В отличие от других заседаний, которые тщательно протоколировались сойферами, это заседание было секретным, и сойферы не были приглашены.

Первым слово взял старый Анан:

- Появление нового претендента на роль мессии очень опасно для нас. Если люди узнают, что он и в самом деле происходит из рода Давида, они могут воспринять его как нового царя и пойдут за ним, как когда-то пошли за Афронтом. Но, в отличие от Афронта, Иисус грамотен, говорит и пишет по-гречески, и, следовательно, может привлечь в свои ряды кого-нибудь из военачальников. Тогда его сторонники будут не просто вооруженной толпой, а станут целой армией. Его ученики, а двое из них - бывшие себастийцы - носят оружие. Но самое опасное в том, что он обладает ораторским даром. В прошлом году он устроил во время своей проповеди такое столпотворение, что это едва не кончилось походом черни на Иерусалим. Поддерживает он контакты и с самаритянами. Лазутчики докладывают, что недалеко от Себасты в одном селе у него есть тайное логово у какой-то неблагочестивой женщины. Кроме того, одна любовница имеется у него и здесь, в Вифании. У нее обычно он останавливается, когда приходит в Иерусалим. Женщина эта была уличена в прелюбодеянии, а он отбил ее у благочестивых людей, которые вели ее в Синедрион.

- То, что он происходит из рода Давида, ничего не значит, - возразил Гамалиэл, дождавшись своей очереди взять слово. - Я тоже являюсь представителем этого рода, но я же не претендую на титул мессии. Чем он лучше меня? Пусть он сотворит какое-нибудь знамение, и тогда я сам поверю в то, что он мессия.

- Беда в том, - вступил в разговор ребе Йохоханан, - что это знамение он сотворить может. Три года назад он принародно обещал разрушить Храм и воздвигнуть его снова за три дня. Беда будет, если он его и в самом деле разрушит. Но еще большая беда будет, если он его и впрямь за три дня Храм воздвигнет.

- Чепуха, - возразил Гамалиэл, - даже если за строительство Храма возьмутся одновременно все правоверные жители Иерусалима, потребуется не менее трех лет на его восстановление.

- Так в том-то и состоит чудо, - парировал Йохоханан.

- Чудо в стенах Храма было возможно лишь до его разрушения Навуходоносором, - не унимался Гамалиэл. - С тех пор Шекина покинула Храм, и чудеса ныне недоступны ни нам, ни язычникам.

- Вас, фарисеев, не убедишь. Начитались всяких сказаний. Кто видел эту Шекину?

- Ее, как и Предвечного, увидеть невозможно. Может, тогда и нет Предвечного, если его не видел даже сам Моисей?

- Зато Назаретянина видели все. И каждый год из Галилеи приходят сведения о все новых чудесах, им творимых. То воду в вино превратит, то по озеру пешком ходит.

- Дешевые фокусы. Он жил в Египте. Научился там всякому у халдеев.

- Халдеи, осмелюсь вам напомнить, как известно, живут не в Египте, в Парфии.

- Халдеи живут везде. Даже в Индии. Куда ни кинь, всюду халдей. В том же Риме их сначала продают как рабов, а потом они продают в рабство своего хозяина.

- Да, вредный народ эти халдеи. Сколько их в мире, пятьдесят тысяч? Может сто? Но куда ни кинь, где место подоходнее - там везде, ухмыляясь, сидит наглая халдейская рожа. Более того, большинство нынешних царей, что в Парфии, что в Армении, что в Понте, имеют жену-халдеянку. А уж хитрости халдеям не занимать. И жадности тоже. Раньше все они были магами. А теперь стали ростовщиками. Но главное это то, что халдеи считают себя избранным народом, которому Всевышний предопределил, якобы, мировое господство.

- А вы знаете, что рассказы о том, будто халдеи похищают иудейских младенцев для своих священнодействий, далеко не сказки? - вступил в разговор ребе Натаниел.

- При чем здесь халдеи? - оборвал дискуссию Анан. - Мы собрались обсуждать что делать с Назаретянином.

- А при том, что, как удалось выяснить, роды у галилеянки Марии принимали именно халдеи. Они шли в качестве послов к Архелаю, чтобы предупредить его, что его собираются сместить, но опоздали и почти год пробыли в Иерусалиме. Может быть, они и подменили ребенка во время родов на халдейского младенца?

