В любви нет греха. Сам Спаситель прощал женщин, которые любили. Ведь это же любовь… не знаю… во всяком случае, я же люблю Юли… Его руки движутся под моим спарвейком, под скетой… Они нежно стискивают мои… это очень приятно, но думать об этом - противно. И они проникают ниже. Лучше не думать, совсем… Мне нестерпимо стыдно. Так стыдно, что никакого удовольствия нет… Юлиан совсем близко, он так часто дышит. И мне там, внизу, очень холодно. Сзади холодно, потому что он стащил с меня одежду, а ведь сзади ничего, кроме ледяного мокрого дерева. Неужели обязательно это, прямо сейчас и здесь? Ну я понимаю, мы уже неделю почти не… не делали этого. Негде, некогда. В конвиктусе везде люди, в комнате - товарищи. Да, я люблю тебя, Юлиан, но… Я пытаюсь вырваться, пытаюсь что-то сказать. Юлиан нежно сжимает меня и закрывает мне рот поцелуем. Ладно, ладно… я понимаю. Мужчинам это необходимо.

Юлиан стоит, откинувшись на столбик беседки, тяжело дышит, лицо его раскраснелось, ширинка расстегнута. Я поспешно натягиваю одежду, завязываю, застегиваю… Все, слава Богу. Юлиан тоже застегивает ширинку и снова обнимает меня. Теперь хорошо. Теперь все хорошо. Мы стоим обнявшись, как единое целое. Неподвижно. Сквозь нас струится тепло.

— Глупенькая, ты что плачешь?

— Не знаю, - шепчу я. Рука Юлиана стирает слезы с моих щек.

— Мне очень хорошо с тобой.

— Мне тоже, - отвечает Юлиан.

Я могу умереть за это счастье. Мне бы хотелось умереть прямо здесь и сейчас, потому что это и есть счастье, это и есть любовь… И пусть говорят все, что угодно. Они просто ничего не понимают и никогда не поймут.

Мне ужасно нравится Элис Банрай. Я уверена, что она - лучший врач не только детского, но и всей клиники. Да, некоторым она кажется резкой и ехидной, но зато какой профессионал… И как относится к курсантам! Обожаю дежурить с Банрай.

— Дейлори, когда закончите записи, посмотрите в третьей палате, там сегодня поступил мальчик, потом мы с вами обсудим. Его карту пока смотреть не надо.

— Хорошо.

Я поспешно закончила температурную кривую. Вывела данные на печать. Не понимаю, почему обязательно нужно хранить истории болезни в бумажном виде… Ну да, у нас консервативная профессия, но такие-то пережитки зачем? Принтер противно заскрипел. Банрай уставилась в свой монитор, напряженно размышляя над чем-то. Юлиан сказал бы: "если человек, которого вы особенно уважаете, над чем-то глубоко задумался, скорее всего, это раздумья об обеде". Ну да. Но у Банрай вполне может оказаться, что она и в самом деле думает о сложном пациенте. Я сложила отпечатанные листки в папку. Мимоходом глянула в зеркало - что-то странное с лицом, под глазами опять круги, а ведь я выспалась, вроде бы. Поправила круглую врачебную шапочку на волосах - нам на третьем курсе уже можно носить такие. Пошла к третьей палате.

— Кто здесь новенький? - мальчишки резались в незнакомую мне компьютерную стратегию, один из них неохотно оторвался от монитора, подошел ко мне.

— Я.

Больному было лет 12, самый ершистый возраст. Темные хитрые глаза, волосы ежиком.

— Я доктор Дейлори. Мне нужно тебя осмотреть.

Банрай это любит - подсунуть больного, ничего не объясняя. Попробуй осмотреть и самостоятельно поставить диагноз. Но и я люблю такие задачки.

— Как тебя зовут?

— Тимо.

— Раздевайся.

Мальчишка засопел и неохотно стал стягивать больничную пижаму.

— Ты из какой школы?

— Из святого Лоренса.

— А почему сюда попал? Что с тобой случилось?

— Живот болит, - буркнул Тимо.

При внешнем осмотре ничего особенного не было видно, если не считать розоватых подживающих полосок на спине и ягодицах - из деликатности я не стала спрашивать о них, ясно же, мальчишки часто зарабатывают неприятности на задницу.

— Сейчас болит?

— Не, сейчас нет.

— А когда?

— Ну когда поем… не всегда.

