Я паркую свою машину посреди парковки, переключаюсь на нейтральную передачу и оставляю ее работать на нейтральном ходу, когда Рив подъезжает ко мне. Всем не требуется много времени, чтобы выйти из своих машин и припарковаться небольшими группами. Я даже не успела опустить стекло, чтобы поговорить со Стеллой, когда у KE30 начинают рваться шины.

Я выскальзываю с водительского сиденья и захлопываю дверцу. С копной волос цвета воронова крыла она разворачивается со стороны пассажира.

— Черт. Это место на самом деле жуткое, но мне оно нравится.

Из одного из фургонов в углу играет музыка, от дыма и визга шин по моему телу пробегает дрожь.

— Я знаю! — Уже пару недель я хотела зайти и посмотреть это. Я не знала, что это заставит меня поежиться, пока не попала сюда.

Теперь я вроде как хочу узнать историю города.

Сегодня вечером здесь припарковано около пятидесяти машин. Это как раз то, что мне было нужно после Пердиты, но именно поэтому, когда три роскошных автомобиля проезжают мимо и паркуются прямо напротив нас, я замечаю их.

Роллс-ройсы в стороне. Неплохо. Именно на таком аттракционе ездит наш папочка.

К счастью, никто за пределами нас не замечает новоприбывших, поскольку все они слишком заняты наслаждением беззаконным пространством.

Дверь среднего Роллса распахивается, но никто не появляется.

— Хален, покажи, что у тебя нет...

Ухмылка появляется в уголках моих губ, когда я широко раскидываю руки. Я бы узнала этот голос, даже если бы его смешали с десятью другими.

— Хочешь, я разденусь для тебя, Бас?

— Ну, это было бы не очень. Я обещаю не рассказывать людям, что мы трахались на заднем сиденье машины Уора Малума после того, как он отказал, не так ли? — Бас хвастается, закрывая дверь.

Я поправляю свою укороченную спортивную куртку, делая триста шестьдесят. На мне укороченный топ, черные брюки-карго и Джорданы.

— Ты можешь видеть мой живот, Бас, я не ношу кобуру.

— Что ты здесь делаешь, Хейс? — Он прислоняется к капоту своей машины, скрещивая ноги в лодыжках.

Наконец, я встаю на свою сторону, разделяя его позицию.

Он лезет в карман своих брюк и достает пачку сигарет, суя одну в рот. Его волосы такие же темные, как у Вейдена, но глаза такие карие, что они почти кровоточат. Его скулы остро выбриты, но губы тонкие. Его нос слегка искривлен от слишком частых ударов по лицу, но все, что он делает, – это терпит неудачу в попытке скрыть его классически красивые черты.

Он горяч.

На самом деле, это, вероятно, скромность. Когда тебя всю жизнь окружала красота, тебе становится скучно.

Покажите мне кого-нибудь со шрамами. Такого, что заставляет людей дрожать от страха, и я покажу вам свою красоту.

— Может быть, я здесь просто для невинного развлечения? — Я хлопаю ресницами, глядя на него, чтобы дополнить свое псевдо.

Он хихикает.

— Сомнительно. Твой папочка и брат-социопат знают, что ты здесь?

Моя улыбка немного тускнеет, прежде чем я беру себя в руки.

— Что, сорок минут езды? — Я блефую, и, если Бас правильно помнит, он это поймет.

Он затягивается сигаретой, янтарный кончик потрескивает. На мгновение я забываю, где мы находимся, пока не раздается встречный выстрел машины, и смех и музыка снова не доносятся до нас.

— Что я хочу знать, так это то, что ты здесь делаешь. — Я наклоняюсь вперед. — Ты следишь за мной?

Он останавливает сигарету, прежде чем она поднесена ко рту.

— А если я скажу тебе, что следил?

Я завожу машину.

— Итак, зачем мне выставлять напоказ все свои сигналы? Интересно, что бы я сделал? — Бас Блэквелл был бездомным, которого я вытащила с улицы в ту ночь, когда Уор так безжалостно поставил мою задницу на место.

Буквально.

Я не знала, кто он такой, и мне было все равно. Я вломилась в гараж Уора, отогнала его RX4 по подъездной дорожке, прежде чем завести ее дальше по улице, и подобрала первого парня, которого увидела. Так получилось, что Бас оказался в нашем поместье. Я не спрашивала почему ни тогда, ни даже сейчас. Наверное, мне следовало спросить. Оглядываясь назад, я знаю, что, если бы я хотела быть соплячкой, которой меня всегда называют, я могла бы расстрелять все это место и стать гребаной проблемой.

Но я не буду.

Во всяком случае, пока нет.

Бас проводит пальцем по изгибу губы, пытаясь скрыть смешок.

— Хорошо, Хален. Увидимся. — Затем он возвращается в свою машину так же быстро, как и появился.

— Черт, ты с этим спала? — Стелла постукивает ногой, склонив голову набок. — Он милый.

— Он жалкий, — поправляю я, наблюдая, как исчезают его задние фары. Но почему он был здесь, вот в чем вопрос. Я давно не видела Баса Блэквелла. Прошлый раз был не тем, что я хотела пережить заново.

— Ну ладно! — Рив хлопает в ладоши, нарушая тишину. — Не знаю, как вы, ребята, но я вроде как хочу участвовать в гонках. Что скажете... — Она прыгает вокруг меня, ее высокие каблуки стучат по асфальту.

Когда я не отвечаю, руки Ривер касаются моей щеки, заставляя меня сосредоточиться.

