Открыл Арамян чемоданчик, а там драгоценности фамильные - золото, бриллианты, пояса золотые и прочее. Жена, значит, последнее принесла, чтобы поднять ему дух. Воспрял он и вновь засел за карты. А к утру отыграл и свой дом, и все состояние.
...В летнем и зимнем клубах каждый вечер шла азартная игра. В карты проигрывались целые состояния, земельные участки, дома, заводы, промысла... Иной богатей становился банкротом, а мошенник без гроша в кармане владельцем большого завода или шикарного особняка...
Одним из известных в городе игроков был, к примеру, Гаджи Гаджиага оглы Юсифага. Этот недалекий человек, все дни проводивший в кутежах и обжорстве, просадил как-то за одну ночь огромную сумму денег и несколько домов. Ему советовали остановится, не играть более, но азарт пересилил доводы рассудка, и уже через десять минут он проиграл многотысячное владение со всем движимым и недвижимым имуществом.
Хорошо еще, что жена Юсифаги, по совету родственников, наняла адвоката и перевела на свое имя четырехэтажное здание по Набережному проспекту (просп.Нефтяников), пока муж и его не проиграл в карты.
Были у Юсифаги дружки по имени Даглы Аббас и Малбаш Юсиф, тоже заядлые игроки и, к тому же ловкачи. Едва у Юсифаги заведутся деньжонки, как они отвозят его в Новханы, Пиршаги, приглашая на кутабы из верблюжатины или джыз-быз, а после пирушки обчищают до последней копейки. В конце концов Юсифага спускает все деньги. Прослышав о его бедственном положении, один из друзей покойного отца вызывает Юсифагу к себе и говорит:
"Когда твой отей умирал, он завещал передать тебе, что в случае банкротства у тебя остается один выход - покончить жизнь самоубийством, чтобы избежать позора". "Это как - повеситься что ли!". "Да! В большой комнате отцовского дома, на крючке для люстры".
Отчаявшись, Юсифага решил исполнить завещание отца. Влез на стол, просунул голову в петлю. Но крючок оборвался, а из дыры в потолке на голову неудачливого самоубийцы упали два кисета, полные золота. Юсифага воспрял духом и... отправился в казино. Спустя немного времени, золото уплыло у него из рук, и бывший толстосум стал настоящим нищим.
Были в городе и профессиональные остряки-балагуры, которых специально приглашали на меджлисы, дабы потешить гостей, и среди них не последнее место занимал Шёну-оглы Абдулла. Правда, однажды с ним приключился конфуз. Пригласил его как-то один из местных богатеев съездить за компанию в Кербелу - свершить паломничество. "Вдвоем в дороге веселее будет". Купил ему коня, снаряжение необходимое. И дал какой-то мешок. Это спрячь под седлом, отдашь в Кербеле.
Доехали они до Кербелы. Богатей спрашивает про свой мешок. Шёну-оглы отвечает, что мешок пуст. "Очень уж вкусный был говут* . Я его потихоньку ел всю дорогу". "Как это ел!!" - вытаращился спутник Абдуллы. - Ты хоть соображаешь, что ты говоришь!" "А что такое!" "Так ведь это кости моего покойного батюшки, я их измельчил в ступе и насыпал в мешок. Хотел здесь, в Кербеле, купить земли для могилы и закопать прах отца". В общем, Шёну-оглы едва ноги унес от разъяренного богача. "Эка чудак! - рассказывал он после знакомым, - я же еще и виноват. Откуда мне знать, что было в этом проклятом мешке. Предупредил бы заранее..."
______________
* Говут - измельченная жареная пшеница или горох.
...Став миллионером. Сеид Мирбабаев решил купить особняк не хуже тагиевского дворца. Отправился он к Гаджи Зейналабдину за советом: так, мол, и так, хочу дом приобрести. Тот отвечает: у меня в Баку много домов, выбирай любой. Кроме, конечно, отцовского да того, в котором моя семья проживает. Сеид благодарит Тагиева: спасибо, Гаджи, я на ваши дома не зарюсь... Гаджи Зейналабдин, поразмышляв, предложил: "В таком случае я дам тебе письмо, отправляйся в Тифлис. Арамян продает свой дом на набережной, может, тебе удастся его купить. Хороший дом, ничуть не хуже моего. Да я и сам сколько лет там прожил, пока свой дом не отстроил. После в моей квартире Ага Муса жил со своими домочадцами". Вместе с Сеидом Тагиев отправил в Тифлис бухгалтера-счетовода Миргабиба Сейидмамедова, чтобы тот помог певцу-миллионеру при оформлении покупки. Кроме того, он дал Сеиду еще одно письмо - в канцелярию наместника. "Пойдешь на прием к наместнику и скажешь ему, что хочешь стать попечителем Горийской семинарии, готов оказывать сему заведению всяческую материальную помощь. Эта нужное дело: во-первых, уважение к тебе будет соответственное со стороны властей, во-вторых, мы сможем посылать в семинарию побольше детей мусульман. Я именно из-за этого и взял попечительство над бакинской технической школой. Пришли ко мне как-то из учебного округа и говорят: здание школы три года стоит недостроенным, не хватает тридцати тысяч рублей. Я отвечаю: даю все сорок тысяч и беру попечительство над школой. И на Коммерческое училище у меня ушло едва не девяносто тысяч рублей. Ага Муса по моему совету взял попечительство над реальным училищем. Сейчас там половина школьников - мусульмане..."
