Интересно, какой на самом деле была Тако, эта удивительная собачка, которая умела якобы различать зеленый и красный цвета светофоров? Действительно ли она умерла от упадка сердечной деятельности? И каково было пережить это Эмблерам, которые теснились в своем фургончике (150 кубических футов) и упрекали друг друга, не понимая собственной вины?

Приехав домой, я сразу позвонил Рамирез и без предисловий, как обычно делала она, сказал:

- Мне нужно одно досье.

- Хорошо, что ты позвонил. Тебя вызывает Гуманное Общество. Послушай, а что, если назвать твою историю "виннебаго и виннибаги" и развить эту тему? Есть такое племя индейское. Кажется, в штате Миннесота... Да, а какого черта ты не на губернаторской конференции?

- Домой приехал. Что нужно Обществу?

- Они ничего не сказали. Потребовали твое расписание. Я сказала, что ты сейчас в Темпе у губернатора. А досье это с твоей историей связано?

- Да.

- Ну, так ты не говори, в чем дело, прежде чем начнешь писать. Нашей газете никак нельзя конфликтовать с Обществом.

- Нужно досье Кэтрин Поуэлл. - Я продиктовал фамилию по буквам.

Рамирез повторила фамилию и спросила:

- Это как-то связано с историей, которая Общества касается?

- Нет.

- А с чем? Я ведь должна как-то заполнить требование на получение этих сведений.

- Напиши, что это материал для фона.

- Фон для истории "виннебаго"?

- Да, фон для истории "виннебаго". А когда можно получить?

- Как выйдет. А когда ты объяснишь мне, почему не явился на губернаторскую конференцию? Да и в Тальесин не поехал. Господи Боже, придется мне звонить в "Республику" и просить поменяться телекадрами. Они, конечно, будут счастливы получить снимки вышедшей из употребления машины для отдыха. У тебя готовы фотографии? А зоопарк ты поснимал?

- Да. Я сделал видеофотографии, снимал телекамерой, снял виды и обстановку. Даже айзеном воспользовался.

- Так пришли все не откладывая, пока я буду наводить справки о твоей стародавней привязанности. Я не слишком многого прошу? Не знаю, сколько мне потребуется времени на поиски. Об Эмблерах я собирала материал два дня. Тебе все нужно - и фото, и документы?

- Нет, только резюме. И номер телефона.

Она опять отключилась, не попрощавшись. Если бы телефоны до сих пор изготовлялись с трубками, Рамирез прославилась бы тем, что бросает трубку. Я отправил в газету по факсу видео- и телеснимки и фотографии, сделанные айзенштадтом, а затем вставил ролик кадров айзенштадта в проявитель. Мне все-таки было любопытно посмотреть, что этот аппарат наснимал, хоть он и норовит оставить меня без работы. По крайней мере в нем применялась высококачественная пленка, а не та дрянь, которую суют в видеокамеры. На композицию он, конечно, не способен и навряд ли может чередовать снимки спереди и сзади, но в некоторых условиях он, пожалуй, мог сделать такую фотографию, которая мне была бы не по силам.

В дверь позвонили. Я пошел открывать. На верхней ступеньке стоял худощавый молодой человек в гавайской рубашке и широких трусах, а внизу, на дороге, еще один - в форме Гуманного Общества.

- Мистер Маккоум? - Первый протянул руку. - Я Джим Хантер из Гуманного Общества.

Не знаю, о чем я думал. Не надеялся же я, что они не станут отслеживать мой звонок? Что позволят свободно ретироваться человеку, оставившему на шоссе мертвое животное?

- Я просто хотел заехать к вам и поблагодарить вас от имени Общества за то, что вы позвонили и сообщили о шакале. Можно мне войти?

Он улыбался - так открыто, дружелюбно, уверенно, словно полагал, что у меня хватит глупости сказать: "Не понимаю, о чем вы говорите" - и захлопнуть решетчатую дверь, за которую он держался.

- Просто исполнил свой долг, - улыбнулся я в ответ.

- Мы высоко ценим таких понимающих свою ответственность граждан, как вы. С такими нам гораздо легче работать. - Он вытащил из кармана рубашки сложенный листок-выписку. - Мне надо только кое-что проверить. Вы работаете репортером в "Сан", не так ли?

- Фотожурналистом.

- А машина "хитори", в которой вы ехали, принадлежит газете?

Я кивнул утвердительно.

- В ней есть телефон. Почему вы не воспользовались им? - Человек в форме нагнулся над "хитори".

- Я не сообразил, что в ней есть телефон. Газета только что приобрела эти машины. Я лишь второй раз ехал на ней.

Раз они знали, что газета поставила в "хитори" телефоны, значит, им было известно и то, что я сейчас сказал. Интересно, откуда они получили информацию. По общественным телефонам-автоматам можно было Свободно звонить, и разговоры по ним вроде бы не записывались. Если они прочли номер моей машины на кадрах дорожной камеры, то узнать, кто на ней ехал, могли только от Рамирез, а если бы они с ней говорили, она вряд ли стала бы так весело заявлять, что ей ни к чему конфликты с Гуманным Обществом.

- Вы забыли, что в машине есть телефон, и потому поехали по... - он заглянул в свою выписку, и мне показалось, что он что-то отмечает, наверное, в кармане у него лежал магнитофон, - дороге 7-11 к углу улиц Макдауэлла и Сороковой и позвонили оттуда. А почему вы не дали дежурному Общества своего имени и адреса?

- Я торопился. Я должен был исполнить два поручения до полудня, второе в Скоттсдейле.

- Значит, поэтому вы и не оказали помощи животному, потому что торопились.

"Ах ты подлец!" - подумал я, а вслух сказал:

- Нет. Помощи я не оказал, потому что никакой помощи оказывать не надо было. Он... животное было мертво.

- А как вы убедились в этом, мистер Маккоум?

- У него сочилась кровь изо рта.

Тогда я счел добрым признаком, что больше ниоткуда у него кровь не течет. Когда Аберфан попытался поднять голову, у него потекла изо рта маленькая струйка крови и капельки стали просачиваться в утоптанный снег. И тут же перестала сочиться, даже прежде, чем мы внесли его в машину.

"Все в порядке, дружок мой, - сказал я ему. - Скоро приедем".

Кэти запустила машину, остановила, снова запустила и погнала ее туда, где можно было повернуть. Аберфан обмяк у меня на коленях, хвостом на коробке скоростей. "Не двигайся, дружок", - сказал я и провел рукой по его шее. Там было мокро. Я поднял руку и со страхом взглянул на ладонь. Но крови не было. Просто влага от растаявшего снега. Я обтер ему шею и голову рукавом свитера.