ГЛАВА 31

Хален

В комнате гробовая тишина, мое дыхание – единственный признак жизни, когда учащается биение в груди.

Моя рука взлетает в темноту комнаты, пока не приземляется на лампу на прикроватном столике.

Страх продолжает наполнять меня, пока мои глаза привыкают к комнате.

Я в своей спальне. В своей постели. Рядом со мной никого.

Моя рука подлетает к горлу, слезы наполняют глаза, и я чувствую, как знакомый липкий осадок просачивается между моих пальцев.

Нет. Нет. Пожалуйста, нет.

Мурашки бегут по моей коже, когда я подтягиваю ноги к груди. Теперь они еще хуже. Как будто такая близость только открывает доступ, который у меня уже был.

Открывающаяся дверь вызывает у меня панику, и мышцы моего тела каменеют.

Раздражение, которое отражается на лице Уора, мгновенно исчезает, когда его взгляд останавливается на мне.

— Что случилось?

В одно мгновение он оказывается передо мной, окидывая мое тело внимательным взглядом. Не говоря больше ни слова, он поднимает меня с кровати, как ребенка, и ставит на ноги.

— Эй! Тебе больно? — Его ладони скользят по моим ногам в поисках, поднимаясь к бедрам.

Его голова опускается, когда мои щеки нагреваются от его рук.

— Что случилось? — Виски окрашивает его слова.

Я сонно отстраняюсь от него, змея моего сердца колотится о грудную клетку. Какая бы странная хрень мне ни снилась в тот момент, внезапно становится неуместной, потому что я вспоминаю.

Я помню, что он, вероятно, был с ней в постели. С ней. Таким, каким он был раньше. Я помню его слова, сказанные при всех, и то, как сильно он причинил мне боль за последние пару недель.

Опускаясь обратно на кровать, я тру глаза тыльной стороной ладони.

— Оставь меня в покое.

— Что ты делаешь, Хален? — Его голос – далекое воспоминание, запертое в дымке моего собственного разума.

— Ничего. Я не делаю... ничего. — Я отодвигаю одеяло и выключаю светильник. Я не знаю, переехал ли он, или собирается просто стоять там всю ночь, но сейчас мне все равно. Потому что мне нужно выспаться.

Если бы я не была такой уставшей, все, что я могла бы чувствовать – это новые раны в моем сердце. Я сказала, что мне все равно.

Мне определенно не все равно.

Матрас прогибается под его весом, но я глубже закутываюсь в одеяло, мои руки скользят под пуховыми холодными подушками.

— Я не знаю, каким дерьмом ты забила себе голову, но что бы это ни было, прекрати, блять, думать об этом... — Одеяло колышется, и прохладный воздух овевает мои бедра. — ...или я вырву это из твоей головы голыми руками.

Слова, которые я хочу прокричать ему, застревают у меня в горле.

Легкий ветерок касается моих припухших губ, когда его массивное тело откидывается назад. Если я хотя бы немного сдвину ногу, я почувствую его.

Так что я не знаю.

Страх заставляет меня застыть на месте, только это не от него.

Что, черт возьми, со мной такое? Мне следовало бы вышвырнуть его из этой постели, но я этого не делаю. Я этого не делаю, потому что, несмотря на боль, которую мы оба продолжаем причинять друг другу, есть одна вещь, о которой я никогда не лгала, и это тот факт, что он нужен мне.

— Ты так многого не знаешь. — Мои губы дрожат при этом признании.

— Что? — Его тело сдвигается, и я медленно поворачиваюсь к нему лицом. Я моргаю в темноте, пытаясь представить выражение, которым он одаривает меня прямо сейчас. Вероятно, хмурый взгляд из-за расплывчатости. — Что случилось? — Между нами затягивается тишина, и матрас снова шевелится. На этот раз мне не нужно видеть его, потому что я чувствую жар его тела, исходящий от его груди.

— Были времена, когда я не... — Я делаю паузу. — Я не знаю. Я думаю, мозг – не самое лучшее место, чтобы прятать свои секреты.

Я переворачиваюсь на спину, складывая руки на груди.

— Мне следовало вымыть руки.

Снова тишина.

Перекидывая ногу через кровать, я быстро сбрасываю одеяла и снова включаю лампу, отчаянно желая смыть кровь со своих рук.

Чистые ладони смотрят на меня в ответ.

— Что?

— Хало... — Я никогда не слышал такой мягкости от Уора.

— Что за черт! — Я разворачиваюсь к нему лицом.

Он замечает мою панику и вскакивает с кровати, хватая меня за запястье.

Он прижимает мое тело к своему.

— О чем ты говоришь?

— Это ушло! — Слезы наполняют уголки моих глаз. — Кровь на моих руках. Ее нет.

Его взгляд скользит между моими руками и лицом, прежде чем его пальцы запускаются в его непослушные волосы.

— Черт, Хален. Что? — Он бросает быстрый взгляд в сторону, смущение напрягает его жесткие черты.

Прежде чем я успеваю ответить, его рука оказывается на моем подбородке, и он заставляет меня поднять на него глаза.

— Детка, крови никогда не было.

Я снова пытаюсь высвободиться из его хватки, но все, что получается, это дрожь моих губ. Смятение вонзает свои уродливые когти в самые потаенные уголки моего мозга, и я снова вспоминаю, почему я ненавижу Уора.

Я ненавижу Уора, потому что все, чего я хотела – это мира. Но у меня его никогда не будет.(Прим. War - в переводе с англ «Война».)

