«Как она радуется самым простым вещам. У кого еще обычная ванна с пригоршней ароматной пены вместо дезинфектанта может вызвать такой восторг. Это все равно что забрать маленькую девочку из сиротского приюта и показать ей, как мечта становится явью.» С тех пор, как он остался один, Пол стал много пить – гораздо больше, чем допускал его медицинский опыт, зато это помогало ему смотреть на ситуацию без паники – и теперь, собравшись взять вино к ужину, он обнаружил, что последняя бутылка пуста. Оставалось еще, однако, холодное пиво. Он пожал плечами.

«Если не понравится, придется пить воду.» Он с удовлетворением посмотрел на результат своих трудов: горка сыра в обрамлении зеленого лука, красных помидоров, ломтиков огурца, ярко-желтых яблочных долек и темно-коричневых сухофруктов. С хлебом и апельсинами на десерт этого должно им хватить.

Он вернулся в гостиную взять себе еще шерри. Когда он наливал вино из бутылки в стакан, сверху раздался ее голос:

– Пол?

Он поднял голову и едва не выронил бутылку. Она стояла на лестнице, опустив одну ногу на ступеньку вниз и держа голову так, чтобы ловить носом запах собственных рук. Она была розовой от тепла ванной и абсолютно голой.

– Арчин, ради бога! Немедленно оденься!

Она опустила руки и уставилась на него с обиженным недоумением. После короткой паузы спросила:

– Тебе не нравится на меня смотреть?

– Нравится! Господи, боже мой, ты прекрасная девушка. Но:

– Я не понимаю людей здесь, – вздохнула она. – Даже когда тепло, всегда в одежде, всегда говорят об одежде – никогда о том, как выглядят их тела, или как сделать твердыми мускулы: Но, Пол, эта пена, которую ты налил в ванну, я теперь так вкусно пахну! Я хочу, чтобы ты сначала понюхал.

Она спустилась с лестницы и протянула к нему руки. Но еще не успев коснуться его оцепеневшего тела, замерла, и лицо ее стало грустным.

– Пол, это: неправильно, да?

– Я: – Голос звучал тонко, а звуки отказывались складываться в слова. – Арчин, ты красивая, и очаровательная, и прекрасная, и все такое. Но я твой врач. Я должен наблюдать за тобой, но мне нельзя: нельзя:

Она уперла руки в бедра и агрессивно выставила вперед свои маленькие груди.

– Наблюдать за женщиной и не подходить к ней, не касаться, не целовать?

Пол, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, я никогда не была так долго без мужчины! Это по-настоящему сведет меня с ума! Это как огонь в животе. Я думала, сегодня, слава богу, наконец-то, это наказание для сумасшедших в вашем мире, и он теперь знает, что я не сумасшедшая, и что меня не надо больше наказывать:

Она подняла обе руки к плечам и сжала свои маленькие кулачки так сильно, словно хотела их сломать.

– И если я не сойду с ума, то просто умру!

Она закрыла лицо руками и заплакала.

Снаружи послышался звук остановившейся машины. Пол покрылся потом. Он бросился к ближайшему окну, открытому по случаю теплого вечера и резко задернул штору. Было еще светло. Следующая штора, потом еще одна, и, наконец, он закрыт от прохожих.

Тяжело дыша, он повернулся к Арчин. Мотор заглох, хлопнула дверца.

«Бесполезно. Если кто-нибудь из соседей случайно заглянул и увидел …» Он неуклюже попытался ее утешить, но она дернула плечами, а когда он повторил попытку, рубанула его по руке ребром ладони так, что он вскрикнул от боли. Она скривила губы, словно собиралась плюнуть ему в лицо.

«О Боже! Что за ловушку я вырыл себе на этот раз!» Раздался стук в дверь. Он похолодел, сердце куда-то провалилось. Руки его метнулись вперед и сжали плечи Арчин.

– Арчин, ради всего святого! Если они найдут нас с тобой в таком виде, они меня выгонят, и мы никогда больше не увидимся. Они запрут тебя в Ченте до конца жизни!

Она подняла на него потухшие глаза.

– Это не может быть правдой, – печально сказала она. – Люди не могут так жить.

Снова стук в дверь, на этот раз громче. Он резко тряхнул ее.

