Шарик, до хрипоты в горле натягивая цепь, с яростным лаем кидался на проходивших рядом с будкой чужаков. Один из солдат замахнулся сапогом, но поддеть не сумел - пес увернулся. Шедший последним старшой достал пистолет и выстрелил дворняге в пасть. Собака свалилась, скребя лапами... Тем временем у колодца, раздевшись догола, по-жеребячьи ржали, обливаясь холодной водой, подчиненные. Убийца собаки неспеша сбросил китель, нательную, в серых от пота разводах, сорочку; тонкой струей ему стали сливать на спину, он отдувался, фыркал, блаженно кряхтел.

Встав на колени, невидимый сквозь густую листву, Андрей наблюдал за пришельцами. Так вот они какие, фашистские оккупанты... Эти два слова он слышал часто, и воображение рисовало их этакими пиратами-бармалеями звериный оскал, небритые, увешаны кривыми ножами, пистолетами и гранатами, с черной повязкой на глазу. Оказалось, однако, что облик вполне человеческий. Это, впрочем, не уменьшило неприязни: сытые, самодовольные "хари" вызывали отвращение и ненависть. Возмущало и то, как себя ведут - самоуверенно, хозяйски, будто прикатили к себе домой. Подлые убийцы! Застрелить собачку только за то, что добросовестно исполняла свои обязанности... Ведь не укусила же! Вот так, наверно, и с людьми: чем-то не глянулся - и на мушку. Эх, был бы автомат, изрешетил бы, гадов, - и в подсолнухи, ищи-свищи!

Но ничего, кроме складника да еще пряща с боеприпасом, у него при себе не было. Как, впрочем, не было и страха или растерянности. К злости примешивалось сожаление, что не успели выйти со двора: дять Саша вторые сутки не емши и неизвестно, когда теперь они к нему прорвутся.

Наобливавшись, солдаты отправились к машинам, а офицер с одним из подчиненных прошли к дереву. Запихиваясь, старшой тряс ветки, а солдат, одной рукой посылая в рот грушу за грушей, другой подбирал падающие в ведро; наполнив, ушел к своим угощать.

Доев последнюю грушу, старшой достал из кобуры пистолет и начал к кому-то подкрадываться. Андрей придвинулся к краю укрытия и увидел: к курам. Не подозревая об опасности, они беспечно копошились под вишней, куда хозяева специально для них высыпали пепел.

Хрястнул выстрел. Всполошно кудахча, неструхи кинулись врассыпную, а одна - трепыхалась в судорогах, вскидываясь кверху, словно подранок. Не струсил лишь петух: озадаченно топтался вокруг нее, что-то недовольно бормоча; несколько раз клюнул подопечную, как бы призывая к порядку... Не оставил ее и после того, как "охотник" выстрелил и по нем, лишь отскочил от взметнувшейся рядом земли.

Вероятно, обеспокоенная стрельбой, во двор вышла женщина средних лет и роста, даже издали удивительно похожая на хорошо знакомую Андрею "теть" Эльзу; догадался: мама Марты. Охотник поднял убитую курицу за лапу и швырнул хозяйке, что-то приказав; та ответила по-немецки и прошла к летней кухне.

А петух все еще почему-то не убегал. Недовольно бормоча, издали с опаской поглядывал на незнакомца, забравшего его подругу. Не желая вспугнуть, последний стал целиться издали, но тщательно: опустившись на колено и положив пистолет на запястье левой руки. Переливавшаяся всеми цветами радуги цель не стояла на месте, и стрелок долго не мог поймать ее на мушку. Наконец нажал на спуск, щелкнуло, но выстрела не последовало. Петух, тем не менее, подпрыгнул, сердито кудкудахнул, но... опять-таки не убежал. Немец извлек пустую обойму, затолкнул запасную. И тут случилось совсем уж непонятное: не успел изготовиться снова, как жертва, безо всякого повода высоко подпрыгнув, с кудахтаньем скрылась в акациях... Озадаченный, тот пошел следом и неожиданно заметил притаившегося в терновничке Андрея.

- О-о!.. - протянул удивленно, изогнув белесые брови. - Ком гэр!

Он что-то еще лопотал по-своему - Андрей, разумеется, не понял; зато жест пистолетом был красноречив и означал: подь-ка сюда! Такой поворот дела предусмотрен не был и застал явно врасплох. В растерянности малец даже забыл про прящ в руке. Лишь выбравшись на карачках наружу и поднимаясь с колен, спаситель петуха спешно отвел руку назад и взмахом кисти отшвырнул улику к кусту.

