ЧИКАГО, ИЛЛИНОЙС

ЧИКАГО, ИЛЛИНОЙС

Волны темных волос ниспадают ей на спину, когда она крутится перед зеркалом, разглаживая руками облегающее белое платье… третье, которое она примеряет за последний час. Неуверенность мелькает на ее лице, и она со вздохом поражения тянется к молнии на боку.

— Не смей это снимать.

Лия вздрагивает и резко оборачивается.

— Я не уверена, что это то, что нужно, — говорит она, возвращаясь к своему отражению.

Я подкрадываюсь к ней, убирая волосы с ее плеч и оставляя поцелуи на ее коже.

— В чем дело, любовь моя? Ты выглядишь... Черт, ты выглядишь восхитительно.

Она закрывает глаза и прижимается к моей груди.

— Я нервничаю, Михаил. Твой отец знает, кто я и что представляю для тебя, твоей семьи и его империи. Боюсь, он меня не примет. Как и твои братья. Особенно когда они узнают, что мой отец вступил в союз с Юрием.

— Посмотри на меня.

После секундного колебания она встречается со мной взглядом в зеркале.

— Моя семья примет тебя с распростертыми объятиями, потому что ты женщина, которую я люблю. Они все знают, что произошло, и все еще рады познакомиться с тобой. Я гарантирую. И Роман с Надей будут там.

Она вздыхает и кивает, снова переводя взгляд на платье.

— Я доверяю тебе.

— И даже если по иронии судьбы они этого не сделают. Это ничего не меняет, красотка, — я наклоняюсь к ее уху. — Помни, что я сказал, я сожгу мир дотла для тебя.

Лия позволяет себе растаять в моих объятиях.

— Я люблю тебя.

— И ты должна знать, единственная причина, по которой я не снял с тебя это чертово платье, это то, что я пообещал отцу присутствовать.

Я притягиваю ее ближе, мой член упирается ей в спину.

— В противном случае, ты была бы сейчас обнаженной на этом столе, для меня, пока бы я наслаждался своим маленьким рождественским ужином.

Лия оборачивается, завораживающая улыбка изгибает ее шикарный рот.

— Тогда нам лучше поторопиться домой.

— Я думаю, это мило, что ты думаешь, что я не овладею тобой до конца вечера.

Смеясь, она поднимается на цыпочки и целует меня.

— Если ты думаешь, что мы занимаемся сексом в доме твоего отца, ты глубоко ошибаешься.

— Вызов принят.

— Михаил, нет! Ни в коем случае.

Я поднимаю ее и перекидываю через плечо, прежде чем она успевает меня остановить.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, заливаясь смехом.

— Чем скорее мы уйдем, тем скорее я поем.

РЕЗИДЕНЦИЯ НИКОЛАЯ И НАТАЛЬИ ПЕТРОВЫХ

Я вижу, как отец целует свою жену, нежно касаясь ее округлившегося живота, прежде чем она прощается и покидает кабинет. Несмотря на мои первоначальные сомнения из-за разницы в возрасте, он никогда не выглядел более счастливым. Взглянув на мою девушку рядом со мной, я понимаю, что мне некого осуждать. И я не могу не радоваться, что он нашел кого-то, кто вытащил его из тьмы спустя десятилетие и дал ему то, чего, как он думал, у него никогда не будет.

Скоро здесь появится малышка Нора, и она будет самым избалованным и защищенным ребенком в Чикаго.

— Михаил, — говорит он по-русски, — ты можешь остаться, пока мы не обеспечим безопасность активов и не укрепим наших союзников и бизнес в Техасе.

Моя рука инстинктивно обвивается вокруг талии Лии.

— И, конечно, ты тоже, Лия, — говорит он, и в уголках его глаз появляются морщинки от улыбки. Когда он официально принимает женщину, которую я люблю, тяжесть какого-то неизвестного стресса, о котором я и не подозревал, спадает с моих плеч.

— Спасибо, — отвечает она, возвращая ему улыбку.

Мой отец обходит свой массивный стол и хлопает меня по груди.

— Ужин примерно через тридцать минут. Ключи и документы на вашу собственность в моем верхнем ящике стола, если вы хотите взглянуть.

— Мы наверстаем упущенное, — говорю я, когда он выходит.

— Все прошло лучше, чем я ожидала.

— Я знал, что он полюбит тебя.

Я выдвигаю ящик стола и ищу документы, о которых он упоминал.

— Не забегай вперед, Микки. Это только первый день.

Когда вытаскиваю файл со своим именем, в бело-синей рамке, спрятанной под ним, появляется мое имя.

Я очень рад за своего отца и его жену, но чертовски уверен, что не хочу, чтобы мне в голову приходили картинки, когда я натыкаюсь на его запас смазки.

— Этот старый, грязный ублюдок.

Рот Лии приоткрывается, веселье освещает ее лицо.

— Ты говоришь о своем отце?

— Ага, — смеюсь я, бросая ей нераспечатанный тюбик.

Застигнутая врасплох, она пытается поймать его в воздухе, затем разражается смехом.

— Михаил! Почему ты трогаешь смазку своего отца? Оставь этого человека в покое.

Я откладываю папки и тянусь к ней, устраивая ее тело между своих ног и облокачиваясь на край стола.

— Я не виню его. Я по-прежнему буду гнуть, ломать и опустошать тебя при каждом гребаном шансе, который у меня будет, когда я буду в его возрасте.

— Ты? — спрашивает она, приподнимаясь, чтобы поцеловать меня.

— Я никогда не устану от твоей хорошенькой киски, любовь моя. Если бы я мог дать ей в жизни только две вещи, это были бы оргазмы и причины заставить ее смеяться.

