мощный инстинкт, который все же проломил его собственную ледяную коросту... но тут же наткнулся на искусственный лед общественных загородок. Я все время о муже, о муже, не о себе - это доказывает, что я ему сочувствовала, что в первую очередь я думала о нем и желала его выздоровления. И я искренне надеялась, что после этого мы сможем оставить все позади и продолжим потихоньку наш путь - как воды ручья, которые, наткнувшись на препятствие, бурля и пенясь, какое-то время раздваиваются, но затем вновь соединяются, чтобы единым руслом течь дальше. Однажды я вернулась после прогулки с ребенком - она, сидя в кресле, склонилась над ним... Она тоже вступила в танец. Из зрителя она тоже превратилась в участника. И самое ужасное было: я окончательно поняла, что они были существами одной расы, одной породы. Получается, я ошибалась, считая, что у нас есть единая цель. Каждый из нас троих - окруженный коварными водами остров, и все, к чему пришли вместе именно мы, не имеет отпечатка наших личностей - то же самое могло произойти совсем с другими людьми. Но что же теперь делать мне? Жить, как эти двое, - и ждать, когда над нами сомкнутся первобытные джунгли?

1. Отсылка к "Гамлету": дикий водосбор фигурирует в монологе Офелии (акт IV, сцена 5) и, в соответствии с символикой того времени, олицетворяет измену. (Прим. перев.)