– Обещаю вам!

– Вот миски, – сказал вернувшийся из кухни Магистр.

– Спасибо, поставь их на постель. Дон Франсиско, вы меня слышите?

– Да, – совсем тихо прошептал больной.

– Хорошо, тогда для начала сделаем paracentese: я проткну ланцетом ваше тело, чтобы выпустить из него жидкость.

Прежде чем дон Франсиско успел что-то ответить, Витус сделал в его теле несколько точечных проколов на ладонь пониже пупа. Из этого «пунктира» наружу брызнули фонтанчики желтоватой жидкости, которую Витус собрал, подставив первую миску.

– Аааа-хх... эт-то... так хорошо! – выдохнул тучный исполняющий обязанности алькальда.

Когда жидкость выходить перестала, Витус заклеил точечные ранки пластырем.

– Так! А теперь отворим кровь! Мы возьмем ее из вены! Сожмите пальцы в кулак!

Больной повиновался, и синие жилы на внутренней стороне локтевого сгиба слегка надулись. Витус достал из своей сумки с инструментами скарификатор, натянул его на руку и шипом пробил вену. Брызнувшую кровь он собрал во вторую миску. Когда она наполнилась наполовину, он остановил поток крови и наложил на ранку пластырь.

– А теперь о лекарствах. Для лечения от отека организма применяются теплотворные сухие лекарства, ибо болезнь, как уже было сказано, имеет холодную и влажную природу. – Он подозвал к себе хозяйку дома. – Донья Евгения, кормите в ближайшие дни вашего супруга только легкой пищей, то есть овощами, фруктами и свежим хлебом, причем в небольшом количестве: очень важно, чтобы он похудел. И давайте ему побольше меда, потому что мед по природе своей продукт теплотворный. Можете к меду добавлять немного вина, но, повторяю, совсем немного!

Он поставил миски рядом с кроватью.

– Чтобы привести в норму стул вашего супруга, рекомендую вам давать ему мягкое слабительное средство: оно состоит из пяти чайных ложек гусиного жира и столовой ложки касторового масла. Смешайте это и вскипятите. Дайте это больному, когда температура средства будет равна температуре вашего пальца. После принятия лекарства дону Франсиско можно выпить чуть-чуть вина. Я сказал «чуть-чуть»! А вообще ему лучше не пить алкоголя!

– Никакого алкоголя, ясно, и по пять ложек гусиного жира на ложку касторки.

– Все точно. И столь же важно поддержать его сердце. Я следую рекомендации аббатисы Хильдегарды фон Бинген (эта высокоученая дама давным-давно жила в Германии) и советую вашему супругу употреблять в пищу сырые каштаны. У этих древесных плодов тоже теплая природа. Вы могли бы, к примеру, растолочь сырые каштаны и смешать их с медом. Этим вы, между прочим, поспособствуете и оздоровлению печени своего супруга.

– Я все-все запомнила, уважаемый Витус из Камподиоса. Не знаю даже, как вас благодарить.

– Я с удовольствием пришел на помощь вашему супругу и вам, – Витус положил свои инструменты обратно в сумку. Если у вас есть желание отблагодарить нас, то уговорите дона Франсиско разрешить Artistas unicos пробыть еще несколько дней неподалеку от города.

– Это в моих силах! Скажите, пожалуйста, не могли бы вы потом еще раз осмотреть дона Франсиско?

– Через два-три дня, – кивнул Витус. – Думаю, к этому времени он уже начнет выздоравливать, если, конечно, вы выполните все мои предписания.

– Я сделаю все-все, как вы сказали! – заверила его хозяйка дома.

– Тогда разрешите откланяться! Желаю здравствовать!

– Адьос... спасибо... – пробормотал больной. – Мне уже... немного лучше.

– Аста ла виста! – Витус с Магистром вежливо поклонились и оставили дом исполняющего обязанности алькальда.

Когда они вернулись в лагерь, дождь лил как из ведра. Над площадью, где доктор принимал страждущих, царила странная атмосфера. У помоста стояло сравнительно немного народа, но все они вовсю размахивали руками и кричали, в чем-то убеждая друг на друга. Нигде не было видно ни доктора, ни Тирзы.

– Что стряслось? – спросил Витус, подведя лошадь к Артуро.

У учителя фехтования был мрачный вид.

