Конечно же, поведение сына не ускользало от внимания Филиппа. Отношения между ними после ссоры хотя официально и выглядели примирительными, но по-прежнему оставались напряженными. Царские соглядатаи докладывали ему о каждом шаге юноши. На виду у всех он был таким же, как прежде, но никто не знал, что творилось на душе у наследника.

Стремление к независимости лишало его покоя. Ему казалось, что он пленник в родном доме. Некогда любимый отец нынче превратился в соперника царского трона. Филипп в то время пребывал в самом расцвете сил и до дня получения обещанного престола наследнику было еще далеко. Эта мысль больше всего и беспокоила целеустремленного юношу.

На досуге он вспоминал о беспечных годах, прожитых в Миезе, о возвышенных и благородных идеях и стремлениях. Но все эти мечты могли не сбыться. И страхи эти увеличились, когда стало известно о беременности царицы.

Филипп пуще прежнего ходил преисполненный радости. Но весть эта еще больше ввергла Александра в тревогу за свое будущее.

В конце концов царевичу надоело его неустойчивое положение, и он решил действовать и собственными силами добиться независимости от царя Македонии. Дружеские отношения с Лангаром, правителем агриан, не давали ему стопроцентной уверенности в реализации его планов.

В это самое время правителем Карии стал некий Пиксодор. Он отправил в Македонию посольство с предложением руки своей дочери Арридею, сыну Филиппа. Александр решил не упускать случая и послал в Карию трагического актера Фессала с предложением Пиксодору отвергнуть незаконнорожденного и слабоумного Арридея и породниться с ним. План Александра пришелся правителю Карии по душе. Таким образом, царевич не только обретал возможность утвердиться в Малой Азии, но и, покинув родину, для жителей которой он был чужим, поселиться в Карии.

Однако его планы остались неосуществленными. Сделка между Александром и Пиксодором провалилась из-за македонского царя. Он страшно разозлился, узнав новость, и немедленно отправился в комнату сына.

Когда государь вошел в покои царевича, тот играл в шахматы с Филотом. Увидев царя, оба молодых человека поднялись на ноги. Видя суровое выражение правителя, Филот, откланявшись, отошел в сторону, но не покинул комнату.

Филипп был широкоплечим и мускулистым мужчиной среднего роста. Красота его телосложения и привлекательные черты лица, гордая осанка и властная походка выдавали в нем могущественного царя. Одежда его была богато расшита золотом, и голову венчала царская корона.

Он пристально взглянул в глаза сына, пытаясь разгадать ход его мыслей. Однако во взгляде его отец ничего не смог прочесть. - Мне донесли, что Македония стала для тебя мала, и ты ищешь царство по себе, - начал Филипп.

Александр молчал. - Ну что же ты безмолвствуешь? Скажи что-нибудь.... Поправь меня, если я не прав, или признайся как мужчина в своих поступках. В ответ опять тишина. - Отвечай, когда тебя спрашивают! - повысил он голос. - Ваши доносчики исправно исполняют свои обязанности. - Так, значит, это правда?! - сердито вскрикнул государь. - Неблагодарный! Да как ты посмел своевольничать и за моей спиной проворачивать дела, не достойные наследника трона? Значит, быть царем варваров доставит тебе больше радости, нежели владеть троном Македонии? Сколь же ты низмен в своих мыслях и желаниях! Алчный и ненасытный! Ты готов продать своего государя лишь для того, чтобы завладеть царством! И это после того как я признал тебя своим сыном и полюбил как собственного ребенка? Это твоя благодарность за мою добродетель?

Царевич, потупив глаза, с растерянным видом смотрел на мнимого отца. Ты еще горько заплатишь за свои поступки, не будь я Филиппом Македонским!

После столь грозного предупреждения государь покинул покои Александра.

Филот все еще находился в комнате. Он, взяв одну из книг царевича, уткнулся в нее, хотя внимание его занимала только беседа двух царственных особ.