— Эй. — Его голос смягчается до того же тона. Такого я никогда не слышала. Даже в детстве, в раннем подростковом возрасте, он был нежен со мной, но никогда не был мягким. Очевидно, что недавно он превратился в дерьмо.

Подушечка его большого пальца скользит по моей нижней губе.

— Поговори со мной, Хало. Блять. Это я.

Еще больше слез катится по моему лицу, когда я пытаюсь сморгнуть их.

— Верно. Ты. Ты принимал душ перед тем, как лечь со мной в постель? Или, если я выну твой член, смогу ли я все еще чувствовать ее запах на тебе?

В его голубых глазах вспыхивает гнев. Исчезла та нежность, которую я видела всего несколько минут назад.

— Продолжай, Хален. Я могу танцевать этот танец всю гребаную ночь, если ты хочешь, или ты можешь прижаться ко мне своей задницей в постели и заснуть. Твой выбор.

— Оставь меня в покое. — От этих слов у меня перехватило горло.

Он не говорил, что это не так.

— Нет.

Простой ответ. Никаких усилий. Не нужно мне ничего доказывать.

Мой взгляд застывает на его лице.

— Уходи.

— Я, блять, никуда не собираюсь, Хален. Так что заткнись нахуй и ложись в постель.

Я отталкиваю его, упираясь руками в его голую грудь.

— Уор! Я сказала, иди нахуй... — Он ловит мои руки своими и разворачивает меня, пока я с тяжелым стуком не ударяюсь спиной о матрас. Лампа на прикроватном столике дребезжит, когда вес его тела прижимается к моему.

Его бедро увеличивает расстояние между моими.

— Нет.

Воздух вокруг нас сгущается, пока я пытаюсь дышать, и тонкий материал моего камзола не скрывает, как набухают мои соски на его груди.

— Я ненавижу тебя. — Слова вырываются у меня как всхлип, но его губы все равно касаются моих, как будто он готов принять все, что я ему скажу, как бы он ни старался.

Его пальцы над моей головой переплетаются с моими, и все внутри меня взрывается. Внезапно я осознаю все. Дыхание, вырывающееся из его легких, оставляющее шепот обещаний на моих губах, и его кожа, которая горит, как угрожающее напоминание о его ярости.

Даже бесконечные мышцы, перекатывающиеся на его груди, не могут скрыть биение его сердца рядом с моим. Его бедро перемещается выше, пока не упирается в стену напротив меня. Вздох, который вырывается у меня, вызван только твердостью его члена, прижимающегося ко мне.

Это проблема, поскольку мы так чертовски близки. Везде. Кроме того места.

Его палец касается моего.

— Ты не ненавидишь меня, Хален.

У меня пересыхает во рту. Мне не нравится, что он так близко. Мне нравится наш секс, когда он небрежен. Злой. Эмоциональный садист, когда он причиняет боль. Это знакомо.

Это опасно. Это запретные воды для нас обоих.

— Да, — шепчу я, заставляя себя поискать золотые искорки в его голубых глазах. Мой взгляд опускается на его губы, когда я больше не могу смотреть на них. Это не помогает, потому что его губы созданы для эротической мечты каждой девушки.

— Ты меня не ненавидишь.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке, и он переносит свой вес, когда тепло его языка повторяет путь, по которому она только что упала.

Гнев сводит с ума, когда я наклоняю голову. Я злюсь на себя за то, что показываю слишком много, и злюсь на свое предательское сердце за то, что хочу единственного, что может его разрушить.

Его щека прижата к моей, его губы касаются моего уха. Как будто пытаясь сохранить контроль над тем, с чем он недавно боролся.

— Черт возьми, Хален.

Простая измученная ругань, и мои внутренности превратились в кашу.

Подушечка его губ скользит по твердой кости моей челюсти. Его зубы впиваются в мою кожу, когда он прикусывает мой подбородок.

Он приподнимается на локте, пока не смотрит на меня сверху вниз теми же голубыми глазами, которые я любила и ненавидела одновременно на протяжении всей своей жизни.

Я не должна. Я действительно не должна. Но мои ноги раздвигаются, давая ему полный доступ.

Уголок его рта подергивается, когда он просовывает другую ногу между ними.

Касаясь своим носом моего, он делает паузу, на расстоянии шепота от моих губ.

— Я не имел в виду ничего из того, что сказал. — Его слова попадают в намеченную цель, когда бабочки в моем животе сгорают дотла.

— В какой части? — Мои глаза скрещиваются, когда я смотрю на него снизу вверх. Это первый раз с тех пор, как мы трахаемся, что в одной комнате только он и я. Наедине. Тебя не прерывают, за тобой не наблюдают и не пытаются что-либо доказать. Это ощущается по-другому.

Мои пальцы обводят мускулы на его руках, повторяя глубокие контуры его бицепсов. Я хочу спросить его снова, но слишком боюсь, что из-за этого начнется драка. Драка, на которую у меня нет сил сегодня вечером.

Он толкается в меня с таким медленным изяществом, что давление этого движения отрывает мои бедра от кровати. Рука проскальзывает под мое бедро, чтобы не дать мне упасть.

— Ты облажалась, позволив мне ударить, Хален. Я ревнивый мужчина, даже когда дело доходит до твоих мучений. — Он облизывает мои губы языком. — Особенно когда дело доходит до твоих мучений. Так что теперь я буду трахать тебя до тех пор, пока единственной болью, которую ты когда-либо почувствуешь, будут синяки, оставшиеся от моего члена.