— Мне глупо пытаться дать вам то, что дают другие. — Это правильно, что он не назвал имени. — Вы будете сравнивать, непроизвольно, подспудно, и сравнение будет не в мою пользу. Совсем не в мою. Поэтому не ждите от меня, что я начну соперничать. Я не начну, у меня в запасе другие приемы.

— Какие? — спросила я.

— Сложно определить словами, да и зачем, вы сами увидите. К тому же я еще не знаю, я не готовился. Да я и не планирую никакой подготовки, все, обещаю вам, будет вполне естественно, — он усмехнулся.

Я еще никогда не договаривалась о том, как буду заниматься сексом, не занимаясь им.

— И еще, мы не будем спешить, хорошо? Мы не будем форсировать. Все будет не спеша.

— Хорошо, — сказала я просто, как будто мы обсуждали предстоящую прогулку. — Я догадываюсь.

— Вот и чудно.

Он так и не двинулся по направлению ко мне. «Может быть, мне самой? — подумала я, — но тут же передумала».

— И еще, Джеки… хотя, я знаю, вам непривычно вести такого типа беседу, но тем не менее. Я, возможно, покажусь вам хвастуном, человеком, набивающим себе цену. Но это не так, поверьте, — он опять улыбнулся. — Если бы я захотел, то у меня были бы молодые любовницы.

«Я не сомневаюсь», — хотела сказать я, но промолчала.

— Я нахожусь среди молодежи. Театр, знаете ли, особенное место. Здесь женщинам всегда чуть больше двадцати, а мужчинам около тридцати. А артисты вообще люди необычные. — Я хотела сказать, что знаю, но опять промолчала. — К тому же меня, как бы это сказать, уважают. Или нет, скорее, я для многих недосягаем, и не потому, что высокомерен, а как бы это объяснить? Но вы понимаете.

— Понимаю, — сказала я. Я допила второй бокал.

— А недосягаемость хочется достигнуть или хотя бы приобщиться к ней, а через постель это проще всего. И порой я чувствую намек. Но не поддаюсь. Я не знаю, поверите ли вы, Джеки, но я уже много лет не был ни с кем в… — он замялся, подыскивая слово, — как это сказать, в отношениях, что ли. Я имею в виду, ни с кем, кто значительно моложе меня.

— Почему же тогда… — Я не успела спросить, Альфред перебил меня.

— Потому что вы не правило, вы — исключение. Редкое, почти единичное исключение. Я не обманываю, это так.

— Я знаю, — согласилась я.

— Ну и хорошо. Так что я хочу сказать? — Он на секунду отвел от меня взгляд, вспоминая. — Так вот, знаете, почему я никогда не поддавался, хотя порой соблазн был большой? — Я слушала. — По многим причинам, но главное, потому, что я боялся.

Он подтверждающе кивнул, как будто я не верила. Но я верила.

— Я боялся. Знаете чего? Как бы объяснить. Я где-то слышал или читал, что тексты всегда лучше их авторов. — Я не совсем поняла. — Имелось в виду, что книги лучше писателей, которые их писали. Также и спектакли, и фильмы, они всегда лучше их режиссеров. Я это к тому, чтобы вы не разочаровались, потому что, если вы ожидаете, что я буду вас постоянно ослеплять чем-то исключительным, то вы ошибаетесь. Не буду. Исключительное редко и лимитировано, откровения не рождаются ежечасно, на то они и откровения. — Он снова остановился. Мне хотелось снова налить себе вина, но я не знала, надо ли мне пить еще.

— Так вы боялись, что те молодые женщины, которые хотели быть с вами, разочаруются, наблюдая за вами в быту? — спросила я.

— Я боялся, что они будут стремиться постоянно видеть во мне гения, каким меня считают, а это невозможно. Постоянно никто не гений.

— Почему же вы не боитесь того же со мной?

— Почему не боюсь? Боюсь. Потому и говорю. Но вы же умная девочка и поймете. — Я кивнула.

— Я налью еще вина? — спросила я.

— Конечно, — кивнул он.

— А вам?

— Мне тоже.

Я налила ему и себе, мне следует быть немного пьяной, решила я, да и ему тоже не помешает».

«Послушай, зачем ты описываешь все эти подробности? — писал мне Стив.

— Зачем? Я и так знаю все то, что он тебе говорил, и мне неинтересно. Единственное, что я хочу знать, как вы занимались любовью и что ты чувствовала при этом».

