Уже в сумерках показались контуры Вышнего Волочка - города моего детства и юности. В его окрестностях я родился, с малых лет почти каждое воскресенье бывал в городе. В шестом и седьмом классе учился в Единой трудовой школе города. Это были школы совместного обучения, хотя еще существовали и женские гимназии, и мужские реальные училища. Хорошо запомнилось здание, приспособленное под школу, с видом на обводный канал, на два красивейших христианских собора и городской сад. Особенно тесно меня связывал с городом спорт. По лыжам и легкой атлетике, футболу и баскетболу я постоянно принимал участие в соревнованиях на первенство города.

В наступающей темноте показались трубы родного завода, маленькой частицы моей огромной страны. Здесь я провел детство, юность.

Завод "Красный Май" - стекольный. На нем, как и всюду в стране, трудились под лозунгом "Все для фронта, все для победы!". Никто никогда и не думал, что стеклянная бутылка, наполненная специальной жидкостью, в руках советского солдата станет эффективным оружием против самого современного средства вооруженной борьбы - танка. Танки врага горели от метко брошенных из окопа бутылок с горючей смесью, которые выпускали рабочие моего родного завода.

Никогда на заводе при мне и после моего ухода в армию не изготовляли дроты - стеклянные трубочки. Не было такого опыта и в прошлом. Война заставила этим заняться. На всех фронтах лилась человеческая кровь. И для того чтобы спасти жизнь многим тысячам раненых, надо было из глубокого тыла страны к фронту, в госпитали и лазареты, доставлять кровь доноров. Причем эту кровь следовало перевозить такими порциями и в такой посуде, которая позволяла бы ее использовать в полевых условиях. Вытянуть такой дротик из огненной стеклянной массы надо было вручную. Это очень сложный процесс, но его хорошо освоили рабочие завода.

Выполнял наш завод и еще один важный правительственный заказ. Необходимо было срочно освоить выпуск новых стекол для морских судов. Стекло должно было пропускать только инфракрасные лучи. Такое стекло "ночного видения" раньше в стране не производилось. Требовалось самим разработать технологию стекловарения. Красномайцы с помощью ученых академика Вавилова Сергея Ивановича и его последователя и ученика Варгина Владимира Владимировича решили и эту сложнейшую задачу.

Трудности, связанные с выполнением сложных заказов, усугублялись внутренними трудностями, вызванными войной. С завода на защиту Родины ушли сотни высококвалифицированных специалистов, инженеров, техников. Те, кто остался, работали по две-три смены. Но производство все-таки шло на убыль, не хватало топлива, в печах гасли огни. Чтобы завод не остановился, надо было принимать срочные меры. Топливную проблему решить легче, а вот как быть с кадрами?

По призыву заводской партийной организации к верстакам и станкам вернулись пенсионеры. Те, которые сами уже не в состоянии были работать, стали учить женщин и подростков сложной специальности стеклодува. И дело пошло на лад.

...Совсем стемнело.

- Стрелкам быть внимательней! - прозвучала в наушниках шлемофона команда Александра. Наступил ответственный этан боевого полета.

Впереди Ленинград. Мы его обходим так, чтобы гул наших моторов не был слышен даже на окраине города. Над Шлиссельбургом развернулись на запад, идем по северному берегу Финского залива до пункта Левашове, который сейчас для нас - точка разворота на цель. Служба ЗОС (земного обеспечения самолетовождения) воздушной армии фронта сделала для нас больше, чем мы могли ожидать. По всему берегу от Шлиссельбурга до Левашово работают неоновые светомаяки. Подлетая к одному, мы уже видим мигание другого. На северном берегу Финского залива установлен мощный прожектор лучом в сторону цели. Еще два таких прожектора, один - из района Автово, другой - с приморского плацдарма, накрывают цель, в результате чего над нею образовалось яркое световое пятно в виде трапеции.

