Любопытны показания гитлеровских солдат и офицеров, захваченных в плен во время январских боев за Керчь.

Ефрейтор Курт свидетельствовал: "10 января 1944 года батальон в 240 человек был поднят по тревоге на подкрепление. Из района Козы был направлен в Тархан. По дороге колонну атаковали 18 советских штурмовиков, которые вначале бомбардировали, а затем обстреливали колонну с бреющего полета. Батальон понес большие потери..."

Фердинанд показал: "В ночь на 10 января советская авиация активно действовала по боевым порядкам и артиллерийским позициям нашего батальона. Советские самолеты По-2 совершают налеты на наши войска почти каждую ночь. Солдаты прозвали По-2 "железным Густавом", потому что он неуязвим для зенитной артиллерии..."

Военнопленный Бронислав говорил: "Русские имеют в Крыму полное превосходство в воздухе. Их самолеты иногда закрывают небо, как тучи. Особенно интенсивно русская авиация действовала 6 - 9 января в районе Кезы. При налете штурмовиков во время тактических занятий в роте было убито и ранено 17 человек..."

В течение февраля и марта на фронте Отдельной Приморской армии было затишье, однако бои местного значения не прекращались. Обе стороны усиленно вели воздушную разведку, пополняли войска, совершенствовали оборону. В связи с оперативной паузой, а также неблагоприятными метеоусловиями и плохим состоянием аэродромов в период начавшейся весенней распутицы 4-я воздушная армия направляла основные усилия на выполнение двух неотложных задач: прикрытие войск на Керченском полуострове, причалов в Керченском проливе и своих аэродромов; воздушная разведка обороны, железнодорожных станций и аэродромов противника.

Учитывая ухудшение обстановки на Украинских фронтах, немецко-фашистское командование 9 февраля 1944 года часть своей авиации перебросило с аэродромов Крыма на юг Украины. Из-за нехватки бомбардировщиков и сильного противодействия наших истребителей немцы стали использовать вместо "хейнкелей" и "юнкерсов" истребители ФВ-190 для ударов по нашим войскам. Подойдя к цели на высоте 2000 - 2500 метров, они резко переходили в пике, бросали бомбы и со снижением (как штурмовики) или с набором высоты (как истребители) уходили на свою территорию. Обычно они летали без прикрытия.

Опыт февральских боев показал, что "фокке-вулъфов" лучше всего сбивать, когда они выходят из пикирования. В большинстве случаев уничтожались ведущие пар. Видя гибель командира, ведомые поспешно освобождались от бомб и, бросив машину в пике, старались уйти на свою территорию бреющим полетом.

В некоторых случаях ФВ-190 атаковались и снизу сзади. Однако к этому виду атаки летчики прибегали только тогда, когда находились в невыгодном положении, то есть ниже противника. Атаки в лоб не применялись в связи с наличием на ФВ-190 сильного оружия - четырех пушек.

В февральско-мартовские дни летчики 4-й воздушной армии, выполняя боевые задачи, показывали образцы воинской доблести, стойкости, патриотизма. Высокий класс мастерства продемонстрировал заместитель командира эскадрильи 101-го гвардейского истребительного авиационного полка гвардии лейтенант С. С. Иванов. Только в течение одного дня, 15 февраля 1944 года, он сбил четыре Ме-109 и два ФВ-190.

Беспримерное мужество проявил командир звена 159-го полка истребителей лейтенант В. В. Собин. Он был бесстрашным воином, настоящим сыном Родины. Никакие трудности не могли сломить его волю к победе, к достижению цели. Фронт узнал о нем еще раньше, в дни декабрьских боев.

4 декабря 1943 года во главе четверки ЛаГГ-3 Собин провел бой с численно превосходящим противником. Схватка закончилась победой наших летчиков. Но на смену первой группе фашистских истребителей подошла вторая, и борьба разгорелась вновь.

