Я подумал о Кету и его наставлениях. Как это просто – ничего не желать. Я расхохотался, но потом вспомнил, что он рассказывал мне о старых богах, которым индусы поклонялись до Будды. К тому же, если все люди возрождаются после смерти, какая разница, убью я их сейчас или нет?

Но как он говорил мне? Не так ли звучали слова Кришны в той мудрой поэме: "Ты плачешь о тех, кто не ведает слез… Мудрый горюет о тех, кто жив. Но он не горюет о тех, кто умер, потому что пройдет жизнь и минует смерть".

Я уговаривал себя, ведя своего коня по темной тропе к вершине гребня, что просто помогаю этим людям обрести новые жизни.

Подобно хорошему полководцу, Гаркан внимательно обследовал местность при дневном свете. Неслышными призраками мы скользили вдоль вершины гребня, а потом осторожно повернули коней к тропе, которая, как он заметил раньше, спускалась к дороге. Ночь выдалась холодной и сырой, собирался дождь. Впереди ярко пылали костры. Мы остановились неподалеку и сели на коней. Пошел холодный мелкий дождик.

Оба каппадокийца оставались пешими. Они подобрались поближе, потом еще ближе. Стражи на повозках в свете костров представляли собой идеальную мишень. Один из них стоял, другой горбился, закутавшись в плащ. Каждый из каппадокийцев опустился на одно колено, они наложили стрелы на луки, затем оттянули тетивы до самой груди и отпустили.

И в тот же самый момент мы метнулись вперед, лучники же сели в седла и последовали за нами.

Оба стражника свалились, и мы с дикими воплями погнали лошадей в проходы между фургонами. Возле костров поднимались люди, тянулись к оружию, стряхивали сон с изумленных глаз. Как всегда бывало в бою, мир вокруг меня замедлился, словно в тягучем сне.

Я заколол человека, который, придерживая одеяло, старался вытащить одной рукой меч из ножен. Когда мое копье пронзило его грудь, рот умирающего округлился, а глаза выкатились из орбит. Я вырвал копье, и он медленно опустился на землю, словно бы в конечностях его не осталось костей. Из тьмы вылетело копье. Я поднырнул под древко и сразил человека, только что выпустившего оружие из рук. Имея навыки ведения боя, он припал к земле, чтобы в него было труднее попасть. Однако я прекрасно видел его уловку. И пока он медленно опускался на руки и колени и потом припадал к земле, я успел изменить направление удара и пронзил его. Голова его дернулась, он завопил, а лицо исказила судорога. Копье же мое вонзилось в землю и переломилось.

Уголком глаза я заметил, что конь Гаркана рухнул на землю, придавив собой хозяина. Его окружили вооруженные люди, готовые прикончить разбойника. Я бросился в самую гущу, выхватил меч и принялся рубить направо и налево, отделяя руки от плеч и превращая черепа в кровавую кашу.

Потом я спешился и вытащил Гаркана из-под умиравшей лошади. Разбойник с трудом встал, сделал шаг в сторону и опустился на землю. Одной рукой я забросил его на моего коня. Гаркан не выронил меча. Высокий смуглый воин бросился ко мне, угрожая копьем, он выставил перед собой продолговатый щит. Перехватив древко левой рукой, я вырвал оружие из рук нападавшего, расколол его щит одним ударом меча, а затем вспорол ему живот.

Четверо из наших тоже валялись на земле, стражники, охранявшие караван, по большей части были уже перебиты или ранены. Купцы и слуги тоже отбивались, но без особого успеха. Сразив еще двоих стражников, я подбежал к толстому купцу в перепачканном одеянии, который тотчас же выронил меч и упал на колени.

– Мы сдаемся! – завизжал он. – Сдаемся! Пощади!

Все замерли на миг. Гаркан, сидевший на моем коне, направил свой меч в сторону стражника, стоявшего перед ним. Тот отступил, огляделся и, увидев, что все прекратили сражаться, бросил свой клинок на землю с явным негодованием. Этого высокого и крепкого полуобнаженного чернокожего явно разбудило наше нападение. Но на мече его алела кровь, а в глазах горел огонь.

– Пощадите нас, пощадите, – булькал жирный купец. – Берите, что хотите. Все берите, только не лишайте жизни.

