Он вздрогнул и сел на своей жесткой койке, прижав здоровую руку к груди он так ясно, так отчетливо услышал вместе со стуком распахнувшейся где-то двери ее голос, почти крик, не узнать его он никак бы не мог...

"Здесь у вас Гольцев?!."

"Потише, видите, я занята..."

"Вера? - ударил Льва Ильича тот же голос. - А вы почему здесь?"

"Здравствуйте, Люба, я... я даже не знаю, как вам объяснить... Мне позвонили только что... Я должна была... да и сейчас не могу тут сидеть..."

Лев Ильич в ужасе опустился на койку и закрыл глаза: какой ему еще реальности надо было, все еще мало доказательств?.. А в уши лезли и лезли голоса из-за неплотно прикрытой двери.

"Ах, вот оно что?.. Да у меня мелькнуло что-то такое, откуда, думаю, Эппель взялась, вот он ларчик, да и секрет немудреный."

"Погодите, Люба, вы не о том говорите, я... уезжаю..."

"В чем дело, женщины? - раздался новый голос за дверью. - Что вы тут делаете? Что за базар у тебя тут, Лиза?.."

- Да это к тому, которого сейчас привезли, никак в себя не придет...

Взвыла, заверещала машина за окном, все потонуло в этом грохоте, и Лев Ильич облегченно передохнул, с радостью вдыхая сизый дымок, потянувшийся в форточку - может, опять все примерещилось?

Открылась дверь и вошла женщина в белом халате.

- Ну что тут с вами? А говорят, без сознания - гвалт на всю больницу... грубовато сказала она, подходя вплоть к Льву Ильичу. - Что молчите, что с вами?

Лев Ильич не отвечал, он и про руку позабыл, холодный пот струился, бежал по спине: "Слава Тебе, Господи, все-таки врач, больница - не Страшный Суд..."

Женщина шагнула к окну и захлопнула форточку, стало потише.

- Тут и мертвого подымут, не только... - она обернулась к Льву Ильичу, взяла стул, села возле него и взяла его за руку.

Лев Ильич поморщился.

- Локоть зашиб, да ничего страшного, извините. Он у меня и так больной.

- Ну уж извините-не извините, попали к нам. Раздеться можете?

- Да не нужно, доктор, я сейчас встану, пойду.

- Ну-ка сядьте.

Лев Ильич сел, чувствуя, как опять поплыла голова.

- Голова кружится?

- Нет, - соврал он. - Просто зашиб руку и потерял сознание от боли.

- От руки сознание не теряют. Разденьтесь... до пояса, - она встала и отошла к окну.

Лев Ильич спустил ноги, неудобно было, да это не койка - каталка оказалась. Он встал, покачнулся, но справился, снял пальто, пиджак, с трудом, закусив губу, чтоб не выдать себя, стянул свитер, рубашку.

Женщина подошла к нему, ощупала локоть. Пальцы у нее неожиданно оказались мягкими, бережными.

- Очень больно?

- Ерунда, - улыбнулся Лев Ильич. - А как вы дотронулись, так совсем прошло.

- Ишь какой, - посмотрела ему в глаза женщина, - что ж, мне так вас теперь и трогать? Да вас, видно, есть кому, - она кивнула на дверь и хохотнула, приоткрыв жирно намазанные толстые губы; в накрашенных глазах застыло удивление. - А еще крест нацепил, - она вытащила из кармана халата стетоскоп. - Кружится голова?

- Да нет же, - упорствовал Лев Ильич.

- Чего ж краснеете?.. Ну нет так нет... А Бог-то, видать, есть, если под колесом лежали, а всего лишь локоть зашибли. Уж как он троллейбус остановил... где еще болит?

Лев Ильич пожал плечами.

- Ноги, голова?..

- Я перекурил, - вспомнил Лев Ильич, - у меня с утра голова кружилась.

- Давайте давление измерим... Пили вчера?

- Да, - сказал Лев Ильич, - а сегодня с утра еще ничего не ел. Чаю даже не выпил.

- Поститесь, значит, как моя мать - так она не пьет и не курит... Да ничего, даже давление почти в норме... По моей жизни в приемном покое редко такого мужика встретишь. Или в пост нельзя?

Лев Ильич не нашелся ответить.

- Оденьтесь и полежите полчасика, а там пусть вас забирают. И не шалите больше, а то Бог-то может и есть, но ведь тоже шалунов не любит.

- Спасибо, доктор...

- За что? Мне-то за что спасибо? Вы б того водителя поблагодарили, если б не он, никакой бы вам Бог не помог. Ничего, может еще когда встретимся. Ложитесь...

