ГЛАВА 24

Уор

Прошло три часа с тех пор, как мы вернулись домой после ритуала, обнажая татуировки, нанесенные пеплом нашего первого убийства. Как чертовски удобно для парня, которого убила Хален, быть отмеченным так сильно, что никто из нас не смог бы узнать его при том малом шансе, что мы узнали.

В бокале, прижатом к моим губам, кружится виски, а бесконечные стеклянные стены окружают башню в стиле ротонды. Это сторожевая башня с видом на Риверсайд на триста шестьдесят футов, но на самом деле здесь никого нет, чтобы наблюдать. Это скорее пространство вдали от всех и вся, за исключением людей в этой комнате.

— Ты собираешься перенести башню в свою собственность? — Я спрашиваю Приста, пока он прикуривает кончик сигареты.

— Да, через пару месяцев. — Он выпускает клуб дыма. — Завершение должно быть через несколько недель. — Везучий ублюдок. Бишоп и Мэдисон строили дворец кошмаров Приста еще со школьных времен. Мы с Вейденом только в прошлом году одобрили наши планы.

Неудивительно, что башня будет перенесена в его собственность, учитывая, что она находится в горах на самой высокой точке Риверсайда, за замком.

Роскошный бар в неоклассическом стиле занимает центральное место в помещении и задает общую атмосферу, рядом с деревенским столом промышленного дизайна в паре с восемью модернизированными бархатными стульями. Комнат нет, но по обе стороны стоят две кровати королевского размера, а если этого недостаточно, есть чудовищный U-образный диван. Ты в дерьме с Честерфилдом, если пропустишь кровати и диван.

Мои мысли постоянно возвращаются к ритуалу. Бишоп был старше Приста, когда взял молоток, но каким-то образом я знаю, что Прист готов. Даже если это не так, он должен быть готов.

— Садитесь. — Прист указывает на стулья вокруг стола после того, как обогнул кухню, встроенную в заднюю часть бара.

После того, как Прист садится во главе стола, Хален садится справа от меня, а Вейден опускается напротив. Ривер обнимает Вейдена, опускаясь рядом с ним и напротив Хален, в то время как Стелла садится справа от Хален.

— Мы можем начать с того, чем вы занимались последние пять лет. Есть какие-нибудь спрятанные скелеты, которые нам нужно похоронить? — Пристальный взгляд Приста скользит по ним троим.

Напряжение Хален обжигает, когда язык пламени облизывает мое лицо. Нет. Мы не будем этого делать.

Мой стул скрипит по мраморному полу, когда я немного отодвигаюсь, ровно настолько, чтобы заметить намеки, когда она пытается скрыть какую-то хрень.

Мускул на ее челюсти дергается, когда я хихикаю над полым изгибом своего бокала. Единственная женщина на этой земле, которая находится достаточно близко, чтобы щелкнуть выключателем моего детонатора.

— Мы начнем первыми. — Воздух со свистом вырывается у меня из зубов, когда ликер обжигает горло. — То, что вы видели на Пердите, было не единственным разом, когда мы баловались. Новички – это для наших врагов, но у нас также есть новобранцы. Их предлагают семьи, которые должны нам услуги, деньги, что угодно, и не могут расплатиться вовремя, поэтому они дарят нам ребенка...

Вейден ерзает на стуле.

— Жутко. — Стелла смотрит вдаль.

Ривер сердито смотрит на меня.

— Немного чересчур, тебе не кажется? Даже у меня есть чертовы границы.

Я показываю ей средний палец. Ривер сказала, что границы – вот почему они с Вейденом так чертовски хорошо ладят. Интересно, что произойдет, если, я имею в виду, когда, это изменится.

— Что я собирался сказать, прежде чем меня прервали, так это то, что мы в конце концов их отпустили. Мы подставили их и отправили к чертовой матери в другую связанную организацию или орден.

Палец Приста теребит верхнюю губу.

— Иногда. Мы иногда отпускаем их на свободу. Это что-то новенькое после достижения компромисса. Мне насрать на их жизни, но Уору нет, поэтому мы договорились, что заплатим родителю, который отправил их туда вместо себя. То, как это развернется, на самом деле зависит только от, я не знаю, — его глаза темнеют, — моего настроения.

До боли очевидно, насколько молчалива Хален.

— Что за организация или приказы? — Голова Стеллы откидывается назад. — Мы больше ни с кем не сотрудничаем.

— Полуночный разгром. — Я прервал ее, не обращаясь к ней. — Ты права, мы не связываемся ни с какими другими обществами или орденами, но эти молодые люди не одни из нас. Они могут идти куда угодно, и с тех пор, как Миднайт Майхем разделился на четыре разные страны, чтобы вести четыре стиля... выступлений, — я делаю паузу, когда последнее слово слетает с моих губ, потому что мы все знаем, что они совсем не такие, — это упростило нам распределение человеческих выплат. Опять же, мы делали это всего несколько раз. Это может измениться.

Рискуя спровоцировать его, я настаиваю на более раннем признании Приста.

