, разбилось во мне - но не из-за серебристо-белого ландшафта меж ее ног, а от собственных моих холодных мыслей, от моей крови, которая, как я ощущал, ползла по моим сосудам совсем вяло. Однажды, давным-давно, моя мама сказала: каким он, однако, становится странным, каким безразличным он делается...
И все-таки, несмотря ни на что, моя мама так или иначе любила меня. И все-таки, несмотря ни на что, и моя жена, скорее всего, любила меня - так или иначе. Я еще помню те ее письма, которые она писала мне, когда я попал в солдаты (будучи тогда очень одинокой вечерами, как она сообщала). Все письма начинались одинаково: "Мой мальчик". А далее она докладывала о новостях в округе, обо всем, что когда-либо дышало и шевелилось: вот умерла одна женщина, вот муж изменил жене, вот погиб ребенок - или чуть не погиб. Все это не инте
ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ОН УДЕЛЯЛ ВНИМАНИЕ ДЕВОЧКАМ, КОТОРЫМ ПРЕПОДАВАЛ РИТМИЧЕСКИЕ ТАНЦЫ - ИЗ ЭТИХ ЮНЫХ ТАНЦОВЩИЦ ОН ОТБИРАЛ НЕОФИТОК (ИХ ВОЗРАСТ КОЛЕБАЛСЯ ОТ 12 ДО 15 ЛЕТ), ЧТОБЫ ЗАТЕМ НАСИЛОВАТЬ В СВОЕМ ОСОБНЯКЕ / УЖЕ ДЛИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ В СВЯЗИ С БАНДОЙ УБИЙЦ, ОРУДОВАВШИХ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ - НА ИХ СЧЕТУ ЗА НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ НАКОПИЛОСЬ НЕ МЕНЕЕ 17 ЖЕРТВ, ЛИШЕННЫХ ЖИЗНИ С ЦЕЛЬЮ ОГРАБЛЕНИЯ, СДЕЛАНО НЕВЕРОЯТНОЕ
ресовало меня. Гораздо интереснее было мне услышать о том, как она ест, как она спит, как кровь ее с помощью сердечного насоса прокачивается по сосудам и каким она представляет себе Бога, в которого верит вся ее семья. Но ничего из этого она не ведала и сама. Заканчивала она все письма вполне выверенным: "Тысяча поцелуев". Она почти никогда не целовала меня. Впрочем, ее поцелуи не были настоящими, они не походили на то, как целуются влюбленные, - на жадное утоление жажды колодезной влагой, а ведь иногда надо целоваться именно так, словно ты блудливо роешься в пещерке, откуда берет начало родник. Для нее поцелуй был совмещением губ и губ, простым тактильным контактом - таким же формальным, как рукопожатие. "Мой мальчик", - писала она. Отчасти она чувствовала себя моей мамой, следовательно, наверняка знала, что я никогда не привыкну к жизни людей, что я так и останусь ничего не разумеющим среди них. В какой-то степени я всегда пребывал ее ребенком, странным и несколько непослушным, от которого некоторые вещи следует прятать, а другие как можно дальше убирать - те вещи, которыми, по ее убеждению, я никогда не смог бы надлежащим образом ни распоряжаться, ни пользоваться. Я виделся ей юношей, тихим странным мальчиком, никогда не решавшимся удаляться далеко от дома. Когда я действительно был подростком, то мог еще пофантазировать о том, что вот когда-нибудь женюсь и стану жить в тихом местечке, пропуская свою кружечку пива каждым воскресным утречком и ведя неторопливые разговоры. Однако весьма скоро я понял, что ни с кем не смогу вести разговоры. Все говорили о своих женах и о своей зарплате всегда о фактах, но никогда о причинах - никогда о "почему?" или "зачем?" всех этих дел. Я мог вести длинные разговоры лишь с самим собой. Я мог лишь себе задавать вопросы: почему именно Христос был избран ими как символ цивилизации? Почему именно этот мужчина висит в наших комнатах - голый, со смешным половым органом, вынужденным быть спрятанным под набедренной повязкой, - с половым органом, который он ненавидел на протяжении всей своей общественной жизни и расценивал как балласт? Так почему же тогда именно Христос висит на стенах наших спален как некий тайный свидетель, уменьшая и без того скромное мое удовольствие, - почему человечество избрало именно его, а не кого-нибудь из Неронов, или из Пифагоров, или, скажем, из каких-нибудь там Блаватских с их психически нездоровыми глазами? Почему оно не избрало 22-летнюю предводительницу банды - атаманшу, на счету которой не менее семнадцати жертв (по-моему, эти газетные формулировки - просто невыносимые
ОТКРЫТИЕ: ГЛАВАРЕМ ЭТОЙ БАНДЫ ОКАЗАЛАСЬ 22-ЛЕТНЯЯ КРАСОТКА, ОБЛАДАЮЩАЯ, БЕССПОРНО, ЗАВИДНЫМ ХЛАДНОКРОВИЕМ: НЕ МОРГНУВ ГЛАЗОМ, ОНА ЗАЯВИЛА, ЧТО ПРИСУТСТВОВАЛА ПРИ 13 УБИЙСТВАХ, ВЫСТУПАЯ НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ ИНИЦИАТОРОМ НЕКОТОРЫХ И ДАЖЕ БЕРЯ РУКОВОДСТВО ПО УМЕРЩВЛЕНИЮ ЖЕРТВ НА СЕБЯ - БАНДА СОСТОЯЛА ИЗ 12 УБИЙЦ-РЕЦИДИВИСТОВ ПО КЛИЧКЕ "ДВЕНАДЦАТЬ АПОСТОЛОВ", НА ДОПРОСЕ АТАМАНША ОПИСАЛА, КАК ОДИН ИЗ АПОСТОЛОВ ОДНАЖДЫ БРОСИЛ ЕЙ НА