В один из июньских дней, когда небо закрыли плотные облака, я отправился на разведку погоды и фотографирование вражеского переднего края. Перед полетом меня предупредили, что у линии фронта нас встретит шестерка наших истребителей. Сначала пришлось вести машину в облаках, по приборам. Но над передним краем обороны противника облачность словно испарилась. Над головой засияло солнце.

Берем курс к району, который нужно фотографировать.

Это неподалеку от Крымской. И тут на самолет внезапно обрушилась группа Ме-109. Пришлось энергично развернуться и снова уйти в облака. Так повторялось пять раз, но в конце концов "мессеры" улетели. Поставленную задачу экипаж выполнил, хотя никакого прикрытия мы так и не дождались. Впрочем, рассчитывать на встречу с истребителями сразу по выходе из облаков было трудно - радиолокационными средствами мы тогда не располагали.

Облачность над нашей территорией не рассеивалась в течение нескольких дней. А над побережьем Таманского полуострова небо оставалось чистым. В этих условиях боевую работу пришлось вести одиночными экипажами. Такие удары, разумеется, не давали должного эффекта. Учитывая накопленный опыт полетов строем в облаках, я предложил нанести удар звеном по вражеской артиллерии, расположенной в районе станицы Киевской. Со мной согласились.

Мои ведомые младшие лейтенанты Киселев и Карпов (им недавно присвоили это воинское звание) начали готовиться к полету. Я тщательно контролировал их самостоятельные занятия, старался передать им свой опыт. Плохо, конечно, что под руками у нас не оказалось ни тренажера, ни макетов, но молодые, способные летчики и без наглядных пособий все понимали с полуслова.

И вот звено вырулило на старт. Выстроившись клином, опробовали моторы на максимальных оборотах и пошли на взлет. Перегруженная бомбами и топливом "пешка" бежит долго, вяло набирает скорость. После отрыва выдерживаю машину подольше над землей, пока она не становится чувствительной к малейшим движениям штурвала и педалей. Ведь ведомые эволютивную скорость набирают позже ведущего. Об этом приходится все время помнить.

Перевожу самолет в набор высоты, оглядываюсь. Все в порядке: Карпов и Киселев держатся в строю хорошо. Входим в облака. Сначала прозрачные, разорванные, они потом становятся сплошными, более темными. Ведомые машины теряют окраску и четкие очертания, скользят рядом серыми призраками и словно наваливаются на мою "пешку". Знаю, что это оптический обман, что оба летчика следуют на строго установленных интервалах и дистанциях, а все равно напряжение возрастает.

Максимум внимания - пилотажным приборам, ведь в облаках машину болтает и водит. Надо держать ее как можно ровнее, чтобы ведомых не сковала усталость. Иначе они начнут допускать грубые ошибки.

Один час первого полета строем в облачном сумраке измеряется не столько стрелками, бегущими по циферблату, сколько степенью нервного напряжения, психологической нагрузкой. Потом становится легче - привыкаешь.

Вынырнув из облаков, мы ориентировались визуально всего несколько минут. Этого времени хватило лишь на то, чтобы глаза привыкли к режущему солнечному свету, чтобы определить по знакомым ориентирам свое местонахождение, внести поправку в курс и с короткого боевого пути отбомбиться по вражеской батарее. Потому проанализировать действия ведомых и свои собственные я смог уже после возвращения на аэродром. Мне было приятно от сознания, что молодежь успешно выдержала такой серьезный экзамен.

За полтора месяца боевых действий Карпов и его штурман Трембовецкий достигли высокого уровня выучки. Они могли уже самостоятельно выполнять воздушную разведку на полный радиус.

Очень сложно и опасно "утюжить" воздух над вражеской территорией днем, да еще в одиночку. Экипажу нужно быть все время начеку, ни на секунду не ослаблять внимания к наземной и воздушной обстановке, быстро реагировать на все ее изменения.

Однажды при возвращении с боевого задания Петр Карпов и его подчиненные допустили оплошность.