Развернулись. Идем над водами Финского залива курсом на юг. При пересечении береговой черты наш самолет обстреляли малокалиберные зенитки. Все их трассирующие снаряды цепочками прошли справа сзади. От самого берега видно зарево от беспрерывно сбрасываемых над целью САБов. Зенитные прожекторы противника не работают: или их нет, или применение для таких высот неэффективно. Меня это радует: могу выполнить с одного захода и бомбометание, и фотографирование результатов бомбового удара.

Показалась цель. Четко вырисовываются ее световые границы. Каждый штурман определяет сам точку прицеливания; и это хорошо, потому что серии бомб располагаются по всей площади цели, что и предусматривалось заданием. Огонь немецкой зенитной артиллерии заметно ослаб: ей крепко досталось от впереди идущих Ил-4.

Начали рваться бомбы крупного калибра. По количеству их в серии и мощности взрыва нетрудно определить, что бомбит наша дивизия. И вот цель накрыта серией из четырех бомб. Через несколько секунд радист доложил:

- Майор Сугак донес на КП о выполнении задания. Сергей имел на борту своего самолета четыре ФАБ-1000 и шел предпоследним. Следовательно, отбомбились все.

Открываю бомболюки. С приближением к цели сквозь световую пленку начали просматриваться пятна - то ли воронки от бомб, то ли какие-то сооружения. Выбираю пятно в предполагаемом центре цели... Одна за другой полетели две пятисотки, за ними - две однотонки и замыкали серию еще две пятисотки. Летчики продолжают полет строго по горизонту, боевым курсом. Небольшая цепочка зенитных снарядов прошла впереди самолета. Через установленные интервалы времени от самолета отделились ФОТАБы. Я этого не ощущаю. Они легки для нашего самолета, к тому же подвешены строго по его оси в фюзеляже. О том, что ФОТАБы сброшены, доложил помощник бортового техника и подтвердили сигнальные лампочки электросбрасывателя.

Ложусь на стекла кабины и вижу, как с земли навстречу самолету несется серия трассирующих снарядов. По углу сближения определяю: проскочим! Так и вышло. Снаряды прошли мимо.

Разорвалась первая фугасная бомба, и тут же в воздухе на мгновение вспыхнула первая ФОТАБ. За ней вторая, третья. Тонкая световая пленка, которой была накрыта цель нашими прожекторами, не позволила все увидеть. Детально зафиксирует результаты бомбометания фотоаппарат.

- Разворот! - скомандовал я летчикам. Задание выполнено, цель сфотографирована.

- Штурман, - спросил меня командир, когда отошли от цели и взяли Курс на обратный маршрут, - разобрался в результатах бомбометания?

- Нет, - откровенно ответил я. - Но видел много пятен разных размеров и оттенков.

- Если такой пейзаж нарисован в заданном районе, то художникам кое-что полагается, - пошутил Александр.

В обратном полете работы совсем мало. Пройдя линию фронта, настроил радиополукомпас на приводную радиостанцию, сместил антенну на величину угла сноса, создаваемого ветром, и летчики точно вышли на Клин.

Посадку произвели последними. Когда техники выключили моторы, прямо к трапу подошел офицер штаба полка капитан Медынцев с незнакомым человеком.

- Заместитель начальника разведотдела штаба АДД, - сказал капитан. Прибыл за результатами фотоконтроля.

- Подполковник Таланин, - протягивая руку, представился офицер высшего штаба. - Ждать, когда проявят фотопленку, не буду. Кассету заберу в Москву, там и обработаем.

- У нас специалисты тоже опытные, - попытался возразить я.

- Но в Москве торопятся. Предварительные результаты будем докладывать командованию АДД по негативу. Данные по итогам бомбардировочного удара ждут в Ставке. Назовите только высоту фотографирования и боевой курс, - попросил Таланин.

Я доложил данные фотографирования. Не знал тогда, что много лет придется работать мне в тесном контакте с Иваном Михайловичем Таланиным, человеком прекрасной души, большим специалистом авиационной разведки.

Утром, после завтрака, меня вызвал командир полка и приказал явиться к командиру дивизии. Через три-четыре минуты я уже докладывал о своем прибытии.