-- Ты ответишь за это, - повысил голос толстый. - Не знаешь просто, с кем говоришь - сейчас придет твой руководитель, сам разоружишься ему!

Он заклокотал что-то в рацию по-чеченски, затем на русском призвал:

-- Один-три, зайди пожалуйста, проблеми у нас, бичить начинают. - И прибавил, оборотясь к строптивому командиру: - Сейчас, я на тебя посмотрю, как ты у военного прокурор округа бледный стоять будешь!..

Ситуация повисла на волоске, Балинюк и чех равно кипели, однако понимая, что любое движение сторон и даже окрик повлекут стрельбу. Из прохода между ограждениями появился замначальника временного отдела, известный всем по частым визитам. По-видимому, он приехал с чеченцами и ждал в машине снаружи, а теперь вынужден был объявиться. Замнач выглядел смущенным, шел не торопясь, стараясь избежать взглядов. Сунув руку Балинюку, нехотя поинтересовался:

-- Что тут у вас?

-- Да вот, Абульхаир Галимзянович, - знавший начальство поименно и обычно радушный с ним командир отряда был суров, - явились к нам, права качают, обвинения какие-то возводят, да еще требуют бойцов им отдать. Дурака нашли, что ли?

-- Ну, это... все надо по закону. Съездят, это, напишут что надо и вернутся, чего ты уж?

Лицо Балинюка окончательно закаменело. С ВОВДом отношения вообще складывались непросто, он и был вышестоящей инстанцией, и не совсем, ибо имелись более прямые - комендатура, группировка, мобильный отряд, которому непосредственно подчинялся личный состав определенных блоков. Кроме того, комплектовавшие временный отдел татары заметно держали руку чехов и не очень ладили со многими отрядами из российских регионов. ВОВДы в полубоевых условиях заставляли вести обычную милицейскую работу, на подрыв машины и кражу овец выезжала одна следственно-оперативная группа, созданный материал уполномоченные лица обязаны были рассмотреть в те же сроки, что их коллеги по всей стране. С местными неизбежно завязывались разные связи, включая коррупционно-покрывательские, укреплявшиеся в силу преемственности контингента временника. Кроме того, ему приходилось взаимодействовать с национальными органами и структурами, создававшимися все активнее, достигать обычного взаимопонимания между ветвями власти. Все это ставило отделенцев в сложное положение - работать бок о бок с кем-то не то, что отмаяться день на посту.

Районному ВОВДу отряд прямо не подчинялся, но выполнял указания, проверялся им, передавал задержанный народ, машины, грузы, изъятые вещи документы. Показателей требовали и здесь, но их "делание" в условиях разрухи, отсутствия функционирования исполнительных систем, неприкрытого корыстолюбия и грубости нравов оборачивалось лишь пущей бессмысленностью и мздоимством. Схваченные часто уходили раньше, чем отбывал доставивший их наряд, транспорт быстро отпускался, нелегальный бензин начальник отдела сливал личному покупателю-оптовику. Однако на совещаниях в присутствии командиров постов он строго требовал выявлять участников бандформирований и потенциальных террористов, дотошно проверять всех следующих через блоки, проявляя неподкупную принципиальность. Как выявлять - смотреть правое плечо? Нужно стрелять целыми днями и таскать "калаш" на голом теле, чтоб остался след, с зеленой повязкой на лбу и прозрачным мешком пластита тоже пока никто не проезжал... Даже толком "пробить" человека, за исключением списков разыскиваемых полугодовой давности, не представлялось возможным по отсутствии единого информационного центра и связи с ним. Выпытывать у каждого, что делал с декабря 94-го по сей день, а потом ехать к родственникам, знакомым, во все указанные пункты жительства, сверяя, что соврал - ради Бога, шлите вертак, роту поддержки и снимайте с поста. Тащить всех подряд в блок и бить, пока что-нибудь не скажут - а зачем нам это, данный этап в ходе освободительной компании все-таки уже прошел.

Вместе с тем отсутствие крупной дичи старались не возмещать обилием мелкоты, просроченной фотографией в паспорте или разбитым подфарником "Запора". Рядовым парням во временнике хватало забот без того, в том числе с пленными, которых таскал всякий спецназ при регулярных зачистках. Ходил анекдот-быль первой войны: свежий ОМОН привозит задержанных, в отделе как всегда крик, мат, дурдом. Разрываясь между коммутатором, рацией и своими книгами, дежурный орет:

-- Куда столько натащили, не буду принимать!

-- А че нам с ними делать?

-- Да хоть выведи и расстреляй!..

Арестантов выталкивают, через минуту очереди. Дежурный с воплем выскакивает: так и есть, лежат у стены.

-- Вы что, с ума съехали?!

-- Мы думали, так принято - сам же сказал...

Окончательно перестали кого-либо сдавать после одного случая. На посту задержали тарантас без документов - рукописная доверенность на половинке листа, права алой корочкой, минувшей эпохи, свидетельства о регистрации транспортного средства, именуемого по старинке техпаспортом, вообще нет. Дедок в шляпе и заштопанной куртке гортанил скорее всего правду: взял у родственника "Москвич", проклятую бумажку забыл - у кого тут сейчас все в порядке, и так на каждом посту даешь бакшиш. Может, и отпустили бы дядьку с миром или без машины, езжай за свидетельством либо вези хозяина, но случился на беду проверяющий чуть не из самой Ханкалы. Словно больше нечем заняться, влез: немедленно доставить в ВОВД, проверить по учетам, мы добренькие, а они все на краденных машинах ездят. Матерясь про себя, Балинюк полез в УАЗ с двумя бойцами отдыхающей смены, еще одного посадил за баранку разбитого оранжевого драндулета с отвинченными панелями дверец, чтоб не искали везде оружия, и процессия двинулась в район.

В отделе мужичку склонялись поверить, оставляй машину и топай, владелец приедет и заберет. Ручную картотеку перебирали редко, но было электричество, и дряхлый автономный компьютер с базой данных неизвестных времен сообщил, что злосчастный автомобиль по номеру двигателя числится в розыске за Волгоградской областью. Напрасно клялся мужик, что хозяин двадцать лет ездит на этой тачке - кто спорит, менял движок, и втюхали от разобранной угонки, такого и в России полно, а уж здесь было правилом при анархии. В независимую вашу Очкерию стекалось до 70% краденного транспорта всей страны... Дядька плакался, теперь откупаться предстояло за себя и за телегу, он клял соседа и в то же время просил съездить вместе к нему, чтобы выяснить правду и избежать разбирательств. Дежурный, однако, связался с кем-то по внутреннему телефону, зарегистрировал рапорт и попросил: