На следующий день — Машин отчет:

 — Я к ней в двадцать минут одиннадцатого пришла. Стучалась, а она еще спит. Накричала на меня. Не пус­тила.

Вечером Светлана сама отправилась к Рите. Нарочно пришла попозднее, уже после ужина. Это было совсем рядом с детским домом, и Наталья Николаевна разреши­ла задержаться, если будет нужно.

Рита сидела за письменным столом.

 — Ах, ты уроки делаешь? — весело сказала Свет­лана. — Я с тобой посижу. А то вечером голова тяжелая, трудно задачи решать. Может, что непонятно, так ты спрашивай, я помогу.

Раскрыла журнал и села тут же, около стола. Маленькая комната. Две кровати.

 — Ты с кем живешь?

 — С мамой.

 — Она работает?

 — Да, она в ночной смене.

Теперь понятно, почему Рита ложится, когда ей взду­мается.

Рита была смущена и, видимо, очень удивилась, что Светлана не упрекает ее, а спокойно сидит рядом.

Светлана стала зевать раз, другой — сначала притвор­но, а потом вошла во вкус и с полной искренностью зев­нула так, что челюсти хрустнули.

 — Светлана, — сказала Рита, — ты иди, ведь тебе рано вставать. Я сама сделаю.

 — Нет уж, я лучше посижу, подожду, когда ты кон­чишь.

Минут через десять опять:

 — Светлана, ты иди, а то тебе замечание сделают — ведь у вас рано ложатся.

 — Да, у нас рано ложатся. — Светлана опять зев­нула. — Ничего уж, я подожду.

Заразительная вещь зевота. У Риты подбородок сам вдруг пополз книзу, а голова стала закидываться назад.

Не выходит задача, и все! Рита захлопнула тетрадку:

 — Светлана, я лучше сейчас спать лягу. Утром сделаю.

Светлана ушла, когда Рита была уже в постели. Подействует ли? Ведь нельзя же приходить каждый вечер!

Маша Морозова, исполнительная и настойчивая, от­неслась к своим обязанностям более прямолинейно и на следующее утро опять пошла к Рите.

В школе, на большой перемене, она смущенно расска­зала Светлане:

 — Рита меня опять не пустила и очень рассердилась. Знаешь почему? Ведь ее мама всю эту неделю ночью ра­ботает, а днем спит. А я ее разбудила...

Доверчивыми глазами Маша смотрела на вожатую и ждала немедленного и мудрого решения.

Так как Светлана молчала, Маша прибавила, протя­гивая ей лист бумаги, вырванный из тетради:

 — А вот заметка о режиме дня.

 — Когда же вы написали?

 — Сегодня на перемене. Заметка начиналась так:

«Чтобы хорошо учиться, нужно соблюдать правильный режим дня. Потому что, если не соблюдать правильный режим дня, трудно будет хорошо учиться».

Светлана внимательно дочитала до конца.

 — Нет, Маша, это не годится! Девочки, вы бы лучше написали, как Рита поздно вставала, поздно ложилась, двойки получала, как мы ее теребили утром и вечером...

 — И как она мою маму сегодня разбудила? — вызы­вающе спросила Рита.

 — Обязательно. И как Рита будет теперь утром вста­вать потихоньку, чтобы маму свою не разбудить. Напи­шите так, чтобы читать было интересно.

 — Уж я напишу! — сказала Рита мстительным голо­сом. — Кулаками в дверь барабанила! Разве можно так?

 — Вместе, вместе напишите. Напишите так, чтобы обе могли подписаться. Не пожалейте себя.

 — Фамилии писать? — спросила Маша.

 — Если хотите, пишите фамилии. Или как в арифме­тических задачниках: «ученица А», «ученица Б».

Маша засмеялась:

 — Мы лучше как в задачниках.

Девочки не пожалели себя. Заметку разогнали на шесть страниц. Начало было выдержано в строгом стиле арифметического задачника:

«Ученица А ложилась в двенадцать часов, вставала в одиннадцать часов, уроки готовила ночью и получала двойки».

Дальше сообщалось, как ученица А обещала вожатой ложиться в десять часов и вставать в восемь. Как для проверки была послана к ученице А ученица Б и, застав ученицу А спящей, стукнула кулаком в дверь, сначала че­тыре раза, потом еще шесть.

