Советские посольства... Там всегда торчат в вестибюлях рояли. А как же? Культура! Взводного потащили к инструменту. Уболтали сбацать машегу. Машегу, бен-зона! И он выдал! Фуги Баха на предельной скорости. Ближневосточную классику. В сопровождении Бу-Бух-Там-Тамов. Стопятидесятимиллиметровыми стволами самоходок ЦАХАЛ опускал Бейрут.

Утром вертолет унесет его в Хайфу. К самой красивой невесте Тивона. К женщине-подростку по имени Фиалка. Ласковый олененок Сигалит! В которую так непросто, так туго входить... всегда.

Эту лав-стори втирает мне Морис. От третьего лица. Будучи уверен, что я не знаю подноготную.

Мы сидим в мастерской по огранке бриллиантов на киче Аялон. И ни хуя не точим. Впрочем, за это не шибко карают. Вольный подрядчик рад и тому, что никто ничего не спиздил.

- И с голодухи он ей заделал тройняшку!? - делаюсь я поцеватеньким.

- Нет, - сказал Морис. - Он стрелял. Патологи насчитали четыре пробоины.

Наши офаны вертятся вхолостую. Мы курим сигареты "Омар". Это фуфло смесь ослиного дерьма с когтями мусульманских братьев - бесплатно. На входе в промзону. По пять сигарет в день. Тюремное управление покупает их у арабов с территорий. Мирный процесс. Комбина с арабьем стоит контингенту здоровья, но я далек от политики и, кроме пейсатых, никого не уважаю.

Тем не менее, Морису курить "Омар" еще двенадцать лет. С абстракта пожизненного договора его перевели на срок. Двадцать четыре года. По первой ходке треть слетает автоматом.

Я пытаюсь прикинуть: сколько раз уже ездили из Тивона в Рамле, пристегнутые удавкой родства, мать Мориса и мать Сигалит к этому пацану? Если на общем режиме два свидания в месяц за хорошее поведение?

Ничего не получается...

Потому что в виртуальной реальности барака встречи с прихожанками через разделительную сеть так горьки и печальны, что узники, воротясь по хатам, совершенно некоммуникабельны. Можно легко нарваться на неприятности.

Даже с самим собой! Это не знакомое каждому чувство покинутости, когда стоишь в толпе негодяев на воле. Не надо путать! Тут более уместно слово БРОШЕННЫЙ! Ведь в протоколе приговора начертано: Государство Израиль против - ИМЯРЕК! А дальше... Каждому - свое! И маешься, пока не примешь всеочищающий душ, где можно украдкой сдрочить и поплакать.

- И вот сэген в Хайфе! - не дает мне вздохнуть рассказчик.

Будто не видит, что я успел смотаться в лирику фрикативно-похабных сцен с матерью Сигалит. Совершенно сногсшибательной бабенкой!

Получили офицерский "Рено" и - рванули.

... Сэген - к Сигалит. Ее нет.

Он - домой: "Мама! Мама!"

И опять к Сигалит. И опять... И опять. Аль а-паним.

Только утром подвезли Сигалит. Никакую от травки.

- Эй!? - не поверил лейтенант. - Что с тобой?!

- Никогда, - засмеялась Сигалит, - никогда под тобой я так не потела...

"РУСИТ"

На семинаре в Рамат-Эфале, куда редакция журнала "Зеркало" собрала писательский бомонд, в качестве особо приглашенных присутствовали профессор славистики Иерусалимского университета Мишенька Вайскопф и его супруга Леночка Толстая. Но хули Миша, даже если он профессор славистики? Миша способен влететь в мой не самый, я бы сказал, козырный рассказ, и только ему одному известно, во что он там влюбился. Невольно закрадывается мысль: если взять и попросить его сбегать за сигаретами, не потеряет ли он по дороге деньги по доброте душевной? Короче, у нас с Мишей - лады. Ему нравится, как я пишу. А вот с Леночкой Толстой все намного сложнее. У Леночки Толстой суровый, я бы сказал, арктический взгляд на всех русскоязычных прозаиков диаспоры, а бесноватых, пытающихся выразить думы с ладушками и складушками в конце строчек - то есть поэтических цеховиков - этих она просто держит за ложкомойников, чтобы не сказать конкретней и табуированней... Графиня!!!

Черт меня дернул на трезвую голову взять и поздоровкаться с четой. Миша узнал. Мордаха заулыбалась. Представил супруге:

- "Ветка пальмы" - это его повесть. Моисей Винокур.

