— Это может сработать. — Первым заговорил Руван. Затем и остальные, как будто ждали его разрешения и оценки.

— Это может стать для нее способом сбежать обратно через Фэйд и рассказать своим человеческим товарищам все, что она знает о нас. — Вентос всегда уверен во мне.

— Я не убегу и не предам ваше доверие, — говорю я.

— Откуда мы можем это знать?

— Я поклялась ему — помогать всем вам. Я не могу сделать ничего, что могло бы навредить кому-то из вас, по крайней мере, до тех пор, пока проклятие не будет снято. И я... — Я останавливаюсь.

— Ты что? — требует Вентос.

— Я не сделаю этого даже после того, как проклятие и клятва будут сняты, — тихо заканчиваю я.

Он фыркает.

— Как мы можем ей верить?

— Я верю, — предлагает Винни. Лавензия все еще выглядит неуверенно, но не говорит, что не согласна, что я расцениваю как хороший знак.

— Я тоже верю. И, по крайней мере, этот эликсир стоит изучить, — добавляет Каллос. — Знание того, что есть у охотников, поможет нам — или будущим лордам и леди — в нашей борьбе.

Что я наделала? Я даю людям, готовым убить всех и все, что я когда-либо любила, доступ к одной из немногих имеющихся у нас защитных систем.

Сомнения исчезают, когда я смотрю на Рувана. Я должна помочь ему. И если это означает, что нам удастся снять проклятие, тогда не имеет значения, что знают вампиры. Вампир никогда больше не пересечет границу Фэйда. Руван выполнил бы нашу сделку, даже если бы мы не были поклявшимися на крови.

Это того стоит. Или я прокляла Деревню Охотников, и никто не переживет следующей Кровавой Луны через пятьсот лет и того лорда вампиров или леди, которые придут за нами тогда.

— Позвольте мне вернуться через Фэйд, — говорю я. — Я принесу вам эликсир.

— А как мы узнаем, что тебе можно доверять? — спрашивает Вентос.

Руван отвечает:

— Потому что она пойдет не одна.