Я включила свет. Что-то мелькнуло в темных глазах мальчика. Я подвела его ближе к лампе. Ну точно. Желтоватые склеры. Теперь мне казалось, что и кожа отливает желтизной. Не поймешь по нему - смуглый.

Я порадовалась за себя - не каждый ведь курсант так запросто увидит такую слабо выраженную желтуху. Заглянула в рот - точно, и на слизистых все хорошо видно. Уложила мальчика и стала пальпировать живот. Он запищал. Ну точно, печень увеличена и болезненная. На пару пальцев увеличена.

— Устаешь быстро?

— Не знаю, - сказал Тимо, - наверное.

Больше, правда, мне ничего обнаружить не удалось. Желчный пузырь, кишечник - все в пределах нормы. Заодно я прослушала сердце и легкие, и тоже ничего не нашла. Единственное, что я выяснила - проблемы с печенью начались у парня не больше недели назад. Кроме того, его иногда тошнит. Больше ничего особенного добиться не удалось.

Банрай выловила меня через пару триславов - я как раз заполнила документацию на сегодня.

— Посмотрели новенького?

— Да.

— Что скажете? - поинтересовалась она, - предварительный диагноз?

Банрай мягко увлекла меня в коридор, на кресла, предназначенные для отдыха больных. Я села и задумалась, сложив на коленях только что отмытые руки.

Так-то ясно, но диагноз вот так сформулировать…

— У него печень увеличена… - начала я, - желтуха… боли в животе после еды. Тошнота.

Банрай одобрительно кивала.

— Формулируйте, Дейлори.

— Ну… если предварительно. Без анализов… Гепатит неясной этиологии, - ляпнула я. Банрай вздохнула.

— Как будете уточнять диагноз?

— Ну сначала общий анализ крови - на гемолиз. Хотя вообще-то у него печень увеличена и болезненная… Потом биохимия - конъюгированный и неконъюгированный билирубин крови. И это… аминотрансферазы. Потом УЗИ - посмотреть надо состояние сосудов и протоков печени, ну и опухоль исключить, - я задумалась.

— Думайте, Дейлори… - подбодрила меня врач. Господи, что ж там еще? Определить вид гепатита…

— Иммуноферментативный анализ на вирусные маркеры… Ну и надо узнать у школьного врача, не было ли контакта с больными гепатитом и приема гепатотоксических препаратов. И вообще… анамнез жизни, не было ли раньше желтухи, врожденные заболевания исключить.

— Угу… угу. Еще какой анализ можно сделать?

— М-м…

— Думайте, Дейлори… Я понимаю, что в школе вас думать не учат, но тем не менее, голова врачу нужна не только для того, чтобы в нее есть.

— Э-э… анализ на антиаллергические антитела…

— Уже лучше, - похвалила Банрай, - ну а теперь я вам расскажу об этиологии. Вы этого не знаете, потому что не умеете собирать анамнез…

— Доктор Банрай!

— Да?

— Ему же двенадцать лет - он только мыкает, не знаю, и все.

— Дейлори, если человек умеет находить контакт с больным, он может правильно собрать анамнез и у пятилетнего ребенка. Вы этого не умеете. Но вы небезнадежны, поскольку все-таки что-то учите иногда. Так вот, - Банрай сделала паузу, - ваш пациент получил поражение печени сразу после перенесенного острого отита. Отит лечили…

— Антибиотиками, - покорно сказала я, понимая, что паузу надо заполнить.

— Правильно. Капомиксом.

— Гепатотоксическое побочное действие?

— Совершенно верно. Плюс наследственная отягощенность - у отца мальчика и его тетки был цирроз. Мальчик попал к нам с токсическим гепатитом. Кстати, Дейлори, вообще-то уже время ужина. Пойдемте?

Мы направились в ординаторскую. Я тихо гордилась про себя тем, что даже заслужила нечто вроде похвалы. У Банрай это очень не легко. Про контакт - ерунда, пацан есть пацан, он не будет излагать все, как на бумаге. И на практике я бы в первую очередь затребовала отчет школьного врача, все ведь внесено в его карту. Но я ведь практически правильно поставила диагноз! Еще до всяких анализов.

Банрай достала две пластиковые коробки с ужином - нам доставляли их из больничной кантины. Протянула одну мне. Поставила чайник. Мы сели рядом за стол. Я чувствовала, что Банрай горит желанием чем-то со мной поделиться.