Что вам сказать? Я был много наслышан об этой даме. Не скажу, чтоб очень побаивался, а наоборот - предусмотрительно, откровенно и не стыдясь, побздехивал. Уповая на опыт ранее представленных Леночке авторов, соискателей благосклонных рецензий. Как правило, у несчастных, преданных Леночкой анафеме, долго текла по жопе анурея с последующим отсутствием эрекции на любой эпистолярный жанр. Вплоть до писем к маме и на деревню дедушке. Одним словом - лоботомия...

Так вот. Описать изумление, которое меня постигло в момент рукопожатия, не берусь, ибо в писателях ошиваюсь недавно и не по доброй воле, а по злой судьбине - за ради членской книжечки. И только. Послушать коллег из С.Р.П.И. (Союз русскоязычных писателей Израиля) - проку от этой ксивы с гулькин член. Но так считают люди кабинетного мышления, слыхом не слышавшие о контролируемой глупости. Безответственные мудаки... Взять к примеру простой пример: вас задержали и примеряют наручники. О'кей! Все в пределах разумного. Но именно у этих оперативников ТРАДИЦИЯ бить по яйцам терпилу, и она соблюдается неукоснительно. Вы меня понимаете? Глупо надеяться, что вас не измудохают охотники за двуногими, будьте вы трижды талантливы и супергениальны. Традиции не для того, чтобы ими пренебрегали. Отметелят за милую душу. Не сомневайтесь. Но у вас привилегия перед обычным читалой. В аналогичной ситуации. Пока враги читают документ, у вас есть время сгруппироваться.

Ой-ва-вой вам профукать чудное мгновенье!!! Ебаться вы начнете не скоро и по складам: Ма-ша, Ша-ры...

Одним словом я знаю, что делаю в Союзе писателей, но почему поволокло будить лихо и влететь в поле зрения правнучки того самого, кто написал про замужнюю шаболду, которая, как сука, сиганула на рельсы, а паровозную бригаду, проводников, директора вагона-ресторана и стрелочника - всех за жопу и в Сибирь? Тот еще роман тиснул, хмырина, и всех девушек крепостных поперепортил! В губернии. А тут Мишка куда-то продрыснул, и я стою - ни рыба ни мясо, и дождь нам сыплет за шеи, и сыреет "Казбек" в джеймс-бонде подогрев от Сашеньки Катастрофы (парнишка-золотая душа), а я в последнее время пока не оказбечусь, вообще, блядь, ни с кем не здороваюсь и думаю щас она мне отгрызет башку за мои рассказы и повести, где хуев больше, чем дров в русских селеньях, а на советских жидовок вообще не стоит, и даже пальцы не достигают полной эрекции. Бодлеровские твари!

Цветы зла! Припадешь, бывало, к ... и уже деньги не пахнут. Годами!!!

Или вот про то, что у меня в дипломате - "Письмо Ивану свет Кучину" (рассказ на общую тему: свидание с женщиной в условиях близких к боевым). Автору и исполнителю на редкость достойных песен. Как я рад ему и его голосу, и как благодарна ему, Одаренному, разумеющая по-русски Вселенная. И пара-тройка тюремных историй, которыми я дурачил своих читателей в романе "Дальние пастбища".

О чем мне толковать с женой профессора филологии, если мои лицеи курсы шоферов в ДОСААФе, да две тюрьмы - Тель-Монд и Айялон?

Пишу я, Леночка, не на русском языке, и ни в коем случае на это не претендую. Б-же сохрани... А как живу, дышу и хрюкаю - на языке славянских отморозков - на РУСИТЕ. На языке Доступном Понимания! Мы на равных толкуем с сабрами (полными чучмеками в сюрре), когда сбившись в авангардные полки выходим на кровавые разборки с мокрушниками. И понимаем друг друга, о`кей?

Это не английский из Оксфорда, когда возлюбленная туземка вопит: Ю-Бай-Ни-В-Рот!!! - выражая крайнюю степень изумления. Русит, Леночка, - да это рефлекс собаки Павлова на бездарную, бесплодную Метрополию - кусок надменного нихуя, тьма тьмущая - кабы не Мишенька Лермонтов, Венечка Ерофеев да великомученик Варлам Шаламов.

Вот это все я нашей Леночке и растолковал. На пальцах. И растаяли сугробы вечной мерзлоты. Еще с прохладцею для наших палестин. И все же... Проглянула вдруг подобревшая, милая женщина, одна из последних защитниц русской словесности, забытая гениальным хрычом на Багратионовых флешах. В Иерусалиме.