«Ты странный, — отвечала я. — Я не могу писать письма на тридцать страниц! Потерпи, я обещала тебе все рассказать и сделаю это. Но я не должна ничего упускать, иначе ты не поймешь главного, да и я сама не пойму. Потому что секс с Альфредом, если это можно назвать сексом, — лишь маленькая часть, лишь дополнение ко всему остальному. С Дино я занимаюсь любовью, и это отдельная жизнь, не связанная ни с чем остальным. А с Альфредом все связано, неотделимо одно от другого, и ты не должен торопить меня. Альфред предупреждал, что спешить не следует, видишь, это, как ни странно, относится и к тебе.

Мы еще болтали о чем-то, в основном говорил Альфред, а я слушала. Я смотрела на него и вдруг с удивлением обнаружила, что странно заведена. Может быть, сказалось вино, но я увидела все иначе, как через призму, меня стало привлекать то, что никогда не нравилось, что обычно не может нравиться. Я не планировала специально, все получилось само собой, Альфред сидел совсем рядом, и мои ноги неожиданно подогнулись, и я съехала с дивана (он и не удерживал меня своей гладкой кожей), и оказалась на полу, возле кресла, чуть сбоку. Пока я скользила вниз, мое и так короткое платье задралось и неровно оголило ноги, и я не оправилась, мне самой нравилось и как сбилось платье, и как открылись ноги. Я потянулась и положила голову Альфреду на грудь, моя рука сначала застыла рядом, а потом поплыла, лаская, по его телу. Я знала, у меня красивые руки, и он, угадав, произнес:

— У тебя красивые руки, Джеки. — Но только это, больше он ничего не сказал.

Его ладонь легла мне на шею, она оказалась неожиданно тяжелой, и хотя пальцы не приносили тепла, а, наоборот, холодили, но они и успокаивали своим ровным давлением. Я почувствовала спокойную уверенность, но не потому, что он все мог, а потому, что ничего не было нужно, а то, что оставалось нужно, он мог. Я ощутила непривычную умиротворенность, обычная спешка, подгоняемая, как бывает, страстью партнера, отступила, вытесненная размеренностью, все вокруг замерло и расслабилось вместе со мной.

Наконец моя рука съехала с рубашки и ушла вниз, я проводила пальцами то с легким нажимом, то отпуская, все по-прежнему плыло в чуть затемненной дымке отошедшего времени, я даже не чувствовала, что под рукой, меня саму заворожили ее движения. Наигравшись, пальцы перешли к пуговицам, и они сдались одна за другой, и рука проскользнула внутрь образовавшейся прорехи, как ящерица, скрываясь в складчатой глубине, теряя постепенно сначала пальцы, потом форму ладони, потом всю кисть.

Я предполагала, что будет не так, как с Дино, но не ожидала, что вообще ничего не произойдет, как будто я коснулась еще одной части тела, пускай непривычной формы, более податливой и гибкой, но и только. Тем не менее я не почувствовала разочарования. Мое желание было дремотное, томное, ему было хорошо играться в полусне, никуда не стремясь, ничего не требуя, и я прильнула головой к тихой груди, сохранная под тяжестью баюкающей руки.

Я не знаю, сколько прошло времени, должно быть, много, и я подняла глаза и увидела лицо Альфреда, склоненное надо мной. В его взгляде не было желания, а значит, не было корысти, потому что любое желание, так или иначе, рождает корысть. А в его взгляде ее не было — только доверие. Я приподняла голову, мне очень хотелось поцеловать его в глаза, и я поцеловала.

— Милая, — услышала я, — ты милая. Ты нежная и терпеливая, я знал, что так будет. У тебя нежные, ласковые руки. Я знал, — повторил он. — Но… сегодня ничего не получится. Мне надо привыкнуть к тебе. Ты не расстроишься?

— Нет, — улыбнулась я. Самой себе улыбнулась, так как снова опустила голову на его грудь. — Не важно, мне и так хорошо.

— Да? — спросил он.

— Да, — ответила я.

Я ушла через полчаса, а может быть, через час, не помню, но уже стемнело, и мне было пора домой. Я пришла и сошла с ума с Дино».

«Только не говори, что у вас с Альфредом ничего не получилось, я все равно не поверю. Лучше признайся, тебе понравилось? Хотя, если честно, я не могу представить вас в одной постели. Его, со старым морщинистым телом, плохой кожей, дряблыми мышцами, несгибаемая нога тоже, как я понимаю, добавляет проблем. И тебя. С Дино я тебя легко представляю, но не с Альфредом. Видимо, я не могу создать в своем воображении картины, в которой ты не связана с гармонией. Но я хочу, я должен знать про тебя все, и ты должна помочь мне».