«Вечером пришла вожатая, ей очень хотелось спать, она зевнула шестнадцать раз, после чего ученица А зев­нула восемь раз и уже не могла готовить уроки».

Все это называлось «Трудная задача». В конце стоял вопрос: «Что должна делать ученица А, чтобы не зевать, не получать двоек и маму свою не будить? Как может ей в этом помочь ученица Б, ни разу не стукнув кулаком в дверь?»

Рита — заспанная и малоподвижная. А Катя Голо­ванова, наоборот, буйная, неуравновешенная. Перерос­ток, второгодница. Долговязая, нескладная, на голову выше всех девочек в классе — ноги под партой не уме­щаются.

Катя огрызалась на учительницу, на переменах за­тевала возню вплоть до драки.

Кто болтает на уроке? Катя Голованова. Кто парту чернилами облил? Катя.

Вызвали на совет отряда.

 — Знаешь что? — сказала ей Светлана. — Тебе просто силу некуда девать. Ты бы хоть в кружок гимнастиче­ский записалась.

 — А еще старше всех! — упрекнула звеньевая. Катя обиделась:

 — Со всяким может случиться, что на второй год оставят. Вон Светлана в седьмом классе, а ей уже шест­надцать лет!

Вот оно! Светлана почувствовала, что краснеет. Толь­ко не горячиться, не вскипеть.

 — А ты знаешь, почему я в седьмом классе?

Оробев, Катя ответила:

 — Нет.

И у других девочек страх какой-то появился в гла­зах: видимо все-таки начала закипать, и они почувство­вали.

 — Девочки, — сказала Светлана как могла спокой­нее, — вот мы решили следующий сбор провести на тему: «Два мира, два детства». Маша обещала нам рассказать о детях в капиталистических странах. А кто хочет сказать о наших советских детях? Я тоже немножко вам про себя расскажу: почему я учусь только в седьмом классе, и почему я все-таки могу учиться, и почему надо це­нить...

Светлана не закончила фразу.

Выручила Машенька. Деликатно кашлянув, ска­зала:

 — Светлана, мы и наших девочек из детского дома пригласим на сбор, хорошо?

Светлана вышла из пионерской комнаты. Не успела дойти до раздевалки, за спиной торопливые шаги. Катя, не обгоняя и не глядя в глаза, бубнит сбоку:

 — Светлана, извини меня...

«Ага! Попало тебе от девочек! Так и надо!»

 — Ладно, — сказала Светлана и, пересиливая себя (уж очень девчонка противная!), обняла Катю за пле­чи. — Слушай, Катя: послезавтра воскресенье, нам с Ма­шей надо подобрать литературу для сбора. Хочешь, пой­дем вместе в Ленинскую библиотеку?

Катя поморщилась:

 — Я не люблю в библиотеки ходить. — Разве ты не любишь читать?

 — Сказочки?

 — Почему сказочки? — удивилась Светлана. — Если не любишь сказки, возьми другую какую-нибудь книжку.

 — Мне другой не дадут.

Светлана поняла — сама страдала от этого. В школь­ной библиотеке обязательно спросят, в каком классе учишься, и будут предлагать что-нибудь подходящее... А Катя два года сидела во втором и в четвертом осталась. Ума у нее от этого не прибавилось, но ведь растет, инте­ресы у нее уже другие. При желании могла бы объяснить библиотекарше и получить нужную книжку. Катя пред­почла обидеться и уйти.

На другой день Катя все-таки принесла в школу поручительство для библиотеки, пояснив при этом:

 — Мама сказала, что она может за меня ручаться, только если я с тобой пойду.

Книги на столах. Книги на полках, вдоль стен. Книги вместе с полками отходят от стен и становятся поперек, чтобы больше поместилось книг в этом большом зале. Книги поднялись на хоры и смотрят вниз, с высоты второ­го этажа. Еще утро, но в зале ни одного свободного сту­ла. Очень много ребят, и очень тихо. Здесь старшие. Посмотришь на какого-нибудь парня широкоплечего и удивляешься, что он еще «ребенок». Подальше, в глуби­не, — зал для маленьких.

Катя и Маша прошли на цыпочках за Светланой, боясь зацепиться за что-нибудь и нарушить тишину. Когда библиотекарша записывала девочек, Светлана успела шепнуть ей несколько слов, показав глазами на Катю:

 — Понимаете, такое ей нужно, чтобы не оторваться!