- Роман!
Вздрогнул, выглянул из окна. В саду переминался с ноги на ногу Митька Важко. "Ну вот, благодарить пришел", - недовольно подумал Роман, возвращаясь от своих воспоминаний, от отца к Митьке, который маячил перед глазами.
- Роман, - сказал Митька. - Я иду с отцом на смену. Почему-то подумал, что и ты хотел бы... Посоветовался с отцом, и он согласился.
Роман сразу вспомнил, что старший Важко обслуживает те самые центрифуги, возле которых когда-то стоял его отец. Подхватился:
- Я сейчас!
Вскоре они шли прямой, как натянутый шнур, улицей, по сторонам которой маячили, словно стрелы, нацеленные в небо, островерхие тополя.
- Слушай... - произнес неуверенно Митька, и Роман подумал, что разговор будет о сегодняшнем: в самом деле пришел благодарить.
- А твой отец на каких вестонках стоит? - спросил Роман первое, что пришло в голову.
Митька посмотрел на него, как показалось, немного с негодованием, потом во взгляде что-то изменилось, и он ответил:
- На первом продукте... Теперь там полная автоматика, вот увидишь. Он будет ждать возле проходной.
Роман опустил голову, задумчиво произнес:
- Мой отец тоже на первом стоял. Тогда вестонки вручную разгружали...
У проходной завода клубился пар, окутывал высокую фигуру Степана Степановича.
- Быстрей, быстрей!
Он поздоровался с Романом, на проходной показал охраннику какую-то бумажку, и, когда тот, заспанный, равнодушно кивнул, пропустил ребят вперед.
Светлый, просторный заводской корпус дохнул им в лицо теплом и тихим равномерным гудением механизмов. Над всем этим иногда взлетали голоса людей. Ступеньки побежали вверх, на второй этаж; на стенах пламенели лозунги, плакаты, какие-то графики. Степан Степанович громко здоровался со встречными, и ребята здоровались с ними. И постепенно удивительное настроение охватило Романа. Словно спешил он на свидание с отцом.
...Кто-то кричал сверху, кому-то кричали снизу. Кто-то подходил к Степану Степановичу, и они долго убеждали в чем-то друг друга, без конца размахивая руками. Роман не только слышал отдельные слова: "вентиль", "трясушка", "выпарка" - они его и волновали.
В паузах, когда Степан Степанович отходил на минутку, возле вестонок становился Митька. Роман никогда не видел его таким. Лицо товарища наполнялось сосредоточенностью, хвастливой самоуверенностью. Он задавался перед Романом: вот, мол, я какой, могу самостоятельно стоять у агрегата. Но Роман на него не сердился и не обижался, разве что немного завидовал.
- Тут главное - поймать миг, когда сахар дозреет, - говорил Митька, наверно повторяя слова своего отца.
В аппаратах что-то щелкало, и белая масса тихо, как марля, падала вниз. А в центрифугу лилась желтая маслянистая жидкость.
- Знаешь, какая здесь сила! Тридцать тысяч оборотов в минуту!..
Липкая жидкость белела и дозревала и снова осыпалась теплым снегом неведомо куда.
- А можно мне? - несмело спросил Роман.
Митька оглянулся на отца и, увидев, что тот увлекся разговором, кивнул: становись.
Роман подошел к пульту, поднял руку, и... она повисла в нерешительности.
- Давай!
Митька дернул на себя рычаг - заслонка неуверенно поплыла вверх.
- Обороты!
Роман дотронулся до синей кнопки. Коричневая масса вдруг прижалась к стенам, словно испугалась Романова жеста, из глубины машины вырвалось скулящее жужжание - действительно испугалась, даже плачет!
Роман засмеялся, и Митька засмеялся, увидев такое удовлетворение на лице товарища.
Жидкость потихоньку белела.
- Воду!
Роман дал воду, и мелькающий крут засеребрился, словно умытый росой.
- Выпускай!
Роман нажал еще одну кнопку, и белая спрессованная масса упала в неизвестность. Вместо нее, лениво вращаясь, поблескивал синевой металл.
Роман даже вспотел и, когда к ним подошел Степан Степанович, неторопливо вытирал капли пота со лба, как хорошо потрудившийся человек.
- Интересно? - добродушно спросил старший Важко, оглядывая раскрасневшегося Романа.
- Угу...
- Сейчас интересно, а бывает и тяжело, - сказал Степан Степанович, и, хотел он этого или нет, в его словах Роману послышалось столько душевной боли, что он взволнованно ответил:
- Я понимаю.
- Вот и хорошо... Я всегда говорю Дмитрию: чтобы понять что-либо, нужно в корень смотреть и умом крутить... Ты, вижу, такого склада парень...
- Наверно, такого... - совсем растерялся Роман, удивляясь, как хорошо видит его этот человек.
Через час Митька повел Романа "пить сладкую воду".
Сладкая вода (ведро с сахаром, разведенным водой) была возле дверей с надписью "Химлаборатория". Рядом автомат с газированной водой - насыпай сахар и пей на здоровье, сколько тебе хочется...
- Посмотрим, какой ты сахарник, - засмеялся Митька. - Набирай.
Роман бросил в стакан ложку сахара и хотел добавить воды.
- Э-э нет, так не пойдет, - остановил его Митька. - Смотри, как надо.
Он набрал полстакана сахара, поставил под автомат и нажал кнопку. Красный ящик вздрогнул всем телом и выдал порцию "газбульки", как называл газированную воду Митька.
- Она же густая, как патока! - удивился Роман. - Разве можно такую пить?
Митька не ответил, взял ложку, размешал и выпил до дна.
- Вот это да! - засмеялся Роман. - Это тебе так просто не пройдет...
- А ты не смейся, размешивай и пей. Гарантирую: ничего с тобой не случится. Так все на заводе пьют. Особенно те, кто во дворе работают: греет... И вообще, для здоровья - сила!
- Ладно, наливай.
Пока Митька готовил напиток, Роман думал, что, наверно, и пять, и десять лет назад приходили рабочие к этому оцинкованному ведру с потемневшими уже боками пить сладкую воду. Наверно, и его отец не раз приходил сюда...
- И давно это придумали? - спросил Роман.
- Что? - не понял Митька.
- Ну... воду сладкую пить.
- Наверно, давно! Как только первый сахар появился, а когда же еще... На, пей.
Роман выпил полстакана тягучей сладющей жидкости - больше не смог.
- Эх! - вроде бы обиделся Митька.
- Для первого раза хватит, - оправдывался Роман, запивая сироп чистой газировкой.
К ним подошел Костя Дяченко, далекий сосед Романа. Иногда они встречались случайно, разговаривали - так, ни о чем. Точнее, говорил один Костя, а Роман только кивал головой.