Город владел сам собой. Он взимал аренду за свою собственность и одновременно брал с этой платы налог. Это был настолько головокружительный трюк, что у Лефарна захватило дух.

Каждый зваалец платил городу арендную плату и налоги с нее же; исключение из этого правила могло быть только одно. Лефарн задал вопрос, хотя не сомневался в ответе.

– Люди, живущие в хузваале, оплачивают аренду жилья? Явная глупость вопроса привела казначея в негодование.

– Конечно же, нет!

Теперь у Лефарна появилась новая пища для размышлений. Возможно, все здесь принадлежит не правительству, а хуноблям, но задавать еще и этот вопрос ему показалось излишним. Чем больше Лефарн узнавал о Зваале, тем больше убеждался: такая система работать просто не может.

Он показал на самую крупную цифру.

– А это что означает?

– Доход от наших угольных шахт.

– Звааль продает уголь?

– Разумеется! Звааль - один из ведущих поставщиков угля во всем регионе, он один снабжает пятьдесят городов, где своего топлива нет. Наш уголь лучшего качества.

Лефарн содрогнулся при мысли о том, каков же может быть уголь худшего качества. Он продолжал задавать вопросы. Когда наконец он откинулся назад, устав от цифр, к столу подсел Даггет.

– Я хотел, чтобы вы убедились сами, - сказал он. - Видите: другие налоги, кроме продовольственного и жилищного, поднимать уже некуда. Если увеличить налог на уголь, люди не смогут готовить пищу и обогревать дома. Можно было бы поднять налог на одежду, но жители и так нечасто се покупают, и если цена возрастет, они будут донашивать старье до дыр. Для ткачей и портных это было бы губительно. То же самое касается домашней утвари. Если поднять цены на корм для скота, то фермеры повысят цены на мясо, возчики - на свои услуги, а стало быть, подорожает абсолютно все.

– Разумеется, налоги составляют существенную часть городского дохода. - пробормотал Лефарн. - Но все же не настолько большую, чтобы в критическом положении нельзя было поэкспериментировать. Сейчас положение критическое - бунта не миновать. Вот что я предлагаю: на тридцать дней мы отменяем все налоги на продовольствие и жилье. В то же время мы предупреждаем людей, что по истечении этого срока налоги могут быть восстановлены, но в таком случае мы постараемся распределить их более справедливо. Это должно погасить нынешнее недовольство. И, конечно, посулив перераспределение налогов, мы должны будем выполнить обещанное.

Даггет поджал губы, размышляя. Казначей тоже.

– Тридцать дней, говорите, - пробормотал казначей. Он посмотрел на Даггета. - Излишков хватит, чтобы компенсировать потерю.

Даггет глубокомысленно кивнул.

– Хорошо. Мы отменяем налоги на продовольствие и жилье на тридцать дней, но разъясняем людям, что за это время определим новую схему налогооблажения.

Встреча закончилась. Городской казначей, его помощники и Даггет откланялись. Когда дверь за ними закрылась, Окстон просто взорвался.

– Тридцать дней! - вскричал он. - И что потом? Они снова начнут собирать налоги, а мы превратимся в мишени для учебной стрельбы! Что нам дадут эти тридцать дней?

– На десять или пятнадцать дней больше, чем я ожидал, - удовлетворенно сказал Лефарн. - Мы выгадали немного времени, чтобы найти выход из тупика.

Кроме того, за эти дни он рассчитывал отыскать ключ к разгадке нилинтских городов-государств.

Весь Звааль ликовал, узнав о высочайшей милости нового яро - дешевом фиолетовом пиве в честь коронации. Трактирщики довольно потирали руки. Окстон радовался, как дитя, и даже сумел спокойно перенести процедуру примерки праздничных одежд - белого камзола и фиолетовой мантии. Лефарн выбрал себе наряд поскромнее: белый мундир и фиолетовую перевязь.

Портные работали в чрезвычайной спешке, да и пивоварам пришлось поднапрячься, но и одежда, и пиво были готовы к сроку. Уже смеркалось, когда Окстон и Лефарн уселись в роскошную карету. Братья Билиф в мундирах выступали впереди в качестве гвардии, а рыночные оркестрантки ехали за каретой в телеге. Все они были разодеты в пух и прах, и Лефарн еще ни разу не видел таких гордых музыкальных див.

Даггет с двумя незнакомыми помощниками настоял на том, чтобы тоже их сопровождать.

Процессия остановилась у первого трактира. Сначала вошли оркестрантки и, встав у двери, оглушительным воем аэрофонов потрясли посетителей до потери дара речи. Потом ворвались братья Билиф и исполнили захватывающий акробатический номер. Когда они закончили, Лефарн остановил аплодисменты объявлением:

– Его высокость ваш новый яро, Окстон!

Аплодисменты были оглушительными, и это только в благодарность за дешевое пиво; когда же Окстон торжественно объявил о тридцатидневной отмене налогов на продовольствие и жилье, стены трактира заходили ходуном. Ликующая толпа смела Билифов, подняла Окстона на плечи и пронесла по залу.

Окстон взревел, требуя тишины.

– Не благодарите меня, - сказал он, улучив минуту затишья. - Это все мой поврун, Лефарн, это он додумался. Мне бы и в голову не пришло.

Теперь уже Джедда подняли на плечи, и ликующая процессия прошла с ним до следующей пивнушки, где весь спектакль повторился заново - и длился раз за разом, пока они не закончили свой триумфальный тур по трактирам. Все были в восторге, кроме Даггета и его приспешников, которые поглядывали на все это с большой озабоченностью.

– Что это с ними? - спросил Окстон Лефарна.

– Думают, как отреагирует народ, когда они все-таки решат от нас избавиться, - объяснил Лефарн.

Звааль вместе со своими новыми правителями гулял всю ночь. Только под утро Лефарн сумел улизнуть и, пробравшись к своему старому жилищу, вызвал Базу. Он подробно доложил о своих нововведениях.

Сам координатор снова отсутствовал. Зато его заместитель, Раиса, с нетерпением ждала у коммуникатора.

– Вы отстранены от задания! - пролаяла она. - Уже слишком светло, чтобы забрать вас прямо сейчас, но вечером я пришлю за вами челнок.

– Отстранен? - ошеломленно повторил Лефарн. - За что?

– Надеюсь, вы достаточно опытны, чтобы хоть приблизительно уяснить себе задачи Бюро. Вы читали устав, не так ли?