Не испытывая особой тревоги, прикидывал, что же предпринять? Первая мысль была - метнуться в акации, проскочить в подсолнухи, попробуй догони! Но ведь у него наготове пистолет... Уж на этот раз он не промахнется, пристрелит - и глазом не моргнет. Прикинуться чокнутым, будь что будет? Сделал три нерешительных шага навстечу, настороженно глядя в водянисто-голубые вражьи глаза. Собирался уже изобразить придурковато-покорную мину на лице, как вдруг высокомерно-презрительная физиономия гитлеровца исказилась злобной гримасой: это фашист заметил повисшую на кустарнике рогатку с резинками и кожаткой и наверняка догадался о причине неудавшейся охоты на почти ручного петуха. Словно взбесившись, зверем сорвался с места, сгреб всей пятерней правое ухо подростка и с таким остервенением крутанул, что брызнула кровь.

Стиснув зубы от боли, Андрей обеими руками вцепился в кулак, нащупал мизинец, отогнул и с силой дернул вбок. Тот отпустил ухо, но замахнулся рукояткой пистолета. От удара спасла выработанная боксом реакция: вовремя отшатнулся, и удар пришелся вскользь. Чтобы избежать следующего, отпрыгнул в сторону, но, споткнувшись (схватка случилась на грядке с окученной картошкой), растянулся в полутора-двух метрах. У Андрея екнуло серце, когда фашист взвел пистолет и нацелил дуло промеж глаз...

В этот критический момент на его руке, пронзительно взвизгнув, повисла Марта. Выстрел прогремел, но пуля ушла в землю рядом. Белая от ужаса, вся в слезах, девчонка лепетала что-то по-немецки, кошкой вцепившись в рукав кителя. В следующее мгновение подоспела мать, ухватилась за левую руку - и тоже стала умолять пощадить "киндер".

Нетрудно представить, чем все бы кончилось, не подоспей солдат с каким-то срочным сообщением. О важности его свидетельствовали возбужденный вид последнего и то, что начальник, выслушивая (Андрей с Мартой, прикрываемые матерью, тем временем пятились к хате), сунул пистолет в кобуру и заспешил к танкеткам в акации.

Во дворе, приставив лестницу к лазу на чердак, мать приказала: - Быстро наверх! И сидеть тихо, пока не позову.

Когда за ребятами захлопнулась дверца, она унесла лестницу за сарай и сунула в густой малинник.

В прохладном сумраке (камышовая, под корешок, кровля не прогревалась даже в августе) спасенные, пригнувшись и держась за руку, пробрались к чердачному окошку в одно стекло и затаились прислушиваясь.

- У те... тебя шея в крови, - часто дыша, шепотем сказала Марта. - И ру... рубашка... все плечо. Ты ранен?

- Вроде нет... Из уха, наверно: чуть, гад, не открутил совсем.

- Повернись к свету. Красное, как помидор... Больно?

Носовым платком осторожно промокнула надорванную мочку, принялась удалять кляксы с шеи.

- Печет немного... Ты не разобрала, о чем докладывал этот прибежавший фриц? Я уловил слово "комиссарен".

- Он сказал, что по шоссе скачет на лошади красный комиссар. И что он уже близко.

- И ты молчала! - Андрей встал на колени и, протерев стекло, припал к окошку.

- Я же еще не кончила же!.. - упрекнула она, тоже подхватясь. - Надо убрать, пока не засохла. - Продолжила с помощью слюны и платка убирать с шеи кровь, - Говори, что видишь.

- По гравийке со стороны Ивановки на лошади действительно скачет какой-то военный. Уже приближается к мосту... это метров четыреста отсюда. Хорошо видны портупея поверх гимнастерки... на ремне кобура, а на груди, кажись, футляр от бинокля. Фуражка, как и гимнастерка, командирские. Похоже, и в самом деле комиссар или командир.

- Все, Андрюша... весь платок в крови.

- Спасибо. - Он подвинулся, дав и ей место у окошка. - Галопом скачет... Неужли не знает, что тут уже кругом враг?

Словно в подтверждение сказанному, заработал мотор танкетки - она, видимо, развернулась на месте, и в следующий момент резко застучал пулемет. Тотчас же, вскинувшись на задние ноги, рухнула лошадь; всадник, успев соскочить, кинулся в сторону подсолнухов. Тут последовала еще очередь, продолжительнее первой, и комиссар (назовем и мы его так), словно споткнувшись, упал...