14-15 мая в Вашингтоне состоялось совещание с участием Трумэна, исполняющего обязанности государственного секретаря Грю и адмирала Леги со стороны США и Идена и Эттли со стороны Англии, обсуждавшее вопрос о созыве конференции трех великих держав. Здесь также предварительно обсуждались вопросы предстоящего совещания, в частности польская проблема. Местом созыва конференции были намечены Берлин или Вена.
Вслед за этим 15 мая 1945 г. совещание в Белом доме, на котором были Трумэн, Грю (государственный секретарь Стеттиниус отсутствовал, видимо, потому, что Трумэн собирался заменить его и вскоре заменил Бирнсом), посол в СССР Гарриман, обсудило вопрос о встрече "большой тройки". Гарриман говорил о растущих противоречиях между США и СССР, об отходе от союза военного времени, доказывал необходимость совещания в верхах, ибо, чем дальше оно будет откладываться, тем будет труднее.
Трумэн заявил "о желательности скорой встречи трех", но после 30 июня. Президент выразил опасение, что предварительное совещание с Черчиллем в Лондоне вызовет подозрение у главы Советского правительства.
Однако помощник государственного секретаря Болен высказался за сепаратную "встречу двух", чтобы сделать Советское правительство «сговорчивее». Грю высказался за созыв конференции "большой тройки".
Черчилль хотел провести встречу "большой тройки" "как можно скорее", до парламентских выборов в Англии, а главное, до того момента, как армии Англии и США уйдут из Европы на Дальневосточный фронт, где шла война с Японией. "Короче говоря, — писал он Трумэну 12 мая, — с моей точки зрения, проблема урегулирования с Россией, прежде чем наша сила исчезнет, затмевает все остальные проблемы". Именно в этом письме Черчилль пустил в ход легенду о "железном занавесе", якобы опускающемся над странами Европы, освобожденными Красной Армией от фашистского порабощения. Английский премьер высказывал опасение, не двинется ли Красная Армия "к водам Северного моря и Атлантического океана".
Черчилль принимал энергичные меры на случай схватки со вчерашним союзником, раздувая ветры "холодной войны". В день победы над Германией, 9 мая 1945 г., он телеграфировал генералу Эйзенхауэру во Францию, требуя от него сохранения немецкого вооружения, в частности самолетов, поскольку "они… когда-нибудь остро потребуются, и даже сейчас они могут пригодиться". 17 мая Черчилль приказал начальнику имперского генерального штаба Англии, а также министру авиации и начальнику штаба ВВС приостановить "всякое сокращение бомбардировочной авиации", не допускать "уничтожения германских самолетов, находящихся под английским контролем".
В это же время он отдал приказ штабам "об отмене дальнейшей демобилизации военно-воздушных сил" и замедлении демобилизации сухопутных войск. Эти мероприятия осуществлялись им для того, чтобы выступить при переговорах с СССР "с позиции силы", продиктовать ему свою волю, а если понадобится — вступить в войну с ним. В беседе с советским послом в Лондоне Ф. Гусевым 18 мая 1945 г. Черчилль говорил угрожающе: "Одно из двух… или мы сможем договориться о дальнейшем сотрудничестве между тремя странами, или англоамериканский единый союз будет противостоять советскому миру".
Наконец, Трумэн предложил назначить созыв конференции трех держав на 15 июля 1945 г. Как стало известно позднее, эта дата не была случайной. Стремясь, подобно Черчиллю, проводить по отношению к СССР политику "с позиции силы", Трумэн дал приказ произвести 15 июля первое в истории испытание атомной бомбы. Было также принято совместное с Черчиллем решение о применении атомной бомбы против Японии. По приказу Трумэна была намечена и проведена варварская бомбардировка японских городов Хиросима и Нагасаки, преследовавшая не столько цель вывести Японию из войны, сколько, как писал английский профессор Блэкет, начать "холодную дипломатическую войну против России". Бомба не была последним актом второй мировой войны. Она явилась одним из первых актов "холодной войны" против СССР. Это признавал государственный секретарь США Бирнс в беседе с учеными-атомниками в июне 1945 г. Бирнс утверждал: бомба "может сделать Россию более сговорчивой в Европе".