– Хуже того, что случилось, и быть ничего не могло. Толстуха, ну та, что с гнилым зубом, во время операции вдруг обмякла, закашлялась, начала задыхаться, доктор стал трясти ее и кричать на нее... и тут... и тут она возьми и умри. Да, умерла, как мышка.

– Господи! Как это могло случиться? – Магистр чуть не выронил из рук короб Витуса.

– Если я правильно понял то, что пролепетал доктор, с ней от боли случился коллапс – сердце остановилось. Нашего ученейшего господина Бомбастуса Зануссуса никто ни в чем не обвиняет. Он действительно пытался ей помочь: совал ей под нос эфирные масла, кричал на нее, хлестал по щекам, задирал ей голову назад и насильно открывал ее рот, – ничто не помогло. – Артуро привязал лошадь к одной из повозок. – Одного понять не могу: как можно умереть от того, что тебе вырвали зуб?

Витус поднял брови.

– Потеря зуба угрозы для жизни не представляет – это само собой разумеется. Я думаю, в случае с толстухой все зависело от того, как это происходило. Гален учит нас, что зубы состоят из костного материала, который прочностью своей превосходит все остальные органы человека. Каждый зуб, учит он нас, обладает корнем, который, в свою очередь, связан с нервом. Он и есть причина чувствительности к зубной боли.

– Однако доктор упоминал что-то о зубном черве, – удивился Магистр.

– Нет никакого «зубного червя», как не существует и «камня глупости». В действительности же зубы посредством нервов связаны с головным мозгом. Не исключено, во время операции доктор повредил какой-то жизненно важный ствол. Между прочим, толстяки чаще умирают от сердечных приступов, чем худые.

– Тогда, значит, доктор все-таки допустил какую-то ошибку во время операции? – спросил Артуро.

– Трудно сказать. Для этого я должен увидеть сам зуб. Бомбастус вообще-то успел его вырвать?

– Насколько мне известно, нет.

– Гм, гнилой зуб из-за его ломкости обычно трудно извлечь. Чуть нажмешь – он крошится. – Витус огляделся по сторонам, будто искал кого-то. – А где сама умершая?

– Примерно, часа через полтора после того, как кое-кто из зевак побежал в Роденью, чтобы первым сообщить эту новость в городе, здесь появились ее брат с несколькими соседями. Они положили покойницу на телегу и набросились на доктора. Я не разобрал, в чем они его обвиняли, но одно я понял: сами они его не тронут, но завтра ему небо с овчинку покажется. В город возвращается муж толстухи – ее, между прочим, звали Антония Алисон, – а с ним шутки плохи! Он один из первых в городе драчунов, вспыльчивый и неуемный. Уж он-то воздаст доктору за его «искусство знаменитого лекаря»!

– А где сейчас наш великий целитель? – спросил Магистр.

– Сидит в своей повозке, заперся изнутри на засов и забаррикадировался.

– А что если нам пойти и переодеться в сухое – мы промокли до нитки, – предложил Магистр, всегда мысливший практически. – Что случилось, того уже не изменишь.

– Согласен, – Артуро положил под телегу седло, которое успел снять с лошади. – Во время дождя общая трапеза отменяется, каждый ест у себя.

Несколько позже, оказавшись в повозке Тирзы, Витус застал молодую цыганку за вышиванием. По ее виду он понял, что девушка не желает обсуждать происшедшее. Витус пожал плечами и исчез за шерстяным одеялом. Достав из сумки труд отца Томаса, он прочитал все, что писали о здоровых и гнилых зубах такие великие врачи древности, как Герофил, Эрасистрат, Диоскорид, Цельс, Кратей, Никандр и Орибасий. Было уже далеко за полдень, когда он закрыл книгу и, заперев ее на ключик, отложил в сторону. Подумал, не поговорить ли с Тирзой сейчас, однако отказался от этой мысли. И решил, что самое время им с Магистром пообедать. Он встал и потихоньку оставил повозку. Осторожно прикрывая за собой дверь фургона, он услышал, что Тирза тихонько всхлипывает.

Утром дождь припустил еще сильнее. Серый свет никак не мог перебороть ночную темень. Тяжелые тени, словно огромное покрывало, легли на окрестные поля и явно повлияли на настроение циркачей, собравшихся у кострища.