- Кажется... он скоро будет свободен!

- Откуда ты знаешь?!

- Я кое-что слышала, они с женой вроде на грани развода.

- Не верю! - в отчаянии воскликнула Света. - Здесь никто из приезжих не разводится!

- Тем не менее! - подтвердила Ирка в восторге. Ее жизнерадостная рожица сияла.

Щеки Светы горели, и тяжелая головная боль мучительно била в виски, в глаза. Она глотнула вина, не ощущая его нежного вкуса. Дело совсем не в жене!

- Дело не только в жене, - сказала она. - Он меня не воспринимает. Я имею ввиду, что он не видит во мне женщину...

- Это в тебе-то! - ахнула Ирка. - А что же он в тебе видит?!

Света резко встала, прошла вдоль стены, разглядывая картинки, тарелки и побрякушки, густо облепившие стены. Ирка понимала, что подруге тяжело говорить, ее незатейливое и доброе сердце разрывалось от сочувствия, но в этом было столько необычного и привлекательного, что Ирка, поколебавшись, не нашла в себе сил отказаться от вопроса:

- И что же он, Светик?

- Не могу я говорить о нем. Он - настоящий... может быть, моя первая любовь.

- Я думаю, не может он не влюбиться, - поколебавшись, поддакнула та.

Света отвернулась. Головная боль усиливалась, на сердце тучей поднялась маета, острой тоской охватив душу.

- Тонкое лицо и такое... равнодушие. Ему ничего от меня не надо. Я не могу без него... Это - ловушка. Я думаю о нем, даже когда не думаю... меня тянет к нему... - бормотала Света, как будто не вполне сознавая, что говорит кому-то постороннему. - Я просыпаюсь ночью и не могу спать от этого... уже как боль... невыносимо. С тобой было такое, Ириша?

- Нет, думаю не было, - проговорила та взволнованно, дивясь и безотчетно испытывая благодарность к подруге, подарившей ей такие увлекательные минуты. - У меня все спокойнее, без страстей. Давай лучше сообразим, что нам с тобой делать, - торопливо и предупредительно начала она. - У меня есть такой план.

Но не судьба была Ирке изложить свою идею, потому что в эту минуту колокольчик неистово задребезжал, и перед ее испуганными глазами внезапно выскочил из-за угла и, отодвинув ее рукой, незадерживаемый никем, быстро вошел в дом Илья.

Было ясно, что он ожидал увидеть здесь Свету. Но когда он разглядел ее в сумраке гостиной, то остановился, как вкопанный, и с отчаянием, с тяжелым напряжением впился в ее черты.

Ирка машинально вскинула руки и замерла так у стены.

- Пожаловал! Я так и знала, что выследишь! - Света откинулась в кресле, сразу успокоившись, только лицо ее вытянулось и недоброе выражение играло на нем. - Ну, выследил! А теперь что будешь делать? В ноги мне упадешь, будешь в любви клясться навек. Иди, вались в колени, мы с Иришей тебя послушаем!

Илья содрогнулся, лицо его начало темнеть, и в какой-то момент Свете показалось, что он бросится на нее, но он не бросился, а подошел и рухнул на колени. Глаза ее жадно вспыхнули.

- Все-таки по-моему! - закричала она властно.

- Вернись ко мне... - сказал он безвольно.

Она подвинула к нему лицо и зашипела:

- Что же ты на колени передо мною встал?! Ведь ты - любимец женщин, они из-за тебя свою жизнь ломали! Все для тебя приготовлено и устроено, для тебя, красавчика, Земля крутится. А я только телка - как ты с Шустером говоришь - я гожусь, чтобы меня трахать, когда тебе угодно! - голос ее резко пошел вниз, осекся, и она впилась в него страшным взглядом: - А если поднадоест, то мной можно торгануть, махнуться со своим дружком!

- Не было этого! - закричал он истерично. - Я люблю тебя, ты знаешь это!