— Приятно это знать.

Я смотрю на часы.

— У нас есть двадцать пять минут.

— До ужина?

— Нет, чтобы ты позволила мне уложить тебя на этот стол и использовать эту смазку с пользой.

Она качает головой, улыбаясь от уха до уха.

— Этого не будет, Микки.

Когда она пытается отстраниться, я тяну ее назад и прижимаю ее тело к дереву, моя рука скользит вверх по бедру.

— Я весь чертов вечер ходил со стояком из-за твоего короткого платья. Ты заметила, как я трахаю тебя глазами, не так ли, красотка? И я знаю, тебе это нравится.

— Нет, — шепчет она, раздвигая для меня бедра.

Я запускаю палец в ее стринги, и она насквозь мокрая.

— Лгунья.

— Черт.

— Вот оно. Это моя девочка. Откройся еще немного.

Прижимая ее грудью к столу, я натягиваю греховное платье выше ее задницы.

— Так чертовски красиво, moya lyubov.

— Михаил... дверь не заперта, детка.

— Ты хочешь, чтобы я запер дверь? — спрашиваю, покрывая поцелуями заднюю часть ее бедра.

— Да!

Я смеюсь и глажу ее клитор.

— Почему? Потому что ты хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, на этом столе?

— Михаил, — умоляет она, вздрагивая, когда шлепаю по маленькой нуждающейся пизде.

— Скажи это.

Еще один удар у нее между ног заставляет ее вскрикнуть и вцепиться когтями в деревянную поверхность.

— Да... Трахни меня, пожалуйста.

— Eto moya khoroshaya devochka.

Я опускаюсь на колени, чтобы поклониться ей, и хватаюсь за края ее стрингов, скользя ими вниз по ее ногам, пока они не натягиваются вокруг лодыжек.

— Оставь это здесь, — говорю я, целуя и покусывая свой путь обратно.

— Твой отец...убьет нас.

— А? — провожу языком по ее щелочке. — Тебя? Никто к тебе не прикоснется.

Лия бьет кулаком по столу, когда я засовываю пальцы внутрь и играю с тем местом, из-за которого возникает беспорядок. Но как бы мне ни нравилось наблюдать, как из нее вытекает каждая капля, не здесь.

Запечатанная бело-синяя коробка привлекает мое внимание, я хватаю ее и разрываю.

— Михаил, ты ублюдок... Положи это на место!

Она пытается выпрямиться, но я толкаю ее вниз.

— Он никогда не узнает, — говорю я, втирая смазку в ее попку и поглаживая клитор, чтобы успокоить ее.

— Что ты делаешь, детка?

Чем глубже толкаюсь, тем громче становится ее голос.

— Я хочу эту тугую задницу. Могу я это сделать, moya krasavitsa? Могу я взять ее?

Глаза Лии зажмурены, бедра дрожат, а мой член вот-вот проделает дырку в чертовой передней части брюк от такого прекрасного зрелища.

Она медленно кивает, так как агонизирует под моими прикосновениями. Я быстро высвобождаю свой член и провожу им по ее влажному входу, прежде чем подтолкнуть мышцы ее задницы.

— Полегче, красотка. Расслабься.

Еще одна порция украденной смазки, и я толкаюсь вперед, пока она скулит.

— Сделай себе приятно, — призываю я, растягивая ее сантиметр за сантиметром.

Лия делает, как ей говорят, и трогает себя. Чем больше она гладит, тем больше расслабляется, и тем глубже я погружаюсь, пока не оказываюсь погребенным настолько, насколько она может меня принять.

— Черт возьми, у тебя так хорошо получается, красотка. Но тебе придется вести себя тихо.

— Михаил, не останавливайся... или я убью тебя.

Я со смехом выхожу из нее, прежде чем погружаться снова и снова. Это так чертовски туго, так чертовски хорошо, что мои ноги дрожат, а яйца сжимаются с каждым ударом.

Мы вышли за рамки заботы о том, кто услышит, не то чтобы это имело значение, потому что я уверен, что каждая душа в этом доме знает, что происходит в этой комнате. С гневом моего отца я разберусь позже.

Единственное, что имеет значение, — это женщина подо мной.

Ее тугая задница заглатывает мой член, когда она выкрикивает мое имя, и мы падаем через край в сладкое забвение.

Мгновение спустя мы лежим на полу, я прислоняюсь спиной к печально известному столу, моя девушка лежит у меня между ног.

— Я не могу выйти туда. Теперь мне придется жить здесь, — невозмутимо заявляет она.

Мой смех сотрясает ее тело.

— Я рада, что ты находишь это забавным.

— Любовь моя, все мои братья — грязные сукины дети. Им все равно.

Она резко оборачивается.

— Мне не все равно! Как я посмотрю в глаза твоему отцу, когда он только что встретил меня как твою девушку, и меня трахнули в его кабинете? И с его смазкой!

Я глажу ее по щеке.

— Ты думаешь, это что-то изменило бы, если бы ты была моей невестой и я трахнул бы тебя в его кабинете?

— Микки, будь серьезен.

— Я чертовски серьезен.

Беру ее за руку и надеваю ей на палец бриллиант-солитер, достойный королевы.

Лия смотрит на кольцо в ошеломленном молчании, слезы наворачиваются на ее глаза.

— Выходи за меня замуж.

Она валит меня на пол и крепко целует.

— Спроси меня еще раз.

Я улыбаюсь ей в губы.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Опять, — шепчет она, ее слезы скатываются с кончика носа на мою щеку.

Я переворачиваю нас и большим пальцем вытираю ей глаза.

— Лия Кастелланос, ты окажешь мне честь стать моей женой?

Она улыбается и притягивает меня для очередного поцелуя.