Прорвавшись в Польшу и получив от Пилсудского генеральский чин, Булак-Балахович командовал отрядом численностью до тысячи штыков. Сначала он воевал в составе Полесской группы, затем - 3-й польской армии в районе Люблина. В конце сентября, накануне прибытия моей роты в Лиду, Балахович налетом на Пинск дезорганизовал отход частей Мозырьской группы.

Вскоре нам лицом к лицу пришлось встретиться с неприятелем. К чести красноармейцев, они не дрогнули, дружно отбивали вражеские атаки ружейно-пулеметным огнем, не раз дрались врукопашную. Иногда мы перехватывали лазутчиков, разъезды и дозоры передовых вражеских частей.

Часто бывало так. Отделение, находившееся в траншее, вело огонь из двух-трех винтовок, остальные красноармейцы просто показывали врагу штыки.

Боевой дух красноармейцев поддерживали красные партизаны Белоруссии. Отряды народных мстителей, созданные по инициативе Коммунистической партии, находили всемерную помощь у местного населения. Об их успехах широко сообщалось в печати. Мне не раз приходилось читать красноармейцам материалы за подписью "Партизан Вольный", в которых наряду с гневными словами в адрес врага говорилось о конкретных боевых делах партизан. Однажды политрук роты принес листовку под названием "Десять заповедей красных партизан Белоруссии". Это был документ большой мобилизующей и воспитательной силы.

Антанта не жалела средств и вооружения для армий буржуазно-помещичьей Польши, а белополяки - для Булак-Балаховича. В результате противник занял Минск. Наша 6-я стрелковая дивизия отошла от Лиды на северо-восток, в район Лепеля. На Юго-Западном фронте ливня боевого соприкосновения сторон проходила по рекам Убо-роть, Случь, Литин, Мурафа. Польские войска уже не могли рассчитывать на дальнейший успех, потому что Красная Армия восстановила свои силы, подготовилась к решительным, активным действиям. Вопреки желаниям своих могущественных западных покровителей - стран Антанты, - Польша согласилась пойти на мирные переговоры.

12 октября 1920 года в Риге с Польшей был подписан договор о перемирии, а также выработаны предварительные условия мира. Шесть дней спустя военные действия на польском фронте прекратились. Однако Булак-Балахович, подстрекаемый пилсудчиками, продолжал наращивать силы. К середине ноября его отряд насчитывал 7- 8 тысяч штыков, 3 тысячи сабель, 150 пулеметов и 36 орудий.

В районе Лепеля этот отряд доставил нам немало хлопот. Однако к концу ноября части нашей 16-й армии разгромили Булак-Балаховича. С жалкими остатками своей банды он ушел в глубь польской территории. Как и следовало ожидать, казнокрад и генерал-грабитель занялся чам спекуляцией, поддерживал связь с польским генштабом и получал от него помощь для сохранения остатков кулацкой банды под видом содействия "военизации" бывших "повстанцев" (в районе Беловежской пущи в под Варшавой).

Неся сторожевое охранение на берегу Березины, части нашей дивизии одновременно занимались боевой учебой. Наряду с полевыми занятиями изучали уроки минувшей войны. В частности, ознакомились с двумя Березинскими операциями 16-й армии - майской и июльской. Из-за предательства Троцкого, широко разрекламировавшего подготовку к майскому наступлению, первая операция окончилась неудачей. Вторая завершилась освобождением Минска и созданием условий для дальнейшего успешного наступления на врага.

В январе 1921 года меня назначили командиром батальона. Работы стало больше, хотя с окончанием военных действий обстановка несколько разрядилась. 18 марта в Риге был подписан советско-польский договор. Это дало возможность нашей стране сосредоточить все силы для окончательного разгрома белогвардейцев и интервентов на Дальнем Востоке.

Весной поступил приказ - дивизии передислоцироваться в Орел. Мы покинули лепельские квартиры и направились на новое место. Хотя у меня была лошаденка, большую часть пути я прошагал с красноармейцами.

