- Шенкобрысь ты и девчачий ополонок, а не ветинар! - буркнул Миша, отсовываясь и дав ей место рядом с собою.
Когда накануне Ванько упомянул, что винтовку ее отец принес домой, у Миши тут же возник вопрос: а не прихватил ли он и какие-нибудь боеприпасы? Оказавшись рядом с нею, не преминул узнать это из первых уст:
- Слышь, Томка, - спросил, едва та уселась на сноп, натянув на коленки платье и обхватив их руками, - твой батя ничего больше не принес с фронта... ну, окромя винтовки?
- А зачем тебе? - насторожилась та.
- Да ты, Араматик, не бойся: оружие и всякие там боеприпасы - это любимый Мишкин конек. Его медом не корми, только дай из чего-нибудь пальнуть.
Видя, что и остальные заинтересовались, она стала вспоминать:
- Кроме винтовки?.. Еще была сумка, зеленая, с противогазом. А на ремне, поверх шинели, четыре такие кожаные, не знаю, как называются... которые для запасных патронов.
- Ясно: подсумки с патронами. И все? - допытывался Миша.
- Нет, еще были две опасных штуковины.
- Штуковины, говоришь? Большие? - заглядывал он в рот говорившей, все более оживляясь.
- Примерно вот такие, - наложила она указательные и большие пальцы так, что получилось подобие буквы "О".
- Их тоже полицаи забрали?
- Все это мы с папой сразу же зарыли в сарае под насестом и притрусили курячим пометом.
- Правильно сделали! - похвалил Миша. - А это, как его... штуковины они как выглядят?
- Ну как... Круглые, зеленые... и по ним вроде как кубики.
Миша возбужденно потер ладони, готовый захлопать.
- А почему ты решила, воще, - положил он горячую ладонь на ее колено, но она тут же руку оттолкнула. - Извини... Почему ты решила, что они опасные?
- Я было подумала, что это такой флакон с одеколоном. Хотела отвинтить пробочку и понюхать. А папа испугался, отобрал и говорит: нельзя, а то бабахнет!
- Пон-нятно... - растянул Миша слово на два слога и хотел что-то спросить еще, но она пересела от него к Ваньку.
- Когда мы пойдем? Надо бы пораньше...
- А вот выпустим корову в череду, позавтракаем - тогда. Пойди-ка разогрей борщ, он в сенцах на сундуке. Спички возле...
- Я уже знаю, где у вас что, - и она поднялась.
- Ну и мак-куха, воще! - дав ей удалиться, воскликнул Миша. Фрицевскую лимонку приняла за флакон с дикалоном!.. Ну и ну, воще...
- С чего ты взял, что она фрицевская? - возразил Борис.
- Так я ж точь-в-точь такую в собственных руках держал! Не веришь? Цельную за это кошелку груш приволок бойцам в балку! - Он вскочил, развернул сноп вместе с Борисом, сел так, чтоб видели все, и продолжал: - Трофейная фрицевская осколочная лимонка. Она, значит, как устроена: свинчиваешь колпачок - Томка его "пробочкой" назвала, - а там в углублении на нитке кольцо. Дернул за него - и кидай: через пять или семь секунд - взрыв.
С улицы донеслось мычание. Ванько поднялся выпустить в череду Ночку. Борис, недослушав, подался к Шапориным договариваться насчет Тамары. А Миша оседлал любимого конька - продолжил просвещать последнего из слушателей:
- У них и другие гранаты на такой же манер. Может, видел - которые с деревянной ручкой? Длинные такие, сантиметров под тридцать. Я у наших видел, тоже трофейную. И скажу так: дерь-мо! Пока свинтишь пробку, пока дернешь за кольцо!.. То ли дело наши РГД: оттянул чуть ручку, повернул вбок - и швыряй. Ударилась обземь - и рванула!
- Все это, конешно, интересно... - Федя поднялся, подал руку ему. Идем ко мне позавтракаем, а то скоро в станицу.
Вернулся Борис, когда Ванько ставил на табуретку под алычой глиняную чашку с борщом. Тамара, положив рядом горку серых пшеничных лепешек и две деревянные ложки, присела на лавочку.
- Ты, конешно, еще не завтракал? Возьми вон тот чурбак и присаживайся к нашему столу, - пригласил хозяин. - Принеси еще одну ложку, - попросил Тамару.
