Сколько в мировой и русской литературе гимнов сложено в честь таких умельцев-виртуозов, ничего в жизни, кроме красоты, не видящих, как Кирилл Понкратов. За соль и цвет земли их порой выдают. Дескать, среди всеобщего безобразия красоту, а стало быть, и все человеческое в человеке для будущих веков сохраняют они. Красоту, может быть. А вдумаешься - поделом Зинаида мужа своего тихо презирает. И жители Лебяжки не по эстетической глухоте только как на блаженного на него глядят. Жена, точно вол, всю мужицкую работу одна тянет, кругом братоубийство закипает, а ему нет ничего важнее крыльца резного небывалой красивости. Вывих какой-то нечеловеческий в этом есть. Крыльцо его, может, действительно через пятьсот лет потомкам радость доставлять будет. Но потомки потомками, еще поглядеть надо, следует ли об их радости печься. Крыльцо же при всей своей красоте - дерево бесчувственное, не больше. Тут же, рядом с тобой, любимый человек от непосильного труда изводится!..
Вполне символичен, думается, тот факт, что именно к Устинову Зинаидино сердце так тянется. Дефицита надежности, хозяйственности мужской все-таки, наверное, не в силах компенсировать ни поэтичность души, ни увлеченность красивой идеей. По крайней мере с позиций женщины, решающих в нашем разговоре позиций, коль скоро ищем мы с вами не что иное, как приметы "настоящего мужчины".
Произведения, которые мы вспомнили, касаются прошлого, но разве кое-кому из нынешних мужчин не могли бы мы адресовать полные горечи и презрения слова героини "Рассказа госпожи NN": "Нет такой стены, которой нельзя было бы пробить, но герои современного романа, насколько я их знаю, слишком робки, вялы, ленивы и мнительны и слишком скоро мирятся с мыслью о том, что они неудачники, что личная жизнь обманула их: вместе того чтобы бороться, они лишь критикуют, называя свет пошлым и забывая, что сама их критика мало-помалу переходит в пошлость".
Потолкайтесь летом где-нибудь возле пивного бара часок-другой. Сколько горьких жалоб услышите на несовершенство мироздания, на несправедливость начальства, на неласковость жен и строптивость детей! Лишь про социальную и человеческую никчемность и бездарность самих ораторов, про их полную безответственность за собственную жизнь и жизнь близких вы ничего не услышите.
Не вызывает уважения эта категория мужчин, но их все-таки жаль. И плюс к тому никто и никогда не пробовал выдать их за образец для подражания, за идеал мужчины. Они сами себя тоже.
Очень расплодился в наше время другой тип мужчины, который сочувствия у меня не вызывает. Да и сами представители его удивились бы, услышав разговор о сочувствии, жалости к ним. Ведь мужчины этого типа умеют организовать свою жизнь. Близких (вернее - нужных) людей не обижают, к родственникам хорошо относятся. Но лучше все-таки, рассуждают они, чтобы родственник при этом одновременно являлся и нужным человеком. Жена, к примеру, близкий человек.
Ну, а почему ей при этом не быть еще и дочкой министра или генерала? Женские ее прелести от этого не поблекнут, совсем наоборот. В жизни везде надо искать "оптимальный вариант", гармонию между приятным и полезным. Ведь гармония, как учат философы, - это "созвучие непохожего, единство разного"...
Одна из мам, московский инженер-электромеханик, понаблюдав за жизнью своей дочки и ее приятелей, пришла к такому выводу: "Мне кажется, то, что мы наблюдаем сейчас в душах некоторых молодых людей, - драма. Идеал многих - человек, могущий все достать.
Как правило, он прекрасно одет, великолепно держится, одним словом, он преуспевающий в жизни делец".
В общем-то ловкачи, дельцы, люди, умеющие устроиться, организовать себе карьеру, добиться комфорта, изобилия, были всегда. И мы с вами вполне могли бы обойти их в нашем разговоре, если бы... Если бы за последнее время их ряды не начали увеличиваться как-то уж очень интенсивно. Один московский ученый так сказал по этому поводу: "В свое время много разговоров шло о мальчиках с гитарами, какие они нехорошие и сколько вреда от них. Но сейчас я бы назвал другое явление: "мальчики с портфелями" появились такие.
