ГЛАВА 19

Хален

— Ты в порядке? — Спрашивает Эви с пассажирского сиденья. Когда я не отвечаю, она кладет свою руку поверх моей. — Ты отстраняешься.

Мое тело дергается, и я ищу знакомые черты ее лица, отчаянно пытаясь найти что-нибудь, что вернуло бы меня к реальности. После всего, что произошло на Пердите, я, кажется, не могу разобраться в своих чувствах ко всему этому. Парни не в себе. Никогда бы не подумала, что это будет настолько экстремально. Мало того, что они убивают наших врагов, им еще приходится использовать их как пешек для своих болезненных навязчивых идей.

Я думаю обо всем, чему нас учили, в поисках пункта, как разобрать человеческое тело и получить от этого удовольствие, но безуспешно.

Совершенствуем искусство устранять свои эмоции для принятия решений.

Как манипулировать людьми и их собственным нарциссизмом, чтобы получить то, что ты хочешь.

Подсказки, когда кто-то двуличен и вводит его в заблуждение, заставляя говорить правду. «Люди не говорят вам свою ложь. Они показывают ее». Всегда была смесь финансов, боевых действий, общения с командами, которые действуют под нашим началом, но, когда дело касалось наших врагов, ничего. Они ничего не дали нам о себе, и вот тогда до меня доходит.

Это потому, что парни справились с этим. Вероятно, в довершение ко всему вышесказанному и еще кое-чему.

Моя улыбка на лице становится шире, когда я смотрю на Эви. Это та улыбка, которая никогда не обманывает ее, потому что она видит насквозь.

— Я в порядке. Поехали. — Я завожу машину и выдыхаю, когда двигатель RB рычит.

Эви тянется к ремню безопасности.

— Знаешь, я вроде как не думала, что ты сядешь за руль сегодня вечером.

Я выжимаю сцепление и перевожу рычаг переключения передач в положение заднего хода.

— Я знаю. Но я хочу сесть за руль.

— О? — Эви приподнимает бровь. — Может быть, бунтуешь, раз мальчики в отъезде?

Я разгоняю машину.

— Разве мы не всегда такие.

Только на этот раз Эви не знает почему. Истинная причина. Раньше это было безобидное давление на людей ради дерьма и хихиканья. Теперь это не так. Я точно знаю, что чем бы они ни занимались все это время, это на сто процентов больше того, что делали мы. Как будто Отцы поставили нас на этот путь, чтобы отвлечь, чтобы мы не стояли у них на пути. Я не должна злиться. Я не сумасшедшая. Но это уже слишком для равных условий.

Мне следовало знать лучше.

Я везу нас вперед, а Эви включает радио, пока не останавливается на песне Мик Милл и Ники Минаж. Она опускает окно и играет со своим телефоном, делая несколько наших фотографий и видео, прежде чем переключить камеру на меня.

— Скажите людям, где встреча сегодня вечером, ваше величество...

Ухмылка трогает уголок моего рта.

— Встречаемся в часовне. — Я поворачиваюсь лицом к камере, переключаю на другую передачу и давлю на газ. — Тогда следуйте за мной. — Сильное давление отбрасывает Эви назад в ее кресло с приступом хихиканья.

Она переворачивает камеру назад и продолжает записывать, пока мы едем по роскошным улицам Риверсайда. В детстве папа рассказывал мне старые сказки. Я думаю, что все папы рассказывали нам одну и ту же историю, и, если я правильно помню, она взята из одного из наших семейных гримуаров.

Витиозис, без сомнения.

В сказке говорилось о ведьме, которая наложила заклятие на жителей Риверсайда из-за всех травм, которые они нанесли Лебедям. Им нужно было как-то восстановить равновесие. Никто из них не сказал нам, что включало в себя это заклятие, но теперь, когда я стала старше, я предполагаю, что это делало их всех мудаками.

Я продолжаю вести машину, пока Эви пропускает песни, танцует в своем кресле, потягивая из бутылки Дона Хулио, и в одиночестве подпевает губами тексту. Я не утруждаю себя просьбой остановить трансляцию, потому что теперь, когда мы все на одной волне с парнями, мне нечего скрывать.

Почти.

Я съезжаю на Мейн-стрит, минуя магазины и центр города, прежде чем свернуть к черному входу часовни и припарковаться на пустом месте. Я оставляю фары включенными, пока машина рычит под музыку.