- Наверное мне померещилось?! Будто не говорил ты этого в первую встречу, не повторял в постели! - она порывисто вскочила, оттолкнув его в ярости, но Илья схватил ее за ноги, и Света по инерции упала поперек кресла. Он бросился на нее всей тяжестью и впился то ли губами, то ли зубами в ее лицо. Она истошно закричала, а Ирка, стоявшая, как в ступоре, заполошилась и резко дернула Илью за рукав. Нитки треснули, но Илья, казалось, не почувствовал ничего. Света заколотила руками, тогда Ирка, помедлив, рванула рукав на себя. Он оглушительно хруснул. В секунду общего смущения Света стремительно выскользнула с кресла, забежала за большой стол и закричала:

- Убирайся отсюда! Ты мне противен, слышишь, ты!

- Девочка моя, что я тебе сделал?!

- Все, что ты сделал, мне противно! И не смей называть меня "девочка"! И никогда я не была твоей! - неистово завопила она.

- Ты что же - притворялась? Ведь ты говорила, что любишь меня?!

- Конечно, притворялась!

- Не верю!!! Я помню твои ласки, твои руки! Я помню, как ты хотела меня!

- Никогда этого не было! - она смешалась, но мгновенно нашлась: - А ваша дележка! Забыл?!

- Какая еще дележка?!

- Ириша, напомни товарищу их сочную беседу!

Ирка задумчиво посмотрела в окно, а Света воскликнула:

- Я подслушала, как вы меня с подлецом Шустером делили! Сколько за меня предлагалось отступного?!

Лицо ее подурнело и, казалось, она сейчас ударится об пол. Илья окаменел.

- А что ты, мерзавец, со своей женой сделал?!

- Откуда ты знаешь? - взвизгнул он, и его передернуло.

- Твой друг ситный доложил! У него не задержалось: предавать дружка или нет - он еще и утопит с наслаждением. Два ученых! Два ученых дружка!

- Не твоего ума дело - о науке судить! - Илья остервенился, чувствуя, что все сыпется на глазах: - Развратная шлюха!

- Я??? - У нее закружилась голова. - Потому, что я с тобой переспала? А разве ты не переспал с сотней других женщин?! Значит, ты - шлюха! Распоследняя шлюха!!!

- Это ты... Не только развратная, но и корыстная шлюха!

- Ты!

- Ты!!!

Ирка у двери опустила глаза.

Вдруг Илья стремительно обернулся к ней и, резко захохотав, воскликнул:

- Домашняя скромница! Ты-то как за Боба выскочила за две недели - чтобы здесь остаться?! Меркантильная блядь! Все вы - продажные, грязные шлюхи!

Глаза Светы зажглись невероятным темным блеском.

- Что?! Это ты говоришь нам... Да ты... знаешь ли ты, как я ненавижу тебя! - она по- кошачьи приближалась к нему, и Ирке, замершей у притолоки, показалось, что она сейчас взовьется стрелой и с тонким воем вонзится ему лапами в волосы.

Опустошенность, преследовавшая Илью с некоторых пор, его мучительная прикованность к этой женщине, безволие, подкашивающее ноги, упорное и горячее чувство, что вот - все пропало, внезапные страхи и предчувствия как мало это походило на то, каким он себя знал. Глубоко, странно эта женщина перевернула его. Но почему, почему именно она? Ведь таких у него было и будет немало. Конечно, именно она сумела стать с ним вровень - не считаясь, не дорожа им ничуть. Именно такую сладко преодолеть. Всякий раз, когда он думал о ней, он терял свою привычную силу, и эта целомудренная беспомощность открывала другого его, другую грань - естество, о котором он сам только догадывался: робкое, не отвердевшее сердце, вдруг сумевшее доверчиво открыть себя, как в стародавние детские времена. Илья обрадовался этому, как внезапному тайному кладу. Он понял, что он богаче и больше, а, главное, много, много лучше. Это новое состояние было тепло, сладко, он упивался, размягченный. Тогда взгляд и душа его очистились, мысли сделались спокойнее, добрее, терпимее к тем вещам, право на существование которых он никогда не признавал до сих пор и которые по большей части и составляют окружающий мир. Сердце его отогрелось от этого понимания и от своей терпимости. И счастливый этими чувствами, он понял, что знает теперь разгадку любви: он любил ее, он любил и себя, и свои мысли о ней, и о себе, а, главное, о своей перемене, о своей новой вере, и в этом было великое приятие мира - то состояние, которое он не ведал раньше как единственное дарующее счастье.