Они очень благопристойны, опрятно одеты, с хорошими манерами, и они знают, чего хотят". Ох уж эти мальчики! Молодые, да ранние. Глаз да глаз за ними нужен, особенно за этими - с портфелями. Уж больно хорошо они все знают, и не только чего они хотят, но и как этого достигнуть. И когда начальству информация нужна - знают; и когда ему приятнее была бы дезинформация - чувствуют; и где "случайно" столкнуться с женой начальника, чтобы ее сумку с рынка домой подвезти, - точно определяют; и когда гражданским пафосом с трибуны блеснуть, и когда циничный анекдотец в доверительную беседу ввернуть, и когда смолчать - все знают. Такие разумненькие выросли - просто в восхищение привести могут! И привели уже кое-кого.
Московский писатель Руслан Киреев недавно выступил со статьями, в которых выразил надежду хотя бы "отчасти" реабилитировать слово "карьера". К зтому-де обязывает наш век. Век НТР! "На наших глазах, - пишет он, бурно утверждают себя новые, вчера еще непривычные формы экономического развития. Корректируются моральные критерии. Ощутима тенденция к большей свободе от жестких стереотипов некоторых нравственных оценок". Что имеет в виду автор? Вот пример. Школьники выбирают классного старосту, но...
"Хоть бы один встал и сказал: "Хочу!" Если же кто и хочет, то ни в коем случае не подает виду. Руководство все-таки, а желать руководить считается почемуто зазорным..." "Вокалист может во всеуслышание заявить: мечтаю петь на сцене Большого театра. Но попробуй-ка заикнись рядовой инженер, что не прочь поруководить главком!"
Читаешь и прямо до слез становится жалко карьеристов - до того им трудно у нас. Даже невинных детей общественное мнение не щадит. Хочется крошке своими товарищами руководить, а сознаться она, крошка, не может, в гайне должна свою заветную мечту "выйти в люди" держать. Бесчеловечно это!..
Но не искажаю ли я позицию писателя? Может быть, он отстаивает право не на карьеру, а на успех в деле, право на мечту стать организатором большого дела? Увы, если бы речь шла о жажде простора, больших возможностей для служения делу, обществу, людям, то и в пример надо было бы приводить людей, которые стремятся к этому, для которых дело превыше собственного благополучия, которые могут и от поста, и от высокого оклада отказаться ради дела, и с начальством способны поссориться. В статье такие люди напрочь отсутствуют. И неудивительно - их "реабилитировать" в глазах общественного мнения нет нужды: они проходили и проходят в литературе как бесспорно положительные личности, герои, борцы; они никогда не скрывали и сейчас не скрывают своей готовности встать у руля, если это пойдет на пользу делу. Они не считали и не считают зазорным свое стремление выдвинуться, благо на путях страстного служения обществу пирогов и пышек припасено очень мало, а синяков и шишек - навалом. Это всем известно.
У Р. Киреева такие люди в качестве примера не фигурируют. Пионер его в старосты рвется не ради создания дружного коллектива в классе, нет, ему хочется "руководить"! Быть выше других то есть. Получить право командовать товарищами, быть на виду. Инженер его в главк стремится тоже только для этого, нет у него помысла сделать что-то очень нужное для людей. Сам процесс руководства ему дорог. Сравнение инженера с вокалистом, рвущимся на сцену Большого театра, совершенно неправомочно. Вокалист мечтает в деле своем преуспеть, признания, успеха добиться. Вот если бы этот вокалист возмечтал занять ответственный пост в Министерстве культуры, то в этом случае его можно было бы сравнивать с вышеуказанным инженером.
Р. Киреев и не таит, что речь ведет именно о карьере, а не о масштабах работы и деловом успехе. У него успех везде отождествляется с возможностью "подняться наверх", "выдвинуться", "преуспеть". С иронией говорит он о стыдливости, которой мы "подобно шелкопряду окутываем свое желание сделать карьеру"; объявляется лицемерной привычка прятать, подавлять это "естественное в общем-то желание"; высказывается призыв "во всеуслышание заявить, что нет ничего зазорного в стремлении продвинуться по службе"... [Литературная газета, 1981, 23 сентября.]