ГЛАВА 26

Уор

Звук захлопывающейся двери Роллс-ройса эхом разносится по устрашающе тихой улице. В Пердите не совсем яркие огни и смех, но и не так, как сейчас. Разрушение всего, что произошло сегодня вечером, видно в деталях.

Дверь Катсии закрывается с другой стороны машины, когда я выезжаю на Мейн-стрит.

— Что, черт возьми, происходит? — Разбитые витрины магазинов, очаги пожаров и очертания полудюжины тел, разбросанных по городу лицом вниз в собственной крови.

— Они пришли быстро. — Она поворачивается ко мне всем телом. — Но ты нас знаешь. Мы быстрее.

— Тела? — Предполагалось, что Пердита будет безопасным местом для наших людей. Если они здесь, они были и всегда были под нашей защитой. Тот факт, что кто-то облажался с этим, велик. Если мы потеряем здесь людей, это выставит нас слабыми. Они захотят возмездия. Я позабочусь, чтобы они его получили.

— Не наши. Мы потеряли пару, но Потерянные Мальчики отбились от них и убили многих. — Она указывает на дорогу. — Ясно. Извини, что притащила тебя сюда. Я не хотела... прерывать то, что происходило.

Моя челюсть напрягается.

— Ты буквально ответственна за то, чтобы так сделать. Не извиняйся, черт возьми. Забудь все это.

Я ненавижу, что у нас с ней есть история, и особенно я ненавижу, что она не такая, как у меня обычно...

— Как ты думаешь, наши матери когда-нибудь поладят? — Спрашивает Катсия, когда мы оба спускаемся к докам. Никто не знает, где, черт возьми, старая Катсия нашла эту. Она родилась на острове. Это было все, что имело значение. Это было их дело, и мы держались подальше от него – пока не перестали.

— Нам тринадцать. Я думаю, если бы они собирались, они бы уже сделали это. Я думаю, можно с уверенностью сказать, что их ненавистная дружба никуда не денется. — Я не утруждаю себя объяснением ей, что это определенно имеет отношение к моей маме. Я также почти уверен, что мой гребаный папа дважды окунулся.

Кожаные сапоги Катсии стучат по деревянному причалу, ее красный сарафан развевается на ветру.

Она оборачивается через плечо, ее зеленые глаза останавливаются на мне.

— Хочешь как-нибудь зажечь?

Мы с Катсией росли рядом друг с другом на протяжении многих лет, как и другие мальчики, но мы с ней были... ну... немного другими. Она протягивает мне руку, в ее глазах вспыхивает бунтарство.

— Давай же... Я могу почти гарантировать, что тебе это понравится.

— Потому что ты так легко это забываешь? — Не то чтобы я трахаюсь со многими людьми, но те, с кем я трахаюсь, все знают, что я не отдаю ничего, кроме своего члена. Если они начнут проявлять признаки того, что хотят от меня хоть чуточку большего, я ухожу.

Мы с Катсией были первыми друг у друга. Нам было тринадцать. Не имеет значения, что мы продолжали жить еще много лет после. Она ни о чем не просила, ни чего не ожидала, и, что более важно, я думал, что она ни чего не чувствовала. Впервые я заметил, как она вздрогнула, когда сестра Потерянного Мальчика оказалась у меня на коленях.

Ну и черт. Это было больше года назад. Неужели я сделал исключение, даже не осознавая этого?

Я игнорирую ее.

— Они убили только двоих из наших?

Она вздыхает, обхватив себя руками за талию. Она так и не отказалась от этих чертовых сарафанов. Полная противоположность девушкам, с которыми мы общаемся. Хален скорее пристрелит тебя, чем позволит надеть на себя такое платье. Оно длинное и ниспадает до середины икры. Материал на ее груди тугой, из-за чего ее сиськи выступают по швам.

Прист получил свою долю токсичности, и, черт возьми, у меня была своя. К сожалению, у моей всегда есть пара сисек и плохое отношение, в то время как у его всегда остается след из тел. Статус «золотого мальчика» Вейдена следует классифицировать как таковой сам по себе.

— Молодые солдаты. Хорошие ребята. В какой-то момент они напомнили мне нас. Но они сделали это до того, как их застрелили. — Ее палец указывает на четыре статуи, возвышающиеся над садами Пердиты, каждая из которых вырезана в честь Королей-Основателей. Не это застает меня врасплох, а четыре тела, подвешенные за ноги к каждой скульптуре.

Поэтично. Типично.

— Мне неприятно это говорить, но мы действительно создали их...

Я игнорирую ее болтовню и открываю багажник, поднимая потайное отделение, чтобы показать набор оружия. Полуавтоматы, ножи, гранаты, все, что, черт возьми, нам может понадобиться.

Я достаю военный нож и Дезерт Игл.

Катсия с беспокойством смотрит на оборудование.

Стена, которую она воздвигает, чтобы скрыть все эмоции, которые она концентрирует, рушится. Должно быть, она чувствует на себе мой взгляд, потому что так же быстро, как рухнула, она снова воздвигается.

— Пора изменить свой вкус в мужчинах?

Она ощетинивается.

— Боже, нет. У меня свои способы ведения дел, а у тебя свои, Малум.

Багажник захлопывается.

— Совсем как в старые добрые времена.

Она улыбается, но это не касается ее глаз. С тех пор, как мы с Хален начали трахаться, я игнорировал Катсию. Это было не специально, но я не могу позволить, чтобы меня заебала эта девчачья драма. Не то чтобы я был обязан Катсии объяснять свое появление призраков, но даже от вредных привычек трудно избавиться. Так уж случилось, что она была одной из моих уже чертовски долгое время.