Англия и США надеялись, что обладание атомным оружием даст им возможность осуществить политику диктата в отношении СССР, восстановит, по словам Черчилля, "дипломатическое равновесие" на конференции трех держав и в последующее время. Узнав о планах атомного шантажа, осуществляемых Трумэном против СССР, Черчилль немедленно снял свои возражения и согласился с датой созыва конференции — 15 июля. Он лелеял надежду на предстоящей конференции трех держав "дать бой Советскому правительству по… многочисленным вопросам", намеревался "устроить схватку" с советскими дипломатами.
Конец войны в Европе характеризовался не только ростом противоречий между СССР, с одной стороны, США и Англией — с другой. В самом лагере англосаксонских стран по многим вопросам войны и мира были значительные противоречия. Англия выходила из войны сильно ослабленной. Это хорошо учитывали в Вашингтоне и стремились подчеркнуть, что Англия уже не является равноправным партнером и ее роль в международных делах второстепенна. "Решающим фактором стало ослабление Британской империи… В экономическом отношении Англия была положена на лопатки, а в военном отношении в сравнении с Америкой — бессильна" — так охарактеризовал положение Англии в конце войны адмирал Леги, начальник штаба президента и один из его ближайших советников во время Потсдамской конференции. Поэтому в США возникла идея отстранить Англию от участия в первой фазе переговоров между СССР и США.
Незадолго до встречи "большой тройки", в начале июля, в Лондон был послан личный представитель Трумэна Джозеф Дэвис, бывший перед войной послом США в Москве и относившийся весьма сочувственно к Советской стране. Форин оффис, зная об этом, не считал Дэвиса "лучшей персоной для обсуждения деталей повестки «Терминала» — так была зашифрована будущая встреча — и предлагал Вашингтону, чтобы его "сопровождал кто-либо из госдепартамента, с кем можно было бы согласовать эти вопросы". Дэвис был личным гостем Черчилля, ночевал в его загородной правительственной резиденции; здесь же состоялись переговоры с Черчиллем. Суть их свелась к информации о том, что, прежде чем встретиться с Черчиллем, Трумэн должен был встретиться с главой Советского правительства где-то в Европе. По-видимому, Трумэн хотел провести простой зондаж позиции СССР. Представители английского правительства были бы приглашены присоединиться к ним несколькими днями позже.
Подобное предложение Трумэна повергло Черчилля в бешенство. Он расценил его как попытку «сговора» между СССР и США за спиной Англии. А вот свои многочисленные встречи с Рузвельтом в Вашингтоне, Квебеке, Касабланке, Тегеране, Каире, на Мальте и в других местах Черчилль не склонен был рассматривать как политику сговора против СССР.
Ослепленный яростью, Черчилль (к этому добавлялись волнения, связанные с парламентскими выборами) не мог ни при каких обстоятельствах согласиться "на такой афронт" в отношении Англии, не допуская даже и подобия попытки политиков США "договориться в одиночку с Россией по основным вопросам".
Поэтому не только в беседе с Дэвисом, но "во избежание недоразумений" и в официальной записке, врученной посланцу Трумэна, Черчилль ультимативно требовал: "Следует понять, что представители правительства Его Величества не смогут присутствовать ни на каком совещании иначе, как в качестве равноправных партнеров с самого его начала… Премьер-министр не видит никакой необходимости поднимать спор, столь оскорбительный для Англии, Британской империи и Содружества наций" (курсив Черчилля. — Ф. В.).
Поэтому Черчилль категорически настаивал: "а) на встрече, которая должна состояться как можно скорее, и б) чтобы три главные державы были приглашены на нее в качестве равноправных участников". В противном случае в любой встрече иного характера Англия участвовать не будет.
Трумэн не замедлил снять свое предложение о "встрече двух", заявив, что он выступает за созыв тройственной конференции в Берлине 15 июля 1945 г.