Я все смотрел на фото.

- Славная была, видно, собачка, - сказал я наконец, возвращая снимок хозяйке. - Должно быть, совсем маленькая?

- Я могла носить Тако в кармане. Это не мы назвали ее Тако, а один человек в Калифорнии, ее первый хозяин, - сказала она, словно и сама понимала, что разглядеть собачку на фото не удается, и думала, что, если бы это она дала ей имя, получилось бы по-другому: и имя, и собачка стали бы более настоящими. Словно в имени могло содержаться то, что не получалось на фотографии: все поведение собачки и то, что она значила для своей хозяйки.

Увы, имена ничего об этом не говорят. Я ведь сам дал имя своему Аберфану. Помощник ветеринара, услышав это имя, впечатал в компьютер "Абрахам".

"Возраст?" - спросил он спокойно, хотя ему вовсе не надо было вводить данные в компьютер, а следовало помогать ветеринару в операционной.

"Да вот же тут все перед вами, черт побери", - не выдержал я.

"Я не вижу, где тут Абрахам..." - упрямо тянул он.

"Аберфан, черт возьми! Аберфан!"

"Ага, вот где", - равнодушно проговорил помощник, найдя наконец данные.

Кэти, стоявшая за конторкой, подняла лицо от экрана компьютера. Упавшим голосом она произнесла: "У него была эта новая паравирусная инфекция и он выжил?"

"Да, он переболел новым вирусом, но он был жив, пока вы не попались ему на пути".

- У меня была австралийская овчарка, - поделился я с миссис Эмблер.

Тут в фургон вошел Джейк с пластмассовым ведерком в руках.

- Что же ты так долго? - спросила миссис Эмблер. - Кофе стынет.

- Надо уж отмыть как следует нашу старушку Винни. - Он всунул ведерко в тесную раковину и стал энергично нажимать на насос. - Очень уж она запылилась в этих песках.

- Я рассказывала мистеру Маккоуму про Тако, - сказала жена. Она привстала и протянула мужу чашку: - Выпей, а то кофе совсем остынет.

- Минуточку, сейчас. - Он перестал работать насосом и вытащил ведерко из раковины.

- У мистера Маккоума тоже была собака, - продолжала старушка, все еще протягивая чашку. - У него была австралийская овчарка. А я ему рассказала о нашей Тако.

- Это ему неинтересно. - Джейк с женой обменялись понимающими взглядами, на которые супруги бывают такие мастера. - Ты ему про "виннебаго" расскажи. Он ведь за этим приехал.

Джейк выбрался из фургона. Я завинтил колпачок и убрал телекамеру в футляр. Старушка повернулась к плитке, сняла крошечную кастрюльку, вылила в нее кофе. Я сказал:

- Кажется, я уже все отснял, что требовалось.

Она не обернулась.

- Он Тако никогда не любил. Даже не позволял ей спать с нами. Говорил, у него ноги затекают от этого. А ведь собачка была такая маленькая, ничего почти не весила.

Я отвинтил колпачок телекамеры.

- Знаете, что мы делали в тот день, когда она умерла? Пошли за покупками. Я не хотела оставлять ее одну, а Джейк сказал, что ничего с ней не сделается. В тот день было градусов тридцать, он все таскал меня из магазина в магазин, а когда мы вернулись, собачка уже умерла. - Она поставила кастрюльку на плитку и зажгла горелку. - Ветеринар сказал, что это новый паравирус, но я-то знаю, что она умерла от сердца, бедняжечка.

Я аккуратно поставил аппарат на пластмассовый столик, высчитав направление объектива.

- Когда умерла Тако? - спросил я, чтобы женщина обернулась.

- В девяносто шестом. - Она повернулась ко мне, и я почти беззвучно нажал на кнопку. Но лицо все-таки было, как полагается, на публику: извиняющаяся улыбка, чуть сконфуженно. - Ох, сколько уже времени прошло!

Я встал, собрал свои фотокамеры и вновь сказал:

- Кажется, я все уже заснял, что требовалось. А если нет, я еще раз подойду.

- Не забудьте свой чемоданчик. - Она подала мне айзенштадт. - А от чего умерла ваша собака? Тоже от этой инфекции?

- Мой пес умер пятнадцать лет тому назад. В две тысячи тринадцатом году.

Она кивнула понимающе.

- Это была третья волна.

Я выбрался наружу. Джейк стоял за машиной, под задними окнами, с ведерком в руках. Он перехватил его в левую руку, а правую протянул мне:

- Все сняли, что надо?

- Да. Ваша жена мне вроде все показала.

Я пожал ему руку.

- Приезжайте, если вам еще снимки понадобятся. - Его голос звучал, кажется, еще дружелюбнее, откровеннее, бодрее. - Мы с миссис Эмблер всегда рады помочь средствам информации.

- Ваша жена рассказала мне о собачке, которая у вас была. - Мне хотелось, собственно, посмотреть, как эти слова на него подействуют.

- Да, жена все тоскует о собачонке, хотя уж столько лет прошло, проговорил он с той же извиняющейся улыбкой, какую я уже видел у его жены. - Умерла от нововирусной инфекции. Я говорил, что надо сделать прививку, а жена все откладывала. - Он покачал головой. - Ну, это не ее вина, конечно. Вы ведь знаете, кто виноват в том, что эта инфекция распространилась, не так ли?

Это я знал. Виноваты были коммунисты; не важно, что и у них все собаки поумирали. Он бы на это ответил, что просто комми в конце концов не справились со своей химической волной, а вообще-то всем известно, что они собак терпеть не могут. А может быть, виноваты были японцы, хотя навряд ли, ведь старик постоянно имел дело с туристами. А может, демократы либо атеисты - что бы он ни сказал, это будет стопроцентно подлинное, точное выражение человека, который водит подлинную машину "виннебаго", - только мне не хотелось все это выслушивать. Я прошел к своей машине и бросил айзен на заднее сиденье.

- А вы знаете, кто на самом деле убил вашу собаку? - крикнул он мне вслед.

- Да. - Я залез в машину.

Я ехал домой, пробиваясь сквозь армаду красных автоцистерн-водовозов, которым наплевать было на автодорожные камеры, и думал о Тако. У моей бабушки была чихуахуа. Ее звали Пердита. Подлее собаки на свете не было. Вечно пряталась за дверьми, чтобы тяпнуть меня посильнее за ноги. И бабушку она тоже грызла. Какая-то у нее была болезнь - чего-то ей не хватало, и оттого она делалась все злее, если это было вообще возможно.

Ближе к концу она даже бабушку не терпела возле себя, а та никак не соглашалась усыпить ее и ласково заботилась о ней, хотя ничего, кроме злости, собака к бабушке не питала. Она и до сих пор портила бы ей жизнь, если бы не налетела новая волна вируса.