- Договорился: Вера непротив, - сообщил Борис, когда она ушла. - Токо она тоже осталась одна: теть Лиза ушла в Майкоп. Седни утром.
- Решилась-таки сходить?..
- Ой, не говори! Если б хоть вдвоем, а то одна и в такую даль!.. Не знаешь, сколько до него, примерно, километров?
Тут появилась Тамара, и разговор замяли. Пока ребята, втроем из одной чашки, сербают фасолевый борщ, мы немного отвлечемся. В связи с Майкопом.
Дмитрий Шапорин, муж "теть Лизы", дольше других мужиков оставался вне призыва из-за слабого зрения: без очков видел не далее пяти метров и то, если днем. Лишь месяца за три до оккупации его мобилизовали в так называемый истребительный батальон. Не только его - подмели всех нестроевиков от кривых до горбатых. Их, правда, от дома не отрывали, даже не переобмундировывали. Выдали винтовки, патроны и вменили в обязанность охрану наиболее значимых объектов от всевозможных диверсантов, задержание подозрительных лиц словом, следить за порядком в округе.
Дня за два до оккупации истреббатовцам также приказано было отступать. Но в те суматошные дни командованию было, видимо, не до ополчений гитлеровцы продвигались стремительно. Отставшее разношерстное формирование попало в окружение и рассыпалось. Небольшими группами земляки-соседи стали пробираться домой - ночами, глухими балками да задами-окраинами. Группа, в которой был Дмитрий, все-таки напоролась на немцев, их приняли за партизан, некоторых расстреляли на месте, других поместили за колючую проволоку в городе Майкопе. Об этом рассказал Елизавете вернувшийся оттуда хуторянин по фамилии Мельник, которому удалось совершить побег из того майкопского лагеря. "Если б Митька не утерял очки, мы бы, конешно, убежали вместе", так сказал он.
Дома остались запасные очки, и Елизавета потеряла покой и сон. Металась между двух огней: с одной стороны, страшно оставлять детвору - мало ли что может случиться в дальней дороге!.. С другой - так хочется отнести мужу очки: авось посчастит вырваться из этого ада!
И вот, как видим, решилась.
Ребята наелись немясного, но очень вкусного и питательного борща, запили парным молоком, и Тамара унесла мыть посуду в хату.
- Ты ей уже сказал? - Борис кивнул вслед ушедшей.
- Еще нет. Не знаю, как и начать. Реву будет!..
- Давай я, если боишься.
- Дело не в "боишься". Я ведь почти пообещал взять и ее с нами. А теперь выходит - не сдержал слова.
- Она должна понять, не маленькая!..
- Что должна я понять? - с порога спросила Тамара, услышавшая последние слова.
- А подслушивать, Араматик, нехорошо...
- Присядь, Тома, поговорить надо, - показал Ванько на место рядом. Понимаешь, какое дело... Мы не можем взять тебя в станицу.
- Но ты ведь обещал! - глаза ее вмиг наполнились слезами.
- Вспомни-ка лучше: я и не обещал, чтоб твердо...
- Он, точно, хотел взять и тебя, но мы несогласны, - заметил Борис. Делать тебе там действительно нечего - вполне справимся сами.
- Как это нечего! - решительно возразила она; слезы при этом хлынули в два ручья. - Я и слушать не хочу! Не возьмете, так и сама, первей вас там буду!..
Подошедшие Федя с Мишей сразу смекнули, в чем тут дело.
- Ты, Томка, не чуди, воще! А ну как там засада?
- Ну и пусть!
- Ты че, чекнутая, воще? Как это "ну и пусть"? Дуреха, - не сдержался он.
Федя двинул его кулаком в бок, присел возле нее на корточки:
- Хочешь братика круглой сиротой сделать? Что мы ему скажем, если тебя там схватят и расстреляют?
- Нечего с нею чикаться! Связать и все, раз такая бестолковая, повторился Миша, но на этот раз чтобы припугнуть, нежели настаивая на своем варианте.
- А что? И свяжем. Из двух бед выберем меньшую, - поднялся Федя с корточек. - Неси веревку!
- Не надо связывать, - испугалась Тамара и стала спешно отирать слезы. - Я останусь тут. Только не теряйте время...
- Ты останешься не тут: Борька отведет тебя к одной нашей подружке, уточнил Ванько. - Ее мама ушла аж в город Майкоп, и Вера осталась с пацанятами одна. Поможешь ей управляться с хозяйством. Согласна?