— Ты остаешься здесь. Садись в машину.

Она приподнимает бровь.

— Хм, только потому, что я не хочу использовать оружие, чтобы собрать этот остров воедино, это не значит, что я ребенок, Уор. — Она касается моего плеча, когда проходит мимо меня.

Мы проходим магазин за магазином, где на тротуаре распростерты тела. Я на мгновение останавливаюсь у магазина шоколада, на вывеске которого написано курсивом: сахар и кровь. Внутри мерцает свет, высвечивая красные пятна на стеклянной витрине. Потерянный Мальчик лежит безжизненный на полу с зияющей дырой во лбу. Гэри и его жена владеют этим заведением. Я не сомневаюсь, что они застрелили бы любого, кого сочли угрозой, но я все равно рад, что здесь был ПотерянныйМальчик, который мог помочь. Даже ценой своей жизни.

У Пердиты особый аромат, которого я больше нигде не ощущал. Я никогда не мог определить, что именно. Это был аромат сосны и чего-то сладкого, похожего на цветочный. Теперь я знаю, что незнакомая нотка – это трава, которую мы пили на ритуале.

Языки пламени из маленьких очагов костра рассекают тишину тлеющими угольками. Не слышно ни единого звука, кроме хруста моих ботинок по рыхлому гравию.

Чем глубже мы спускаемся по Мэйн, тем хуже становится. Это как чертово место взрыва.

— Расскажи мне все. — Моя бдительность не ослабевает, когда я поворачиваю голову слева направо. Остальные Короли, без сомнения, уже слышали об этом, как бы я ни старался не обращать на это внимания.

Не обращай внимания на то, что она приходит сюда. Я даже не хочу позволять своим мыслям блуждать по Хален. Возможно, я слишком сильно оттолкнул ее сегодня вечером. Будем просто надеяться, что я не получу такую же пулю в голову, как тот Потерянный Мальчик.

Каблуки туфель Катсии стучат по булыжнику, чем дальше мы продвигаемся по улице. Мы всего в паре сотен метров от конца, где находится ее особняк.

Мгновение спустя мы достигаем высокого забора из проволоки, который слегка приоткрыт и не защищен. Я никогда раньше не видел это место без охраны.

— Я была в доках. Груз должен был отправляться, но я получила уведомление с неизвестного номера, что я должна быть там, чтобы забрать его. Когда я добралась туда, мужчины высыпали из черного реактивного катера и начали стрелять.

— Они все пропустили тебя? — Я указываю вперед. — И почему дом не защищен?

— Потому что Потерянные Мальчики хотели, чтобы они так думали. Проще убивать их по одному. — Я слежу за ее взглядом до одного из углов крыши, откуда на нас смотрит ствол.

Она распахивает ворота.

— И, к счастью, да. Ты знаешь меня, Уор. Я убегаю.

Я действительно знаю ее. И она действительно убегает... слишком хорошо.

Я не утруждаю себя поднятием пистолета. Если кто-то собирается в меня выстрелить, лучше, чтобы это был гребаный выстрел на поражение, потому что мой точно будет.

Три тела лежат, распластавшись, на подъездной дорожке, но вдалеке играет музыка.

— Ты оставляешь радио включенным?

Она качает головой.

— Нет. Но когда все началось, там была вечеринка.

— Нужно ли мне вообще спрашивать, какого рода? — Мои ботинки хлюпают по лужам крови и мозгов, когда я поднимаюсь по ступенькам, ведущим к входной двери. — Ты их проверила?

В пустом фойе нет ничего, кроме бриллиантовой люстры, которая висит наверху.

— Ага. На них ничего такого, что мы могли бы разглядеть. Ни чернил, ни удостоверения личности. Ничего.

Стеклянная лестница ведет на второй и третий этажи, но я резко поворачиваю направо, чтобы следовать за музыкой. Колонны вдоль всего широкого коридора, прежде чем мы достигаем двойных дверей в самом конце, которые ведут в ее кабинет.

Моя ладонь опускается на деревянную дверь, когда я открываю ее, музыка теперь звучит еще громче, чем раньше.

Шаг осторожный, но я даже не успеваю опустить каблук, как что-то вылетает сбоку. Я поворачиваюсь как раз вовремя, ловлю его пистолет, который нацелен мне в висок, и выбиваю его из его руки.

Я хватаю его за горло и прижимаю спиной к книжной полке, сжимая так сильно, что чувствую, как его органы раскалываются под моей ладонью.

— Да? Так много ради твоей гребаной безопасности, Катсия! — Яд в моих словах адресован ей, и она это знает.

— Я не знаю, как он туда попал! — Паника в ее тоне частично снимает мое раздражение на нее. Пока.

— Может быть, ты не так сексуальна, как думаешь, и твои манеры соблазнительницы немного подзабылись? — Я дразню, удерживая незваного гостя поближе. Это ложь. Катсия излучает эротическую, женственную энергию. Даже когда она обнажена, в ней есть мягкость. Ей не нравится убивать, и это не только причина, по которой у нее есть Потерянные Мальчики, но и то, как она предпочитает их использовать. Она могла соблазнить любого ублюдка. Однажды мы даже поймали, как Прист пялился на нее. Он никогда этого не делал, но было видно, что он восхищался этим. Дело не только в ее внешности, нет. Это нечто большее. Это она до мозга костей. Обычно это происходит только от кровопотери. Старая Катсия явно хорошо ее обучила.