– Клянусь тебе! Потом Арчин, когда тебе разрешат уйти из Чента, и ты не будешь моей больной, потом – но сейчас ты меня погубишь. Прошу тебя, прошу!

Она вывернулась из его рук, резко развернулась и двинулась к лестнице, сгорбившись и опустив голову. Пол провел рукой по лбу и обнаружил, что он мокрый от пота.

«Быстрее, женщина, да не плетись же ты так!» За его спиной раздался звук отодвигаемой шторы. Вслед из открытого окна он услышал голос:

– Пол! Ты получил мои часы? Ого! Ничего себе! Привет, Айрис! Сегодня жарко, правда? Ого-го! Это не Айрис! Ты старый сукин сын, Пол, не ждал я от тебя таких фокусов!

В окне хихикало и кривлялось красное круглое лицо Мориса Дукинса, пребывавшего на вершине своей маниакальной фазы.

37

Когда к Полу вернулась способность двигаться, он первым делом повернулся в сторону лестницы. Арчин исчезла.

«Может ее здесь никогда и не было? Может все это сон? Перегрелся на солнце, и теперь у меня галлюцинации от жары и усталости.» – Что же ты не приглашаешь меня разделить вашу маленькую вечеринку? – спросил Морис.

«Все пропало, разлетелось на куски, дом рухнул, земля разверзлась и поглотила меня…» – Пол, не ожидал я такой встречи от старого друга! Ладно, я все равно войду.

Морис отклонился назад и отодвинул в сторону оконную раму. Затем, изобразив на лице обиду, перекинул через подоконник сначала одну толстую ногу, потом другую.

Волосы у него были всколочены, на лице трехдневная щетина, ботинки нечищены, а молния на брюках расстегнута на полтора дюйма. Пол отметил это механически, словно фотоаппарат, пытаясь одновременно разобраться в вихре проносившихся у него в голове мыслей.

«Дать ему выговориться, успокоить и выпроводить вон? Не получится. В таком состоянии его бесполезно уговаривать. Как бы всунуть ему лекарство?

Тут полно порошков, склянок и микстур, которые я нанес для себя, но я не смогу заставить его их проглотить. Нужно его напоить. Отвезти в Чент – нет, ради всего святого, как можно дальше от этого места. Ему нужно в больницу, но теперь он расскажет там не только, что у меня когда-то был нервный срыв, но и то, что видел в моем доме голую пациентку.» Мир скользил, опрокидывался, вырывался из-под ног.

Лицо блестело от пота так, словно было покрыто маслом. Морис подлетел к Полу и вцепился в руку.

– Как я рад снова тебя видеть, Пол, – болтал он без умолку. – Я все думал и думал, как мне тебя найти и отблагодарить за все, что ты для меня сделал, когда мне было так плохо, но я не знал, где тебя искать, а позавчера встретил Айрис вместе с Мэг и Берти, и она сказала, что у тебя какие-то неприятности, и что она живет пока у них, и я подумал, что просто обязан приехать и выразить свое сочувствие. Привет, привет, а кто эта твоя новая подружка, а? Это не с ней я видел тебя как-то на танцульках?

Не переставая щебетать, он изобразил какую-то дикую пародию на танцевальную фигуру, речь его при этом сопровождалась отвратительным хихиканьем. Отшатываясь и стараясь, чтобы это было не слишком заметно, Пол увидел краем глаза, что Арчин снова появилась на лестнице. Она успела влезть в платье и босоножки, решив, очевидно, не тратить время на чулки.

– Играй, моя мышка, ушла кошка домой, танцуй, моя крошка, этот танец со мной, – голосил Морис, безуспешно пытаясь попасть в мотив песенки «Падает Лондонский мост». – Удивляюсь я тебе, ты же врач, конечно, конечно, врачи тоже люди, как и все остальные, верно? – Он подмигнул Полу и легонько толкнул его локтем под ребро. – Мне было так приятно это узнать – я тебе никогда не говорил? Это значит, что я смогу справиться с самой тяжелой фазой гораздо легче. Конечно, конечно, я сейчас на вершине блаженства, и все потому, что так давно тебя не видел, и так рад, после всего, что: – Он потерял нить речи, некоторое время беззвучно шлепал губами, потом, наконец, проговорил: – Ладно, ты собираешься меня знакомить?

– Арчин, это Морис, – выдавил из себя Пол. – Мой лондонский друг.