- Ну вот, я попробовал держать в Морское инженерное училище. Но по конкурсу не попал и пошел в Технологический... А теперь мне посоветовали подать прошение командующему о приеме в юнкера флота... Экзамены-то я выдержу. Но, может, все-таки проще, как вы, - пойти матросом, а потом, если отваги хватит... Возможно, за подвиг...

Юрий, сделав сочувствующее лицо, держал значительную паузу. "Черт-те что я ему наговорил, - в свою очередь подумал Тишенинов, - но будем считать это первой пробой... Надо же мне что-нибудь в адмиральском штабе объяснить? Пусть подскажет..."

А Юрий тем временем тоже раздумывал над вопросом попутчика. Вот ведь навязался на голову! С одной стороны - факт примечательный, об этом надо Николаю рассказать, гляди-ка, даже студенты на войну полезли по своей охоте... Это тебе не Валентин, о ком кавалерийское Николаевское давно плачет, а обычный студентик... А с другой стороны - что я этому скажу? Сам наврал, и ему голову морочить?..

Но Тишенинов сам ему помог.

- Я-то по себе думаю - правильнее проситься в юнкера флота. Тут у меня знания, экзамен на инженер-механика я выдержу... А подвиг... Ведь это не всякому дано совершить? Но вот - примут ли меня?

Юрия охватило великодушие. Дурацкий инцидент с третьим классом был исчерпан, студент был явно стоящий, и надо было что-то для него сделать.

- Знаете что, - величественно сказал он. - Вы действуйте в своих масштабах. Если что не заладится, сообщите моему брату. Кстати, может быть, познакомимся? Есть такой английский обычай - называть себя при расставании, а Гельсингфорс уже близко... Я гардемарин Юрий Ливитин.

- Егор Тишенинов, пока - студент, - улыбнулся Тишенинов.

Они церемонно пожали друг другу руки, не подозревая, что несколько дней назад могли встретиться в квартире на Литейном совсем в ином качестве и что в далеком будущем судьба снова сведет их пути.

- Итак, Егор... Простите?.. - Юрий вопросительно взглянул.

- Александрович.

- Итак, Егор Александрович, при неполадках ищите моего брата: лейтенант Николай Петрович Ливитин, линейный корабль "Генералиссимус граф Суворов-Рымникский", я ему о вас скажу. Что касается меня - я и сам не знаю, где буду... Надеюсь - встретимся.

Они раскланялись, так как поезд замедлил ход. Юрий, уже не стесняясь (честь корпуса была спасена), достал с полки палаш, подхватил на руку бушлат, взял шкатулку и пошел в тамбур. Тишенинов посмотрел ему вслед и потом, спохватившись, достал записную книжку и записал то, что сказал ему Юрий.

Связи нужно было завязывать с первого дня.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Из вагона Юрий вышел в приподнятом, возбужденном, в удалом каком-то настроении. Все-таки здорово получилось с этим студентом!.. Можно было похвалить себя за находчивость: позор пребывания в третьем классе обернулся готовностью к любым жертвам во имя долга. И все теперь казалось превосходным, замечательным, легко достижимым, все впереди было удивительно ясно. Через час он увидит Николая, тот, конечно, поймет его - и, быть может, завтра жизнь повернется новой, пусть суровой, но прекрасной своей стороной, и гардемарин Ливитин сделается матросом второй статьи, чтобы через полгода год стать мичманом, озаренным боевой славой...

До Южной гавани было не так далеко, и обычно Юрий ходил туда пешком. Но тот изящный, как бы плывущий шаг, которым он любил щеголять и который как нельзя лучше подходил к состоянию его духа, сейчас не получался. Мешала шкатулка: чтобы козырять встречным офицерам, нести ее приходилось в левой руке вместе с бушлатом, почему никак не удавалось придерживать пальцами палаш, который то и дело ударял по лодыжке, как бы напоминая, что благородная его сущность несовместима с тасканием громоздких вещей. И едва свернув с площади на улицу, ведущую к Эспланаде, Юрий уже пожалел, что не взял у вокзала таксомотор.