Она вышла, оставив дверь притворенной.

"Кто здесь за больным?.. - услышал Лев Ильич ее голос. - Обе? Ну еще бы... Вы кто ему будете?"

За дверью молчали.

"Что ж вы, отказываетесь, что ли? Только что тут базар был, а теперь язык, гляжу, проглотили..."

"Что с ним?" - услышал Лев Ильич Любин голос.

"Слава Тебе, Господи, вспомнили. Ничего с ним страшного. Локоток зашиб. Головка закружилась. Пусть полежит полчасика - забирайте. И кормить его надо с утра, чтоб голодный не бегал - уже не мальчик. А то кто-нибудь подберет. Такие не валяются. Я б на вашем месте не разбрасывалась... А это что?"

"Это его документы - из кармана вытащили. И записная книжка. Я по ней позвонила - вот телефон сверху. А на паспорте штамп - он в редакции работает, туда тоже..."

"Запишите, Лиза, а я потом... Можете зайти, только по одной, а то, видать, впечатлительный..."

Стукнула дверь, она, наверно, вышла. Зазвонил телефон.

"Приемный... Ой, где?.. В поликлинике? Бегу, бегу, пусть подождет... Чего ж ты сразу не позвонила?.. Полчаса ждет?.. Скажи, бегу, бегу..."

Еще раз стукнула дверь. Лев Ильич слушал установившуюся там тишину, да и машина утихомирилась...

"Мне за мою жизнь больше всего надоела темнота, - услышал он Любу. - Как вы сюда попали?"

"Вам же сказали - открыли книжку, вон на столе, позвонили."

"А в книжку-то как? Или там один телефон?.. Мне так, вот из редакции сразу сообщили... Да что я спрашиваю, какое мне дело. Так, по привычке, семнадцать лет привыкала, сразу не отвыкнешь. Теперь вы привыкайте - вон как его аттестуют, не валяются, говорит. Ну и слава Богу, подобрали, душа не болит."

"Погодите, Люба, выслушайте меня, я уезжаю... Я случайно здесь."

"Много случайностей. Поменьше-то правдоподобней было б. И незачем мне голову морочить... А я еще по глупости с ним поделилась, вот, мол, Вера Лепендина молодец, не дождалась, пока поздно будет, загодя рассчиталась с мужем. Действительно дура. Умна-умна, а как говорят: ума палата - ключ потерян. Да правильно, чего говорить, ваш не такой же, что ли? Да все они из одного теста, нагляделась на наших мужиков, этой, вон, может, в новинку... Ладно, еще отговорю, не дай Бог, - подобрали, пользуйтесь, цацкайтесь на здоровье. А что ж, вы еще ничего из себя, лет на десять меня, поди, помоложе, продержитесь. А там и вы ему, коль силы будут, не все заберет, ручкой сделаете. Только чтоб меня не вспомнил, да уж тогда что..."

"Послушайте, Люба, я понимаю, вы нервничаете. Мы действительно встретились со Львом Ильичем в поезде, еще где-то два-три раза наши пути пересеклись, но вы напрасно, у меня и в мыслях, и планы совсем другие..."

"Ну что это вы, голубушка, избавьте меня, уж не мыслями ли, не планами со мной собираетесь делиться, давайте без откровенностей, на что мне?.. Только планы-планами, а не об одной же себе думать. Что-то он у меня за семнадцать лет ни разу под колесо не кидался, да и без чая утром не отпускала... Ну что это я говорю-то, Господи! - крикнула она. - Вы не слушайте меня, забудьте! Ведь я радоваться должна, он значит, и правда, вас любит - ну не любил бы, не случилось бы так, у нас сколько лет, всякое бывало, но для него дом - я, Надя - всегда первое, там то, другое, но я-то знала, чувствовала, что мы такое для него. Раз он - такой, как он есть, с тем, что в нем, да ему чтоб решиться на такое!.. А если так, я радоваться должна, ведь так, Верочка, ведь так? Вы простите меня, это не я, это во мне все эти семнадцать лет кричат, которые я сама загубила, потому что все откладывала - по путанице, по своей бабьей глупости, по самолюбию, все откладывала то, что всегда жило во мне для него, всю мою любовь к нему, которая все случая ждала, чтоб ему преподнести, каждый раз на глупости, на чем-то срываясь, и так дальше, дальше... Вот сегодня, когда позвонили, когда бежала... Отчего это, Вера?.. Может, от того, что ушло, что не дотянуться, а пока было - цены не знала?.."