Сумишин Николай Флорович

Голубизна

Николай Флорович Сумишин

Голубизна

Рассказ

"Уроки" - первая книга молодого украинского писателя Николая Сумишина, издаваемая в переводе на русский язык.

В повести, давшей название книге, автор рассказывает о буднях педагогов и учащихся средней школы, показывает сложный духовный мир подростков, роль преподавателей в нравственном воспитании подрастающего поколения.

Рассказы Н.Сумишина - о жизни колхозников в послевоенные годы, о зарождении первого чувства любви, об ответственности взрослых за судьбы своих детей.

Когда Петрик раскрыл глаза, солнце уже улыбалось в окне. И так ласково, нежно - ну точно как мама, когда приезжает с подарком.

- Бабуся, солнце!

Бабуся выглянула из кухни и сказала равнодушным голосом:

- Да, солнце. Вставай завтракать. Оденься, умойся...

- А во двор?

- Вот прицепился! Сделаешь все как следует, тогда и пойдешь... И смотри мне: бегать совсем нельзя. Походи по снежку и возвращайся...

Петрик позавтракал, надел теплое пальто, поцеловал бабусю - и словно ветром его сдуло.

Двор... Летом Петрик играл здесь целый месяц. Папа и мама тогда отдыхать на Кавказ ездили... Вон под яблоней качели, которые смастерил Игорев отец, а вон погреб, где они играли в войну, и холмик, с которого прыгали - кто дальше. Сейчас все в снегу, а в снег искорки спрятались. Петрик подошел к качелям, смахнул с доски искорки. Раскачался, поджав ноги качели почему-то стали ниже, летом Петрик до земли ногами не доставал. Перед глазами закачался весь белый свет и вместе с ним закачалась девочка в соседнем дворе в голубом пальто. Смотрит на Петрика, возле лба ладошка-лодочка, - это чтобы солнце не мешало.

Петрик засмеялся: разве солнышко кому-нибудь мешает? Солнышко вон какое доброе, если бы не оно, Петрика не пустили бы во двор.

Петрик смеялся, а девочка смотрела и смотрела на него. Потом подошла и спросила:

- Мальчик, почему ты смеешься?

- А потому, что ты солнышка боишься.

- Я не боюсь. А глаза закрыла, потому что тебя не вижу.

- А почему я не закрываю глаза?

- Потому что ты к нему спиной сидишь.

Петрик вспомнил, как солнышко улыбалось ему сквозь стекло:

- Утром меня солнышко разбудило, но и тогда я от него не закрывался.

Девочка махнула рукой, повертела головой, словно стояла перед зеркалом.

- А как тебя звать?

- Петрик. А тебя?

- Лена. А мой папа сахар варит.

- Сахар варит? - переспросил Петрик.

- Ага. Папа варит сахар, а потом из него делают конфеты. Ты любишь конфеты?

- Люблю.

- На вот, попробуй. - Лена вынула из кармана конфеты. "Шоколадные", подумал Петрик и сказал:

- Я такие не люблю.

- Но это же шоколадные!

- Пусть. А я люблю ириски.

Лена стояла растерянная, на протянутой ладошке - конфеты.

"Так тебе и надо, - думал Петрик. - Подумаешь - сахар варит..."

- А мой папа - инженер... на номерном заводе...

- А что такое номерной завод?

- Это... это... такой завод, куда папу пускают, а маму не пускают.

Лэна ничего не поняла и потому сказала:

- Вечером спрошу своего папу, он у меня все знает.

"А мой папа, - подумал Петрик, - приедет в пятницу, а до пятницы еще... три дня... Лена счастливая, все время видит папу и маму. Папа ей, наверно, каждый вечер сказки рассказывает. И телевизор у них есть... И она каждый день смотрит мультфильмы..."

От этих мыслей у Петрика чуть слезы не выступили. Но Лена ничего не заметила, потому что на стежке в снегу появился кот Вуркот и она потопала к нему. "Не заметила - и хорошо. Как-то папа говорил маме, что для женщин слишком много удовольствия - видеть мужские слезы. Да, именно так он и сказал. Не заметила - и прекрасно! А то смеялась бы наверняка..."

Вуркот остановился и недоверчиво смотрел на Лену, которая подходила к нему и шептала:

- Кися, кися...

"Ишь чего захотела! Нет, Вуркот не из таких. Вуркот не позволит, чтобы его гладили или носили на руках... Носили на руках... Ага, мама хотела, чтобы папа носил ее на руках. А папа ответил, что это телячьи нежности, мещанские штучки..."