Немцы нападали с разных сторон, но Василий Собин крепко держал свою группу, сцементировав ее волей и упорством. Каждый летчик, атакуя врага, оберегал и товарища, отсекал от него фашистов. Вот ведущий заметил, что один самолет его группы подбит и что пара Ме-109 вновь навалилась на него. Ни секунды не медля, лейтенант пошел на выручку, внезапным ударом разогнал "мессеров". Товарища спас, помог ему выйти из боя, но сам попал под огонь четырех Ме-109.

Мотор работал с перебоями. Появившееся пламя все больше разрасталось, лизало ноги, руки, лицо. Угроза взрыва бензобаков настоятельно требовала немедленного приземления. Но Василий, сконцентрировав силу и мужество, упорно шел на свою территорию. Наполовину ослепший от дыма, он посадил самолет на воду.

Стояла зима. Холодный декабрьский ветер гнал большую волну, хотя прибрежные отмели Таманского полуострова и были затянуты льдом. После посадки машина сразу же стала тонуть. Собин осмотрелся - никого. С одной стороны виднелся высокий Крымский берег, с другой - пологий Таманский. Летчик поплыл к Таманскому. Соленые брызги разъедали глаза, болели обожженные руки, но он плыл. Сначала освободился от намокшего парашюта, потом от реглана, с огромным трудом - от сапог.

Лейтенант плыл уже больше часа, когда показалась лодка. Надежда на спасение превратилась в уверенность. Но вдруг налетели "мессеры", открыли огонь, и поврежденная лодка повернула к берегу.

Собин еще целый час боролся со смертью. Вода леденила не только усталое тело - все существо. Но летчик не падал духом. На исходе второго часа после посадки его подобрала спасательная лодка.

Прошло какое-то время, и Собин возвратился в родную боевую семью истребителей, снова начал летать, сражаться с врагом... И вот последний его подвиг, совершенный 7 февраля 1944 года. К этому времени Собин был уже заместителем командира эскадрильи, имел на счету 379 боевых вылетов, 122 воздушных боя, 15 лично уничтоженных вражеских самолетов.

В этот день во главе четверки ЛаГГ-3 он прикрывал наши войска, находившиеся на Керченском полуострове. Встретив вражеских истребителей, Собин пошел в атаку. Бой длился более четверти часа. Будучи тяжело раненным, Василий продолжал сражаться и управлять своей группой, пока фашисты не повернули на запад.

Прикрываемый ведомыми, Собин пошел на аэродром. При заходе на посадку он попытался выпустить шасси, но поврежденная левая стойка не вышла. Не помог и аварийный способ выпуска. Несмотря на девять ранений в бедро, руку, ногу и голову, несмотря на тяжелое состояние, летчик решил спасти самолет. Он зашел на посадку, намереваясь приземлиться на одно колесо. Но ограниченные размеры площадки и попутный ветер не позволили сесть с прямой. Летчик прошел над аэродромом, развернулся на 130 градусов, спланировал и мягко приземлил самолет на правое колесо.

Истекая кровью, он удержал самолет и на пробеге не дал ему развернуться, а когда скорость погасла, левой рукой, раздробленной осколками снаряда, дотянулся до зажигания и выключил мотор. Затем потерял сознание. Придя в себя лишь на минуту и спросив, цел ли его самолет, он снова впал в забытье. Помощь врачей была уже не нужна.

Не единичны случаи, когда летчики, израненные в боях, умирали после посадки. Стремление спасти машину, свое оружие становилось единственной целью, и это стремление концентрировало их волю, нервы, мысли, придавало им силы на очень короткий, но исключительно сильный душевный порыв.

Когда хоронили Василия Собина, один из его друзей говорил примерно такие, идущие из самого сердца слова: "Он умер в воздухе... Задолго до того, как приземлился. Он очень любил свой полк и нас, товарищей, и это дало ему силы прийти домой..."

Это верные слова.

Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 19 августа 1944 года заместителю командира эскадрильи 88-го истребительного авиационного полка старшему лейтенанту Василию Васильевичу Собину было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. А приказом Министра обороны Союза ССР от 28 июня 1965 года В. В. Собин зачислен навечно в списки одной из авиационных частей.

В этом же полку был совершен героический поступок, о котором считаю необходимым рассказать. Его совершил механик по вооружению старший сержант Журавлев.