Впрочем, это можно было поправить - достаточно зайти в любой магазин и позвонить по одному из тех номеров телефона, какие уважающий себя морской офицер помнит в любой степени утомленности проворотом и какие язык может пролепетать даже тогда, когда перестает повиноваться. Юрий отлично знал оба эти телефона - чюгу-фэм, чюгу-фэм и шютти-фэм, шютти-фэм*, по которым ему не раз приходилось говорить одну из немногих знакомых шведских фраз: "Варшогу, шикка эн отомобиль, Мюндгатан шю... Такк со мюккет!"**

______________

* 25-25 и 75-75 (швед.).

** Пожалуйста, пришлите автомобиль, Мюндгатан, семь... Благодарю вас! (швед.).

Палаш напоминающе стукнул по лодыжке, и Юрий, молча ругнувшись, покорился: придется все же вызывать таксомотор, расход не так уж велик. Он толкнул первую попавшуюся под руку зеркальную дверь и вошел в небольшой магазин.

Терпкий и приятный запах хорошо выделанной добротной кожи встретил его. На полках выстроились чемоданы - желтые, коричневые, слепящие черным лаком, кожаные и фибровые, опоясанные ремнями или блистающие оковкой, громадные и крохотные, пузатые и плоские. Ниже грудой лежали дамские сумочки, портфели, несессеры, бумажники. Миловидная льноволосая фрекен скучающе смотрела, как два армейских подпоручика - один розовый, как девушка, другой усатый не по возрасту - выбирали несессеры, рассматривая сверкающие флаконы, мыльницы, бритвенники. Юрий небрежно, вполоборота отдал честь, и оба в ответ враз откозырнули, щелкнув при этом каблуками девственно блистающих сапог. Новенькая, еще не освоенная офицерская форма, почти голые, по-юнкерски стриженные затылки под необмятыми фуражками, преувеличенная выправка, щелканье каблуками - конечно же, это были только что произведенные павлоны того самого царского выпуска, о котором рассказывал Пахомов. Воевать прибыли! Куда? В Финляндию, где на суше никаких сражений и быть не может! И сразу кинулись покупать несессеры... Юрий покосился на прилавок и чуть усмехнулся.

Но и павлоны не остались в долгу. Тот, что с усами, негромко сказал что-то другому, и оба насмешливо посмотрели на обвязанную линем шкатулку. Юрий вспыхнул. Он вдруг увидел себя со стороны, их глазами: блестящий гардемарин неловко тащит в руке ящик, обмотанный бечевкой (чем, несомненно, был в их представлении превосходный шестипрядный линь, отбеленный и мягкий, которым морской глаз мог только любоваться).

Уязвленное самолюбие мгновенно затуманило ему Голову, и, вместо того чтобы спросить, где здесь телефон, он поставил шкатулку на прилавок, обвел глазами полки и еще раз поднес руку к фуражке.

- Прошу прощения... Фрекен, гийв миг эн лилла кофферт... Дэн, гууль, лилла, варшогу...*

______________

* Фрёкен, дайте мне маленький чемодан... Тот, желтый, маленький, пожалуйста... (швед.).

Шведских слов у Юрия было маловато, но для павлонов хватало и этого, тем более что сказаны они были уверенно и быстро. Фрекен улыбнулась, подкатила лесенку и поднялась на три ступеньки, показывая круглые крепкие икры в черных чулках, тотчас привлекшие внимание обоих офицеров.

Решение купить чемодан возникло внезапно, но Юрий был даже благодарен павлонам: когда-нибудь надо же было расстаться с этим дурацким сундучком! Что хорошо на "Авроре", смешно на боевом миноносце. Чемоданчик небольшой, от силы рублей на шесть-семь, но вполне приличный, не то что эта дурацкая карельская береза. Ее надо оставить в магазине, завтра Сашенька заедет и отвезет на Мюндгатан...

Фрёкен достала чемоданчик, поставила на прилавок и опять улыбнулась.

- Это оцень корроший весць, рруска кожа, английска ррапота, - с резким раскатом звука "р" защебетала она, обмахивая чемодан пушистой метелкой. Варшогу... Фёрти-тре марк... Соррок рри маррки...

Сорок три марки!.. Юрий внутренне ахнул. Шестнадцать с лишним рублей больше половины всего, что у него в кармане!.. Но отступать было поздно - не уходить же, когда вещь уже выбрана, да и павлоны смотрят... Впрочем, чемоданчик был и в самом деле хорош: изящный, солидный, из твердой, как дерево, толстой кожи цвета яичного желтка, со сверкающим замком и рамочкой для визитной карточки и с ключами на ремешке удивительного плетения...