- Не смей! - крикнул Петрик, потому что Лена подошла к нахохлившемуся коту уже совсем близко. Ей оставалось только протянуть руку - и все. А ведь никому еще не удавалось даже дотронуться до кота Вуркота.

- Не смей!

Лена так и застыла, наклонившись, а кот прыгнул испуганно в сугроб, и только хвост остался торчать из снега, как живая антенна.

- Ха-ха-ха! - засмеялась Лена. - Глянь, какой он сердитый. - Она обернулась к Петрику: - Это твой?

- Нет, Игоря... Вуркотом зовут.

- А похож на тебя?

- Он похож на свою маму Мурку, - обиженно ответил Петрик. - В прошлом году Мурка в поле убежала и стала дикой...

- Кошки никогда не убегают в поле. Их нарочно относят, когда держать надоедает, - авторитетно заявила Лена.

- Нарочно относят? - удивился Петрик. - Но Мурку ведь все любили!

- Да-а, любили... У нас тоже была Мурка. И вот родилось у нее пять маленьких котят. Я обрадовалась. А мама сказала папе: "Отнеси их в речку..." Я начала плакать, а папа объяснил, что так делают все. И в самом деле, если бы держали всех родившихся - ой, сколько было бы котов! Четырех котят папа отнес на речку, а когда вырос пятый, тогда и Мурку отнес в поле.

Петрик был поражен такой новостью.

- А мой папа... мой папа...

- Ха-ха-ха, какой ты смешной мальчик! - Лена зачерпнула пригоршню снега и подбросила вверх. "Ну точно как моя мама на Новый год. Они остановились тогда под фонарем возле памятника, и мама сказала: "Если бы снег пошел, еще бы лучше стало. Вот так!" - и подбросила пригоршню снега".

- Петрик! А хочешь играть?

- Не хочу.

- А хочешь, я тебе покажу Барбоса? Вон там, за хлевом.

- Не хочу.

- Будешь все время сидеть вот так на качелях?

- Буду сидеть.

- Ох и упрямый!

- Не упрямый. Мне нельзя бегать. Мне на сердце операцию делали...

Ленины глаза так и расширились:

- Врешь!

- Не вру! Я должен был идти в первый класс, а мне операцию сделали. Теперь пойду в школу через год...

- Твоя мама и твой папа в городе живут? - спросила Лена.

- В городе.

- А ты?

- А я тут. С бабусей...

- Ага, вот и поймала! Врешь! Врешь! - запрыгала на одной ноге Лена.

- Не вру! - рассердился Петрик.

- А почему ты после операции не с мамой?

- После операции я был с мамой, а потом...

- Что потом?

- Потом... мама сказала, что они с папой должны что-то выяснить между собой...

Лена странно сложила губы и прошептала:

- Яс-сно...

- Что ясно?

- Твой папа и твоя мама разводятся.

- Как разводятся? - прошептал и Петрик.

- А вот так. У нас, когда мы еще в селе жили, были соседи и все что-то выясняли между собой. А потом разошлись, а потом Димина мама снова вышла замуж, и папа Димин женился, и стало у него две мамы и два папы. Но Дима так и жил у бабушки...

Петрик смотрел на голубое пальто Лены. Фигурка Лены постепенно расплывалась, вот уже исчезло лицо, осталась только дрожащая голубизна. Она надвинулась совсем близко, задрожала перед самыми глазами.

- Ты плачешь? Ты плачешь, Петрик?

- Я плачу? Нет, я не плачу... "Много удовольствия видеть мужские слезы", - подумал Петрик и опустил голову.

- Две мамы быть не может, - сказал он тихо. Затем обошел голубое пальто, хотя для этого ему пришлось зайти в снег, и потопал домой.

- Ой, какой странный мальчик! - растерянно проговорила вслед ему Лена.

"Странный мальчик... Странный мальчик..." - повторял Петрик, а слезы текли и текли, и он остановился в коридоре, чтобы выплакать их. У двери стояли чьи-то голубые лыжи, поэтому Петрику снова все казалось голубым. Он ощупывал лыжи, отцарапывал ногтем смерзшийся снег и видел Лену: то улыбающуюся, то озабоченную. Еще видел маму и папу, почему-то сердитых, недовольных друг другом. "Пусть бы уж папа поносил маму на руках, он ведь такой сильный... Пусть бы уж поносил, тогда все бы обошлось, тогда бы они помирились..."