— Так, значит, это ты мне напророчила смерть, там, в Котле Керидвен?

Вздрогнув, она порывисто схватила его за руки и быстро прижалась к нему.

— Нет, нет, — замотала она головой, — это в самом Котле.

— То есть предупреждение от Керидвен?

— С чего это ей вздумается тебя предупреждать?

— Не знаю. Может быть, это ома тебя предупреждала. У вас ведь с ней как будто прекрасные отношения, или не так?

— Трудно сказать. Как-то не думала об этом. Я же никогда с этой леди не встречалась. Люди говорили мне о ней, как об источнике жизни, называли ее Неуязвимой… ее и еще целую плеяду древних богов. Они запустили время, то есть создали здесь жизнь, да и ушли куда-то по своим делам, а нас оставили устраивать судьбу и решать свои проблемы собственными силами.

— Тогда почему ты служишь в этом храме?

Покачав головой, Кларинда невесело усмехнулась.

— Это просто жизнь, мой милый. Нужно же девушке как-то пристроиться в нашем холодном неприветливом мире.

Дилан схватил ее за плечи и начал осторожно встряхивать, так что ее рыжие волосы разметались, а маленькие золотые сережки начали позвякивать.

— Нет, положительно, ты самое невозможное, — приговаривал он, встряхивая ее, — самое невероятное создание, какое я когда-либо встречал.

— Эй, эй, мой мальчик, поосторожнее! Не забывай, что я все-таки языческая жрица. Мне ведь стоит только щелкнуть пальцами да повращать глазами, и я мигом превращу тебя в лягушку, а то сотворю с тобой еще что-нибудь!

— И что же еще ты можешь со мной сделать? — со смехом спрашивал он, продолжая ее встряхивать. — Ну, говори же, что?

— Вот, — сказала Кларинда, крепко обнимая его и долгим поцелуем приникая к губам. — Вот что мне хотелось с тобой сделать с того самого дня, как мне показалось, что ты можешь погибнуть. Мне так сильно хотелось этого, что я даже перенеслась по воздуху, чтобы помочь тебе в минуту опасности. Ну, теперь ты наконец понял?

— В общем-то, нет, но, думаю, лучше ты объяснить и не можешь, сказал Дилан, отдышавшись. — Это и представить себе почти невозможно, а уж объяснить… Ладно, Бог с ним, оставим это. У меня тут есть еще кое-что, о чем я хотел бы тебя спросить.

— Черт тебя побери, ты и так выкачал из меня кучу информации.

— И ничего ценного в ней не обнаружил, — сухо ответил Дилан. — Но сейчас у меня легкий вопрос. Видишь ли, есть одна молодая леди, которой я очень интересуюсь…

— Знаю, знаю! Это та пигалица, леди Элис, в кричащем турнюре на своих тощих косточках, который так соблазнительно шуршит и развевается, когда она кружится в танце.

— Ах, да! Ты же проникла в мое сознание еще раньше, когда я был возле Эбейдоса, — вспомнил Дилан. — Так ведь?

— Да не проникала я в твое сознание! Твои похотливые мысли об этой недозрелой девке прямо прут из тебя, так что могу тебе сказать…

— Она не девка, — сурово оборвал ее Дилан. — Она леди. Чего я не могу сказать о некоей жрице.

— Ах так, значит, я не леди! Моя мамочка всегда предупреждала меня, заплакала Кларинда. Чересчур крупная и сильная для того, чтобы создать впечатление обиженной девочки, она, тем не менее, делала это так искренне, что Дилан почувствовал угрызения совести. — Мамочка говорила мне: как только ты позволишь мужчине тобой попользоваться, можешь не сомневаться, уже через пять минут он потеряет к тебе всякое уважение.

— Прости, Кларинда, я не хотел тебя обидеть. Но ведь я не "попользовался тобой" на самом-то деле, как ты говоришь.

— В таком случае, как же ты это называешь? — не отнимая рук от лица, тихо спросила она.

— Ну… в общем… я называю это… да, но ведь ты же начала первая! Ты же как раз жрица культа плодовитости, то есть плодородия.

— А… теперь ты еще и насмехаешься над моей религией! — громко всхлипывала она. — Сама виновата. Уж должна была бы знать, как доверяться сассенаху.[27]

— Стоп, стоп, минутку! Я же не англичанин… не саксонец, Я такой же кельт, как и ты. Взгляни на мой килт!