— С тех пор как я вернулась из Пердиты, я вижу это в твоих глазах, Хален. Итак, я думаю, нам следует соревноваться наперегонки.

— Ты видишь что? — Я смотрю на нее расширенными глазами.

— Взгляд твоего брата.

Двадцать минут спустя все разделились на свои коллективные группы. Стелла размазывает краску под табличкой «Вход в Цирк Дьяволо», пока Ривер одной рукой поправляет макияж, глядя в маленькое компактное зеркальце, а в другой сжимает «Дезерт Игл».

— Хочешь проложить трассу? — Стелла наклоняется к моему окну после того, как я останавливаю свой бампер параллельно линии старта. Не все сосредоточены на гонке, поскольку вокруг разбросано множество групп, которые танцуют, курят и жгут резину, но я хочу быть первой, кто ступит на эту конкретную трассу.

Во-первых, я не знала, куда иду, поэтому просто надеялась, что тот, с кем я сражалась, знал это. Это должна была быть Стелла. Она ведет себя так, будто не такая большая любительница автомобилей, как все мы, но посади эту девушку за любой руль, и она выкурит тебя с дороги.

Мои мышцы расслабляются, когда я вдыхаю запах горячих выхлопных труб и резины.

— Конечно! Против кого я выступаю?

В сцене с машиной всегда есть кто-то, кого нужно унизить. Мне нравилось быть тем, кто унижает.

Имя отца мелькает на экране моего телефона, и моя улыбка исчезает.

— Придержи эту мысль.

Мой палец зависает над экраном. Ему никогда не приходилось меня наказывать. На самом деле, он отказался. Возможно, это многое объясняет теперь, когда я оглядываюсь на свой прошлый и нынешний выбор, но именно поэтому я всегда чувствовала себя мягкой рядом с ним. Ему никогда не приходилось повышать на меня голос.

Бишепу Винсенту Хейсу не нужно ни на кого повышать голос, потому что одного его имени достаточно, чтобы напугать всех. Очевидно, кроме меня, поскольку я решила поиграть ему на нервах, заподозрив, что у него есть любимчики.

Я провожу рукой, закрывая одно ухо, прежде чем у меня появляется шанс закрыть окно. В таких случаях невозможно добиться тишины, но, по крайней мере, я могу слышать его слова.

— Хален.

Я сглатываю, но в горле пересохло.

— Папа, я только что вышла.

— Что делаешь? Ты должна была быть дома. Готовиться к ритуалу в эти выходные. Ты не можешь делать то, что делаешь, со своими друзьями по машине.

Мои глаза останавливаются на бесконечной яме тьмы впереди. Кажется, что улица материализуется в ничто.

Я игнорирую его слова и сосредотачиваюсь на его тоне, применяя некоторые свои навыки. Это не сработает. Папа – мастер во всем, чему я только начинала учиться, но в его резком тоне чувствуется медовый привкус, как будто ему интересно, что именно мы здесь делаем и почему мы не с мальчиками.

— Я вернусь домой позже, папа.

Я вешаю трубку, прерывисто дыша.

Снова опускаю окно, поднимается ветер и треплет мои волосы, когда я убираю их за ухо. Страх пробегает мурашками по позвоночнику, когда я это чувствую.

Отбросив скептицизм, я поворачиваюсь к Стелле, которая снова появилась в моем окне.

— По крайней мере, здесь ты никого не столкнешь со скалы...

Она смеется, толкая меня в плечо и косясь на меня.

— Я этого не делала! Он уехал сам! — Ее глаза расширяются, глядя на меня с притворной обидой. Да. Конечно. Мы все знаем, что это ложь.

Стелла крадет микрофон у Кевина, который прислонился к своей Mazda 323. Он прижимает руку к сердцу, как будто оскорблен. Это не так. Он знает правила.

Она подносит его ко рту, улыбаясь так широко, что ее ровные белые зубы почти ослепляют нас.

— Если вы не выбросили свои телефоны в корзину, сделайте это сейчас, пока вас не проверили. Вы знаете правила. Если обнаружится, что это при тебе, ты выбываешь. — Она хлопает длинными ресницами, когда на нее обращено внимание. — Это наше новое место. Как и ожидалось, Нисмо Хейс будет первой, кто сожжет путь. Мы ездим так, как ездим в Devil's Cockpit, но давайте...

Мои глаза сужаются, когда я смотрю на Стеллу, когда я вижу, как она соображает. Я знаю этот взгляд. Мы все видели его один или два раза в детстве.

Ее плечи расправляются, когда она поднимает подбородок.

— Проигравший должен делать все, что я скажу, остаток ночи.

Я закатываю глаза, когда люди свистят и улюлюкают. Как она собирается угрожать всем хорошо провести время? Теперь они захотят проиграть, только чтобы привлечь ее внимание.

— И поверьте мне... — Она поворачивается ко мне, ее глаза темнеют. — Никто не хочет быть моим любимчиком.

Когда несколько парней, которые развлекаются с Кевином, проверили телефоны всех, кроме моего, Стелла продолжает:

— Двадцать гонок. Один финал. Один победитель. Поскольку Хален, как всегда, выигрывает все свои матчи, она не попадает в число победителей. Мы должны сделать все честно... — Она на мгновение замолкает. — Сегодня вечером у меня есть кое-что особенное для проигравшей команды.

Она опускает микрофон и бросает его обратно Кевину, который трогается со своей машины и вальсирующей походкой направляется ко мне.