Тщательная подготовка к дальнему походу позволила сохранить и людей, и оружие, и батальонное имущество. Ежедневно мы преодолевали примерно 30 километров, во время привалов чинили обувь, одежду, чистили винтовки и пулеметы, проводили беседы. Все трудности красноармейцы переносили стойко.

Вскоре по прибытии в Орел я получил приказ: взять под командование усиленный батальон и отправиться в Воронежскую губернию для борьбы с бандой Колесникова. Вкупе с кулачьем, поднявшим восстание в декабре 1920 года, она бесчинствовала в Острогожском, Павловском я Бутурлиновском уездах, грабила крестьян, убивала советских активистов.

Остановились в селе Черная Калитва. Здесь я сразу же установил связь с местными властями, которые помогли мне разместить батальон по крестьянским избам. В первую же ночь бандиты убили двух наших патрульных. Видимо, они хотели посеять панику среди красноармейцев, запугать их. Следов убийц обнаружить не удалось. Чтобы в ночное время бойцы могли спокойно отдыхать, пришлось покинуть частные дома и разместить батальон в помещениях сельской церкви, обнесенной каменной оградой. Были усилены караулы, выставлены дополнительные дозоры.

Однажды старый пастух принес мне записку примерно такого содержания: "Ты русский человек. Зачем же выступаешь против своих? Переходи на нашу сторону, будешь помощником атамана, получишь все, что пожелаешь..." А затем следовала угроза: если я откажусь, меня постигнет судьба двух наших патрульных.

- Ответ будет аль нет? - спросил пастух, переминаясь с ноги на ногу.

- Будет, - сказал я ему. - Отнеси записку тому, кто тебя послал сюда.

Вот что я написал: "Сдавайтесь. Нас много. Все равно мы вас всех до одного выловим".

С пастухом я направил двух красноармейцев. Однако в шиповском лесу старик сумел скрыться от них. Видно, побоялся ответственности за то, что наведет нас на елец банды.

Сидеть и ждать покаяния колесниковских головорезов было, разумеется, бессмысленно. Поэтому я решил прочесать шиповский лес. Дело предстояло опасное, но ничего другого не оставалось. Перед выходом на задание обстоятельно проинструктировал красноармейцев, принял необходимые меры предосторожности.

Пятнадцать дней бродили мы по лесу, заглядывали в самые глухие уголки. Наконец наткнулись на несколько землянок. Однако бандитов в них не оказалось. Ушли.

Возвратившись в Черную Калитву, я написал текст обращения к сообщникам Колесникова. В нем говорилось, что рядовые члены банды глубоко заблуждаются в целях своей борьбы, что их обманывает кулацко-эсеровское руководство. В заключение давалась гарантия: никто из тех, кто добровольно сдастся, не подвергнется наказанию. Листовки с обращением расклеили не только в селе, но и на деревьях в лесу.

Буквально дня через два от Колесникова ушли первые три человека. Невольно подумалось: может быть, их специально послали, чтобы проверить правдивость обещания представителя Красной Армии? Убедившись в гуманном отношении к ним, они каким-то образом известили своих дружков. Вскоре в село пришли еще несколько человек. А затем они стали сдаваться группами. Отобрав у них оружие, мы отпускали их по домам.

Однако банда оказалась многочисленной. Большая, самая деятельная ее часть все еще укрывалась. Следовало переходить к решительным мерам

Обдумывая план предстоящей операции, я со своим заместителем Лапшиным вышел однажды к берегу реки В камышах стояла чья-то лодка. На дне ее лежали обрез, свитер и шляпа. Едва я сел в лодку, как затрещали ружейные выстрелы. Лапшин упал на землю и пополз в безопасное место, а мне пришлось лечь вниз лицом в плоскодонку и грести руками, чтобы уйти из-под огня.

Возвратившись в село, я сразу же поднял батальон по тревоге. Сильным ружейно-пулеметным огнем нам удалось выбить бандитов, прятавшихся в камышах.

В конце июля я получил телеграмму из штаба дивизии: "Немедленно выезжайте "Выстрел". Батальон передайте Лапшину". Товарищи поздравили меня с направлением на учебу в высшую стрелковую школу командного состава, а я в свою очередь пожелал им успешно завершить начатую операцию.