В числе гостей была одна пожилая сенная девушка, которая, пошептав с хозяином, обратилась к Кудимычу и спросила его: не может ли он пособить ее горю?
- Неравно горе, матушка Татьяна Ивановна! - отвечал Кудимыч, которого несколько чарок вина развеселили порядком. - Если ты попросишь, чтоб я убавил тебе годков пяток, так воля твоя - не могу.
- Вот еще что вздумал! - сказала сенная девушка с досадою. - Разве я перестарок какой! Не о том речь, Кудимыч; на боярском дворе сделалась пропажа.
- Уж не коня ли свели?
- Нет, красна пропали. Вчера я сама их видела:
они белились на боярском огороде, а сегодня сгинули да пропали. Ночью была погода, так и следу не осталось: не знаем, на кого подумать.
- Что, видно, без меня дело не обойдется?
- То-то и есть, Архип Кудимович: выкупи из беды, родимый! Ведь я за них в ответе.
- Пожалуй, я не прочь!.. Иль нет: пускай на мировой вся честь Григорьевне. Ну-ка, родная, покажи свою удаль!
- Смею ли я при тебе, Архип Кудимович! - отвечала смиренно Григорьевна.
- Полно ломаться-то, голубушка! я уж поработал, теперь очередь за тобою.
- Ну, если ты велишь, родимый, так делать нечего.
Подайте мне ковш воды.
При самом начале этого разговора глубокая тишина распространилась по всей избе: говоруны замолкли, дружки унялись потчевать, голодные перестали есть; один Кирша, не обращая ни малейшего внимания на колдуна и колдунью, ел и пил по-прежнему. Григорьевне подали ковшик с водой. Пошептав над ним несколько минут, она начала пристально смотреть на поверхность воды.
- Ах, батюшки-светы! - сказала она, наконец, покачав головою. - Кто бы мог подумать!.. Мужик богатый, семейный, а пустился на такое дело!..
- Кого ж ты видишь? - спросил с нетерпением приказчик. - Говори!
- Нет, батюшка, не могу: жаль вымолвить. На вот, смотри сам.
- Я ничего не вижу, - сказал приказчик, посмотрев на воду.
- А видишь ли ты, где боярские красна? - спросила сенная девушка.
- Вижу, - отвечала Григорьевна, - они в овине, на гумне у Федьки Хомяка.
- Так это он? - вскричал приказчик. - Тем лучше! Я уж давно до него добираюсь. Терпеть не могу этого буяна; сущий разбойник, и перед моим писарем шапки не ломает!.. Эй, ребята, сбегай кто-нибудь на гумно к Хомяку!
Один из дружек вышел поспешно из избы.
- Ну, Григорьевна! я не ожидал от тебя такой прыти, - сказал Кудимыч, хоть бы мне, так впору. Точно, точно! - прибавил он, посмотрев в ковш с водою, - красна украл Федька Хомяк, и они теперь у него запрятаны в овине.
- Вы лжете оба! - закричал громовым голосом Кирша. Кудимыч вздрогнул, Григорьевна побледнела, и все взоры обратились на запорожца. - Я вас выучу колдовать, негодные! - продолжал Кирша. - Вы говоршс, что красна в овине у Федьки Хомяка?
- Ну да, - сказал Кудимыч, оправясь от первого замешательства. - Что гы, лучше моего, что ль, это знаешь?
- Видно, лучше. Их там пет.
- Как нет? - вскричала Григорьевна.
- Да, голубушка! - онзечал спокойно Кирша. - Не за свое ремесло гы принялася, да и за выучку больно дешево платишь. Нет, тетка, одним штофом наливки и пирогом не отделаешься.
От этих неожиданных слов Кудимыч и Григорьевна едва усидели на лавке; их страх удвоился, когда вошедший дружка обьявил, что не наше т красен в показанном месте.
- Да где ж они? - спросила торопливо сенная девушка.
- Небось найдутся, - сказал Кирша. - Пошлите кого-нибудь разрыть снег на задах, подле самой часовни.
Несколько гостей, не ожидая приказания, побежали вон из избы.
- Послушай, господин приказчик, - продолжал Кирша, - не греши на Федьку Хомяка: он ни в чем не виноват. Не правда ли, Кудимыч?.. Ну, что ты молчишь? Ты знаешь, что не он украл красна.
Несчастный колдун сидел неподвижно, как истукан, поглядывал с ужасом на Киршу и не мог выговорить ни слова.
- Эге, брат! так ты вздумал отмалчиваться! - закричал запорожец. - Да вен постой, любезный, я тебе язычок развяжу! Подайте-ка мне решето да кочан капусты; у меня и сам вор заговорит!
Кудимыч затрясся, как осиновый лист.
- Помилуй! - прошептал он трепещущим голосом. - Твой верх - покоряюсь!
- Что, брат, жутко пришло!
- Не губи меня, окаянного!
- А гы разве не хотел погубить Федьку Хомяка?
Нет, нет... давайте решето!
- Пусти душу на покаяние! - продолжал Кудимыч повалясь в ноги запорожцу. - Не зарежь без ножа! Да кланяйся, дура! - шепнул он Григорьевне, которая также упала на колена перед Киршею.
- И слушать не хочу! - отвечал запорожец. - Нет вам милости, негодные! Ну, что ж стали? подавайте кочан капусты!
- Помилуй! - завопил Кудимыч, - зарок тебе даю, родимый, - век не стану колдовать.
- Полно, не будешь ли?
- Видит бог, не буду!
- И других не станешь учить?
- Не стану, батюшка!
- Ну, так и быть! пусть на свадьбе никто не горюет. Бог тебя простит, только вперед не за свое дело не берись и знай, хоть меня здесь и не будет, а если я проведаю, что ты опять ворожишь, то у тебя тот же час язык отымется.
В продолжение этой странной сцены удивление присутствующих дошло до высочайшей степени: они видели ужас Кудимыча, но никто не понимал настоящей его причины.
- Что это значит? - спросил, наконец, дьяк приказчика.
- Как что! разве не видишь, что дока на доку нашел.
- Вот что! Ну Фома Кондратьич! мудрен этот прохожий. Смотри-ка, смотри! Вон и холст несут.
Сенная девушка с радостным криком схватила холст, который внесли в избу.
- Слава тебе господи! - сказала она, осмотрев все куски. - Целехонек!.. Побегу к Власьевне и обрадую ее; а то мы не знали, как и доложить об этом боярину.
- Чего ж вы дожидаетесь? - спросил Кирша Кудимыча и Григорьевну. - Я вас простил, так убирайтесь вон! Чтоб и духу вашего здесь не пахло!
Пристыженный колдун, не отвечая ни слова, вышел вон из избы; но Григорьевна, наклонясь к Кирше, сказала вполголоса:
- Не погневайся, отец мой! я вижу, Кудимыч плохой знахарь: вот если б твоя милость взял меня на выучку...
- Молчи, старая дура! - закричал Кирша. - Пошла вон! а не то у меня опять полетишь с полатей, да только солому-то я велю прибрать.
Григорьевна, не смея продолжать разговора с грозным незнакомцем, отвесила низкий поклон всей компании и побрела вслед за Кудимычем.