— И ты, конечно, воображаешь, что это очень прилично — когда взрослый мужчина разгуливает с голыми ногами. Да раньше, в Трелони,[28] друиды выгнали бы тебя вон.

Дилан сообразил, что она болтает этот насмешливый вздор лишь для того, чтобы избежать дальнейших вопросов.

— Есть еще одно, о чем я хотел тебя спросить: твои дети.

— Ах, мои милые малютки, — сквозь предполагаемые слезы улыбнулась Кларинда. — Для меня такая радость в жизни все их визги и вопли, и выдирание друг у друга волос, и залепливание друг другу глаз, и даже попытки ошпарить малышку, чтобы услышать ее рев.

Кларинда Мак-Таг могла быть, при желании, весьма красноречивой. Она умела напустить такого словесного туману, что суть дела тонула в нем, и становилось уже почти невозможно разобраться, что к чему. Вполне вероятно, что она была способна продолжать в таком же духе хоть всю ночь, однако Дилан таким временем не располагал. Поэтому он прервал ее.

— Ладно, Кларинда, у тебя шестеро детей. Ну, а муж твой где?

— А у меня никогда не было мужа, — спокойно ответила она, деловито заплетая свои волосы в длинную косу. — Я все собиралась обзавестись им, да вот так и не собралась.

— В таком случае, кто же папочка всех этих ребятишек?

Склонив голову набок, Кларинда сделала вид, будто подсчитывает что-то на пальцах.

— Так… дай-ка сообразить… ага! Должна сказать, что у них у всех разные отцы.

Дилан в шоке отвернулся. Он, конечно, знал, что она жрица культа плодовитости, то есть плодородия, но чтоб такое…

Он решил переменить тему.

— Знаешь, вообще-то я пришел сюда в надежде, что ты мне можешь рассказать о чем-то таком, что помогло бы нам в борьбе против джогов.

— Что ты, что ты! Джогов я просто боюсь. Они противные, как мыши. Когда однажды я увидела мышь, я завизжала и вскочила на стол. Хорошо, что подошел какой-то благородный джентльмен и выручил меня.

— Слушай, когда ты наконец прекратишь эту идиотскую болтовню! рассвирепел Дилан. — Здесь решается вопрос жизни и смерти. Принц-регент собирается выступить против джогов. Он делает это по совету профессора Смоттла, который, я просто уверен, является агентом Кэра Кабаллы. Я очень боюсь, что он приведет армию прямо в западню.

Поднявшись на ноги, Кларинда вновь посмотрела в Котел. В исходившем от него неярком свете ее лицо сияло такси неземной красотой, что захватывало дух. Невозможно было поверить, что она была именно такой распутной женщиной, как она сама о себе рассказала.

— Принц-регент действительно готовится выступить, — заговорила она. Голос у нее был низкий и какой-то потусторонний, далекий. Акцент отсутствовал, но казалось, что в ее глазах играет какой-то неясный смешок. — Улицы верхнего города забиты войсками. Привлекаются все имеющиеся в наличии поезда и весь речной транспорт, чтобы доставить войска на север, к Килливику.

— К Килливику?! Боже, какой идиот! Это же за Артуровым Барьером. Да он не успеет войска развернуть, как джоги обрушатся на него. Не-ет, тут наверняка приложил руку этот предатель Смоттл.

— Смоттл не предатель! — Она произнесла это так многозначительно, что он невольно шагнул к ней поближе.

— Как ты можешь говорить такое? Ведь он же ведет принца на гибель!

— Смоттл не предатель, потому что он не человек. — Она вся дрожала. Я чувствую в нем холод… липкий холод Сайтрола. Ты, наверное, слышал разговоры о том, что весь Кэшем — это Сайтрол, а джоги — лишь паразиты на его теле? Так вот Смоттл и есть один из этих паразитов. Он — земное воплощение Сайтрола, его аватара.[29]

— Тогда уже и сомневаться нечего: идущая на север армия в смертельной опасности.

— Армия обречена. Обречена! Люди еще идут, но они уже мертвецы. Я вижу катастрофу… страшную бойню… я вижу, как голова принца, словно футбольный мяч, катится по улицам Авалона…