Александр с минуту стоял неподвижно, задумавшись над последними словами царя. Выйдя из состояния оцепенения, он вздрогнул, увидев пажа. Устремил на Филота полный злобы взор, предупреждающий об опасности развязного языка. Того пробрал холодный пот от одного взгляда наследника. - Я хочу остаться один, - гневно выговорил Александр, и паж обрадовался его желанию... - Ну, ничего, ты еще узнаешь, что значит идти против царя, - сердито расхаживая по тронному залу, говорил сам с собой Филипп.

Он прошел к трону, сел и вызвал к себе царского секретаря. Пятидесятисемилетний Диопатр прибыл со всей поспешностью, на которую был способен. - Напиши Пиксодору в Карию и оповести о нашем негативном отношении к союзу, самовольно заключенному Александром. Придай отказу дружеский оттенок и заверь его, что взаимоотношения наши останутся по-прежнему теплыми. О его предложении насчет Арридея напиши, что я обдумаю его. Фессала, этого заговорщика-актера, я повелеваю, заковав в цепи, выслать обратно в Македонию. - Слушаюсь, государь, - поклонившись, ответил секретарь. - А дружков этого самонадеянного мальчишки немедленно выслать из страны. Чтобы ноги их не было в моем дворце и моем царстве. Посмотрим, хватит ли у него ума устраивать козни за моей спиной, когда его не будут окружать советники-доброжелатели. - Всех? - удивился Диопатр. - Всех! Всех до единого! Отныне он будет встречаться с теми, кого я сам назначу ему в друзья. Я запрещаю ему устраивать охоту, состязания всякого рода и присутствовать на застольях. - И даже это, мой государь? - изумленно развел руками секретарь. - Я приказываю поставить стражников у двери его покоев. С сегодняшнего дня он находится под домашним арестом. - Как долго вы собираетесь держать его взаперти? - осторожно поинтересовался верноподданный. - Пока не образумится! А до тех пор он не будет ни есть, ни спать и даже ни дышать без моего на то позволения!

Секретарь не стал долее задерживаться, боясь подпасть под горячую руку разгневанного царя. Заверив его, что все повеления будут тотчас исполнены, он поспешно удалился.

Г л а в а 12

УНИЖЕННОЕ ДОСТОИНСТВО

От всех скрывал он тайну в глубине,

Что делать с сердцем,

если грудь в огне?

Тот беспощадный огненный язык,

Сжигая сердце, в

мозг его проник. "Лейли и Меджнун" Низами

Гянджеви

Филипп сдержал свое обещание и исполнил все, чем он грозился сыну. Друзей Александра выслали из Македонии, а Гефестиону, македонцу по происхождению, запретили встречаться с царственным другом. Из старых знакомых с ним остался лишь Филот, которого он только терпел. Юный паж представлял интересы могущественного клана, к коему он принадлежал.

Отношения между отцом и сыном, если прежде были напряженными, то после произошедшего инцидента и вовсе пришли к разрыву. Положение Александра было затруднительным. Он был узником в собственном доме. Единственным занятием его досуга осталось чтение. Он читал сочинения Филиста, трагедии Еврипида, Софокла и Эсхила, диатрибы Телеста и Филоксена и другие произведения философов и поэтов. Очень часто он рассматривал карту мира, подаренную ему Аристотелем. В глубине души он боялся подпасть под влияние отца и забыть о своих великих и возвышенных замыслах. Александр мог часами засиживаться над картой, размышляя о своем нынешнем положении и будущем, которое отныне представлялось ему в серых тонах. Он был оторван от внешнего мира, ни с кем не говорил и никого не желал видеть. Даже поддержку от матери он не мог получить. Она по-прежнему жила в Эпире при дворе царственного брата и ничего не ведала о тяжелом положении сына.

Но судьба, всегда благоволившая к Александру, и в этот раз не оставила его в затруднительном положении.

Однажды днем, после обеда, когда Филот отлучился по амурным делам, а царевич был поглощен чтением "Медеи" Еврипида, воспользовавшись его одиночеством, к нему подошел один из придворных офицеров. Он долго стоял возле царского сына, надеясь, что тот обратит на него внимание и первым заговорит с ним. Конечно же, Александр заметил его, но он предпочел не отрываться от чтения.