В общем, сделал Сеид так, как наказывал Гаджи. Побывал у наместника, взял под свое покровительство Горние чую семинарию. В Тифлисе эта новость стала событием, о бакинском миллионере в те дни писали все газеты, расхваливая его щедрость. Словом, Гаджи Зейналабдин в самую точку попал.
Арамян встретил гостей радушно, велел слугам перевезти их чемоданы из гостиницы в свой особняк. Мол, негоже людям Гаджи по гостиничным номерам скитаться - сие для меня оскорбительно. Гаджи для меня - все равно что брат родной.
Он устроил в честь бакинцев званый обед, повез их осматривать достопримечательности Тифлиса и вообще оказал чрезвычайное гостеприимство. Узнав о цели визита, он сказал: я хотел это здание продавать, а после раздумал. Однако Гаджи Зейналабдину я отказать не могу. Цену дому я положил триста тысяч. Ради Гаджи готов скинуть еще пятьдесят.
Сеид Мирбабаев, не торгуясь, извлек из кармана чековую книжку и выписал чек на четверть миллиона.
Прощаясь, Арамян дал Миргабибу два конверта: "Этот конверт передашь своему хозяину. А это тебе".
Миргабиб рассказывал: "Я ужасно переполошился: интересно, что он положил в конверт!" В вагоне не утерпел, вскрыл: из конверта выпали пять сотенных. Сеид спрашивает: "Сколько подарил тебе Арамян!" Пятьсот рублей, отвечаю я и показываю ему конверт. Сеид расщедрился и тоже подарил мне пятьсот рублей". На эти деньги Миргабиб построил в Мардакянах красивую дачу, разбил сад.
К месту, хочу отметить, что одна из дочерей Миргабиба Сеидмамедова стала одной из первых военных летчиц Советского Союза. О ней слагали песни, ее фотографии публиковали все газеты и журналы, ее имя ходило из уст в уста. К тому же Зулейха-ханум была настоящей красавицей - огромные глаза, черные брови полумесяцем, пышные волосы. Ее белозубая улыбка завораживала сердца.
Зулейха окончила азербайджанский институт нефти и химии. Затем отправилась в Москву и поступила на штурманское отделение военно-воздушной академии имени Жуковского. Освоив полет на прославленных истребителях Яковлева, она получает звание военного летчика-истребителя. Во время учебы ее избирают депутатом в Московский совет.
С первого и до последнего дня Великой Отечественной войны она находилась на фронте, участвовала в многочисленных боевых операциях. Награждена 7 орденами: одним орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, 2 орденами Славы, 2 орденами Отечественной войны второй степени, многими медалями. Конечно, об этом можно написать отдельное произведение. Тем более, что тема удивительной судьбы первой азербайджанской девушки - военной летчицы - не вмещается в рамки нашего повествования. Однако, мне кажется, что это краткое отступление будет интересно читателям.
...Одним из внезапно разбогатевших нефтепромышленников был также бинагадинец Салимов. Во время нефтяного бума он решил попытать счастья и начал бурить скважину на участке, доставшемся ему в наследство от отца и деда. Занял денег у родственников, потратил все, что имел в наличности, а нефти все нет и нет. Кроме того, каждый четверг надо было выплачивать жалованье рабочим. Как ни тяжело мне приходилось, им было еще тяжелее: полуголодные, они не разгибали спины по десять-двенадцать часов в сутки, копаясь в грязи, ворочая огромные бурильные станки... Владельцы соседних участков и промыслов то и дело посматривали в мою сторону, надеясь, что я наконец обанкрочусь и продам участок за копейки. Кое-кто даже предлагал ссуду на грабительских условиях. Наконец, я решил ехать в Петербург. Упаду к ногам царя, попрошу защиты. В селе у меня была лавка, я ее заложил. Оставил мастеру и рабочим денег на полтора месяца, напек себе в дорогу хлеба..." В те времена верующие мусульмане, отправляясь в дорогу, непременна брали с собой хлеб или высушенный лаваш, чтобы не питаться едой "гяуров" и не осквернить своего благочестия.