- Да где бы они его взяли, если прожили в Иерусалиме год? - резонно возразил Гамалиэл. - Если хотите пустить ложный слух, чтобы опорочить Назаретянина, придумайте что-нибудь поубедительнее.

- А может быть, они похитили иудейского младенца?

- Тогда это уже не халдей, а иудей.

- Неужели вы не знаете образ мысли людей земли? - вновь вступил в разговор Йохоханан. - Они верят тем охотнее, чем большую чушь им говорят. Вот мы и скажем, что да, если бы Назаретянин был сыном Марии, то он, возможно, и мог быть бы мессией. Но поскольку это не сын Марии, а подмененный халдей, то весь вопрос сразу отпадает. Да вы только посмотрите на него. Какой же он иудей? Борода густая и рыжая. Глаза какого-то противно-голубого цвета, а нос у него имеет обратную кривизну, как у какого-нибудь скифа. Да и рост. Где вы видели иудея ростом в целых шесть римских футов?

- Хорошо. Одна идея есть, - подытожил Анан, - у кого будут другие предложения?

Тут слово взял молчавший до этого Каиафа:

- Я знаю, как заставить его казнить Назаретянина. Есть у меня один человек, двойной лазутчик. Он поставляет прокуратору сведения о бунтовщиках, а мне - о прокураторе. Я подошлю его к Пилату, и тот клюнет на удочку.

В День Меркурия, за две недели до Пасхи, ближайший помощник Пилата Гай Кассий Лонгин доложил о том, что прибыл лазутчик, которого прокуратор всегда велел пропускать без промедления. Понтий Пилат как бы нехотя велел ему пропустить лазутчика к себе.

По мраморной лестнице циклопического царского дворца, построенного Иродом в его лучшие годы, бодро поднимался неприметный человек в сером плаще. Если бы кто-то задумал описать его словесный портрет, то этот кто-то столкнулся бы со значительными затруднениями. Дело в том, что если бы этому кому-то был задан вопрос, какое у лазутчика лицо, то ему бы пришлось ответить: "Никакое". Действительно, лицо этого человека не было ни добрым, ни злым, не выражало ни горя, ни радости, не сияло умом, но вместе с тем, не казалось и откровенно глупым. Роста он был самого что ни на есть среднего, и, находясь в толпе разных людей, он не был бы просто никем замечен, если бы на него не показали пальцем. Его принадлежность к какому-либо народу, из проживающих в Иудее, тоже нельзя было точно определить по его облику. Ровным прямым носом он напоминал скорее эллина, а слегка выпученные тусклые глаза и выдающиеся вперед кривые редкие зубы выдавали в нем иудея. Что же касается его возраста, то ему бы равно поверили, скажи он, что ему двадцать пять, или заяви, что ему сорок.

- Приветствую тебя, игемон, - проговорил он тихим слегка поскрипывающим голосом, выдавая при этом свою привычку всегда говорить тихо, едва ли не шепотом.

- С чем пожаловал ты сегодня ко мне? - обратился к нему прокуратор, понимая, что весть, которую тот ему принес, непременно окажется для него очень важной.

- Игемон, я знаю человека, который тебе нужен.

- Какого человека?

- Знаешь ли ты историю о том памятном посещении Иерусалима Гаем Цезарем?

- Я-то знаю, а почему знаешь ее ты? Даже в Риме о ней знают лишь единицы.

- Это моя работа, прокуратор, - произнес лазутчик на чистой латыни.

- Если ты такой умный, Иуда, почему до сих пор не выбился в начальники?

- Мои непосредственные начальники не любят меня, поскольку я умнее их.

- Ладно, что там у тебя? Докладывай.

- Человек, который называет себя Мессией и который обещает разрушить Храм, и тот младенец, который родился от Гая Цезаря у девы, посвященной храму, - одно и то же лицо. По матери он происходит от нашего царя Давида, а по отцу - от Божественного Августа.

- Значит, он может стать иудейским царем и по римским законам, и по иудейским?

- Sic, procurator, - подтвердил Иуда.

- Тогда он действительно представляет опасность.

- И не только для Иудеи, но и лично для тебя.