Так Гаркан и сделал. Он отослал купца и немногих уцелевших слуг на ослах в дождливую ночь, отобрав все их добро. Убитые остались лежать у дороги.

После того как люди Гаркана из милосердия добили раненых, в живых осталось шесть стражников. Они тоже посвятили свою жизнь войне, став наемниками в бурные времена восшествия Дария на престол.

– Вы можете уйти с вашим прежним хозяином или присоединиться к нам.

Стройный чернокожий сочным баритоном спросил:

– Что мы приобретем, присоединившись к вам?

– Равную долю во всей нашей добыче, – хищно усмехнулся Гаркан. – Это будет куда больше, чем платили вам купцы. Кроме того, я облагодетельствую вас своими приказами.

– Не стану говорить за других, – сказал чернокожий, – но мне больше нравится отбирать добро у купцов, чем охранять их богатства.

– Хорошо! Как тебя зовут? Откуда ты?

– Бату. Я из далеких земель, что лежат за Египтом, там, где лес тянется бесконечно.

Пятеро остальных стражников также присоединились к отряду Гаркана, но без особой охоты. Я не видел в них готовности Бату.

Утром пошел сильный дождь, нога Гаркана посинела и раздулась от бедра до середины лодыжки. Он сидел под навесом из плотного полотна, который мы устроили ему среди деревьев на гребне хребта, вытянув распухшую ногу. Чтобы не застудить ее о влажную землю, Гаркан положил пятку на перевернутый шлем.

– Нога цела, – сказал он. – Мне случалось ломать кости. Это всего лишь синяк.

"Хорошенький синячок", – подумал я. И выбросил эту мысль из головы.

– Мы потеряли шестерых, но взамен приобрели шестерых.

– Я доверяю только Бату, – буркнул Гаркан.

– Но у тебя теперь на одного человека больше, чем было, когда я встретился с вами.

Он взглянул на меня. Я сидел на корточках под полотняным пологом, сквозь него редкими каплями сочилась вода.

– Ты уходишь?

– Мы у озера Ван. До Арарата несколько дней пути.

– Паломник, ты не одолеешь эту дорогу в несколько дней.

– Я должен попытаться.

Гаркан фыркнул, а потом вздохнул:

– Если бы я мог сейчас стоять, то попытался бы остановить тебя, ты ценный человек.

– Только пока согласен тебе помогать. Сейчас мне пора уходить, и остановить меня можно, только убив. Но я прихвачу с собой на тот свет многих из вас, если ты попытаешься воспрепятствовать мне.

Гаркан хмуро кивнул:

– Ладно, ступай с миром, паломник. Иди своим путем.

– Я возьму четырех коней.

– Четырех?

– У тебя их больше, чем нужно.

– Я могу продать их в ближайшем городе.

– Мне нужно четыре коня, – повторил я.

– Пусть будет четыре, – недовольно согласился он. Но когда я вышел под проливной дождь, он кивнул. – Удачи тебе, паломник. Надеюсь, что твоя богиня будет ждать тебя.

– Я тоже, – ответил я.

23

Ливень кончился, и засияло яркое солнце, через несколько дней снова пошел дождь, но я мчался не останавливаясь, подгоняя своих лошадей. Я часто менял их, но все же кони начинали хромать и сдавать.

Две лошади пали прежде, чем я добрался до первой деревни. Там я украл еще двух и в отчаянной схватке убил шестерых мужчин, чтобы вырваться на свободу. Раны мои кровоточили, я был голоден, но теперь я опять имел четырех лошадей и они несли меня к горе Арарат.

Дождь сначала смешивался с мокрым снегом, а потом превратился в снег. Я упорно поднимался по склону и опять загнал коней до смерти, не жалея о них, зная только, что должен вовремя добраться до вершины горы.

Честно говоря, я удивлялся, зачем творец, который способен манипулировать временем столь же легко, как я пересекаю пространство, потребовал, чтобы я оказался на горе Арарат в определенное время. Почему не может Аня подождать меня там сколько потребуется, а потом вернуться в то место и время, из которого пришла. Я не понимал этого, но по-прежнему мчался вперед. Последний конь пал бездыханным уже у подножия горы. Оставив его, я зашагал к увенчанной снегом вершине, возвышавшейся передо мной. Когда расступались тучи, белоснежная шапка вспыхивала мириадами сверкающих бриллиантов.