— Или бывают случаи, когда рекруты приходят от людей, которые связаны с миром по меньшей семейной линии, но хотят более близкий титул. Они приходят к нам такими, какие они есть... — Дрожь в моем колене усиливается, когда я постукиваю Зиппо по бедру. — ...и они оставляют нас в клетке, потому что никто из нас не хочет иметь гребаную фанатку в жены. Кроме, может быть, Эйра. Почти уверен, что он попал бы.

Глаза Халена скосятся на мои, когда Зиппо защелкивается.

— Ты имеешь в виду, что ухаживаешь за ними? — Ее тон такой же ровный, как и выражение ее лица.

Я пожимаю плечами, откидываюсь на спинку стула и вытягиваю ногу. Мой взгляд скользит вниз к ее запястью, прежде чем вернуться к ее лицу.

— Конечно, если ты хочешь такую формулировку.

— А что потом? — Стелла встревает, и если я знаю Стеллу, а я знаю, я бы сказал, что она слишком довольна этим. — Это вроде как... горячо.

Вейден проводит рукой по волосам. Стелла чертовски напрягает его. В отличие от Приста, у него есть эмоции. Он скрывает их от большинства, но они у него есть. Не путайте с мягкостью, потому что он все равно оторвет тебе голову.

Он тяжело вздыхает, его волосы цвета вороньего крыла растрепанны, а щеки порозовели.

— Стелла. Мы не приводим домой бездомных животных. Они для игры, а не для того, чтобы оставаться.

Ривер откидывается назад, откидывая голову на спинку стула.

— Это пиздец. Даже для нас.

Вейден продолжает.

— Как вы, возможно, заметили, Пердита не совсем такая, какой была, когда наши родители были рядом. Новая Катсия правит островом уже несколько лет, и, кроме странного Потерянного Мальчика, других проблем не было. — Я знаю, что он делает. Подразумевается, что мы можем вмешаться и сорвать корону с ее головы.

Мы не должны.

— Вейден прав. Мы могли бы надрать этой сучке задницу, если бы захотели, но оставить Пердиту на растерзание ее собственным инфекциям всегда было лучшим выходом. У острова есть способ выбирать своих жителей. Мы должны уважать это.

Хален игнорирует меня.

— Мы все знаем, что Пердита – чистилище для всех, кто проходит через него, и это не имеет никакого отношения к выбору острова. Это делаем мы.

— Может быть, и так, — бормочет Прист. — Но прямо сейчас мы этого не меняем. Нравится тебе это или нет, так оно и останется. Она останется. — Утонченность Приста никогда не была его сильной стороной, и пощечина, которую он только что отвесил Хален, чтобы напомнить ей не высовываться, когда дело касается Катсии, является доказательством этого.

Хален пожимает плечами, не потрудившись спрятать своего кавалера.

— Можешь забирать свои игрушки. Речь не об этом. — Когда Хален раздражена, ее язык превращается в гребаное оружие. Я ее знаю. Ее беспокоит не Катсия.

Мой большой палец касается изгиба моей нижней губы.

— Я могу поделиться ими, если хочешь.

— Нет, спасибо. — Она тянется к стоящему перед ней стакану, взбалтывая жидкость по краю. — И ты уже все знаешь о том, чем мы занимались. Вечеринки, переезды из города в город, чтобы потрахаться, гонки, вы знаете... — Никто не произносит ни слова, когда она делает паузу.

Ее рука лежит на браслете, чтобы поправить цепочку.

— ...как обычно. Я устала. Я иду спать. — Без колебаний она встает и направляется к Присту, целуя его в макушку.

Его челюсть напрягается, но он позволяет этому случиться. Он всегда так делает. Небольшими дозами, потому что она делает это не часто.

Она выбрасывает «двойки» до того, как за ней закрывается лифт.

Нет смысла подвергать цензуре девушек, поэтому мои глаза находят Приста.

— Она что-то скрывает.

Его палец выбивает мелодию по столу, металлическое кольцо звякает при соприкосновении.

— Очевидно. Зная ее, она не собирается признаваться. Пока сама не захочет. И, как мы все знаем, если ты потянешь, Хален не отступит. — Его зрачки расширяются. — Она переходит гребаную линию.

Он прав. Я просто не знаю, напоминает ли он себе или предупреждает меня.

— Как тебе этот молоток? — Я меняю тему. Мы все устали, и прямо сейчас, если я буду слишком много думать, я сорвусь.

Под впалыми контурами его щек проступают тени.

— Как будто у меня всегда это было.

— Ладно, хорошо, я бы с удовольствием прохлаждалась всю ночь, но я чертовски устала. — Ривер хлопает в ладоши и подбирает со стола разбросанные ключи.

Сегодня вечером они обе хранили молчание, пока двери лифта не закрылись из-за взрыва смеха Стеллы над какими-то словами Ривер. Связь между ними тремя была бы ужасающей, если бы мы не знали, что это означало только то, что они всегда были в безопасности, пока были вместе.

Прежде чем мои своенравные мысли выйдут из-под контроля, ноги сами несут меня к стеклянным стенам от пола до потолка, за которыми красуются веснушчатые огни Риверсайда. В Замке мерцает единственный огонек, привлекая мое внимание. Все, что нужно – это один, когда он так много значит.

Держа одной рукой стакан, а другой, поднося его ко рту, я слежу за тенью ее силуэта.

— Что бы она ни скрывала, есть кое-что, о чем мы им тоже не сказали.