Подлетая к аэродрому базирования своих истребителей, они перестали наблюдать за воздухом. Незамедлительно последовала и расплата за беспечность. "Мессершмитт", незаметно пристроившись в хвост бомбардировщику, дал по нему длинную очередь. Левый мотор "пешки" был поврежден, сектора управления двигателями срезаны, а летчику оторвало два пальца левой руки. Истекая кровью, Карпов все-таки сумел посадить машину с убранными шасси и был отправлен в госпиталь.

Забегая вперед скажу, что он возвратился в строй крылатых и вписал еще немало страниц в героическую историю своего полка.

...Указание о том, чтобы все ведущие по очереди побывали на передовых позициях своих войск, не вызвало у нас энтузиазма - район боевых действий мы знали неплохо, а линию фронта могли нарисовать с завязанными глазами. Однако пришлось ехать. Как и следовало ожидать, мы не увидели с наблюдательных пунктов тех целей, по которым в дальнейшем предстояло наносить бомбовые удары. Зато увидели, как рвутся снаряды, и убедились, какие они причиняют разрушения. Одно это было уже полезно. Ведь с высоты в полторы-две тысячи метров вражеские полевые батареи казались нам всегда безобидными и не вызывали особой злости: цель как цель. Теперь мы взглянули на них другими глазами, поняли, как тяжело приходится сухопутным войскам под непрерывным артиллерийским обстрелом.

Во время этой поездки летчики ознакомились с пунктом наведения истребителей, расположенным примерно в трех километрах от переднего края, за железнодорожной насыпью. Командир дивизии полковник И. М. Дзусов коротко рассказал о задачах расчета наведения, а потом офицеры связи практически показали, как они обнаруживают воздушные цели и наводят на них группы перехватчиков.

На свой аэродром возвратились через четверо суток. Здесь нас ждал сюрприз: вместо майора В. А. Новикова командиром полка назначен подполковник Г. М. Борцов.

Давать всестороннюю оценку своему бывшему начальнику не берусь, да и не имею на то права. Но хочу высказать личное мнение о нем. Я всегда считал его человеком честным и прямым, но для четкого управления полком у него просто не было данных. В авиации важным критерием зрелости командира являются его летные и тактические качества. Их-то и не хватало майору.

...В воздушной битве на Кубани чаша весов все больше склонялась в нашу пользу. После массированных ударов по аэродромам противника его авиация снизила активность, наши истребители стали господствовать в воздухе, расчищая путь бомбардировщикам и штурмовикам, которые продолжали интенсивную боевую работу. Теперь наземные войска надежно прикрывались от ударов с воздуха, хорошо поддерживались в бою.

В непрерывных сражениях над кубанскими просторами росли и закалялись наши славные советские летчики, показавшие всему миру величайшую доблесть, умение, отвагу и мужество. Все увереннее вступали в воздушные схватки с врагом истребители, ведомые А. Покрышкиным, Б. Глинкой, Н. Гулаевым, Г. Речкаловым и другими славными советскими асами, которые множили свои победы над врагом и наводили ужас на гитлеровских захватчиков.

Нас ни на минуту не оставляло ощущение близости больших событий. Летный состав 35-го гвардейского полка был готов к проведению авиационной подготовки и осуществлению поддержки с воздуха своих наступающих войск. Но все произошло несколько иначе...

5 июля на центральном участке советско-германского фронта, в районе так называемого "курского выступа", началось грандиозное сражение. Мы, конечно, не знали тогда замыслов Верховного Главнокомандования, не ведали, что оборона войск Центрального и Воронежского фронтов была преднамеренной. Поэтому сообщение Совинформбюро о том, что противнику на отдельных участках удалось вклиниться в расположение наших войск, восприняли с тревогой: неужели враг опять пойдет вперед и под его напором нам снова придется оставлять города и села? С обеих сторон в боях участвовали крупные силы авиации, в воздухе непрерывно шли жестокие поединки. Так и подмывало ринуться туда и помочь нашим войскам выстоять, отбить бешеный натиск фашистских полчищ. Но мы находились далеко от эпицентра сражения, и на скорое участие в нем рассчитывать не приходилось.