Поворачиваясь к Эви, я одними губами заглушаю звук, прежде чем она касается экрана.

Тишина продлится недолго, потому что через несколько минут эта автостоянка будет забита машинами. Как по команде, машины въезжают на парковку в пестром роде, с пульсирующими двигателями и неистовой музыкой. Как только все оказываются в сборе, я нажимаю на акселератор и двойное сцепление до тех пор, пока не засвистит выпускной клапан.

— Не все, что мой папа говорил мне в детстве, было правдой. — Я направляю нас обратно тем же путем, которым мы пришли.

Эви делает паузу, поднося бутылку с длинным горлышком почти к губам.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мрачное дерьмо, к которому я была готова, когда дело дошло до ЭКК, Эви, даже не касается поверхности варварского дерьма, которым они занимались все это время. Такое ощущение, что они использовали нас как дымовую завесу. — Я продолжаю вести нас вперед, по улицам Риверсайда, и направляюсь на север. Против дороги на Нью-Йорк и Хэмптонс.

По мере того, как мы углубляемся в шоссе, мимо проносятся уличные фонари, пока, в конце концов, оно не становится обсидиановым, и не остается ничего, кроме скоплений огней по центру дороги.

— Байонет Фолз? — Выпаливает Эви, таращась в окно.

У меня по рукам бегут мурашки, когда я чувствую, что приближаюсь к вражеской территории. Мое тело как будто чувствует приближение Шевалье Хилла, и каждый мой инстинкт говорит нажать на тормоза и разворачивать задницу. Но Байонет-Фолз – это не территория Джентльменов. Это тоже не наше, но, если бы кто-нибудь узнал, что мы туда направляемся, это вызвало бы напряжение у обеих сторон.

У Джентльменов и Элитного клуба королей нет поверхностных разногласий, как у других наших соперников. Нет. Эта ненависть поколений имеет глубокие корни и восходит к нашим пра-пра-пра-как-там-их-бабушке и дедушке. Это настолько изменчиво, что даже столетия спустя должен действовать чертов договор.

Вот уже много лет я не слышала, чтобы кто-нибудь хотя бы шепотом упоминал об их существовании. Я не думаю, что у нас были бы проблемы в Байонет Фолз. Во всяком случае, омерзительному, заброшенному поселку и населяющим его призракам понравится компания.

В зеркале заднего вида линии фар следуют сзади, когда мой телефон начинает реветь из кобуры, к которой он подключен на вентиляционном отверстии.

Я отвечаю, когда вижу лицо Стеллы.

— Где ты?

Стелла прячет улыбку за волосами.

— В нескольких машинах позади тебя. Рив хотела сделать крюк по дороге.

Я не утруждаю себя тем, чтобы посмотреть на свой телефон, но это делает Эви, появляясь на виду.

— Где?

Стелла должна чем-то блеснуть на экране.

— Хорошая девочка... — Эви посылает им обоим воздушный поцелуй.

— Ты же знаешь, что ты в курсе событий, верно? — Стелла громко заявляет.

Я смотрю на свой телефон.

— Да. Мне все равно.

Ее глаза горят дьявольщиной.

— О, неужели мы наконец-то освобождаемся от ограничений со стороны животных, которые есть в нашей жизни? — Она делает паузу на мгновение. — Включая Отцов.

Я морщусь. Я не хочу сейчас прикасаться к папе. Я всегда была папиной дочкой. Большую часть моей жизни мама сводила меня с ума, поэтому моим любимым местом были папины колени. Я бы сделала так, как он сказал.

Я была его верным оружием. Теперь я чувствую, что меня зарядили холостыми патронами.

— Да. — Поступает еще один звонок, но я нажимаю «Игнорировать», когда фотография Уора вторгается в мой покой.

— Тсс, тсс... — Эви крутит пальцем у меня перед носом. Мне было наплевать. Они хотели этого.

Они получили.

Я продолжаю вести нас по шоссе 88, печально известному участку власти, и обдумываю все возможные сценарии, чтобы оправдать свое раздражение папой и братом. Единственное, что я нахожу, – это свою ущемленную гордость.

Я вздыхаю, прислоняясь к водительской дверце, и пытаюсь отвлечься словами Биг Шона.

— Группа в Снепчате расширилась, а это значит, что за нами следит много людей, — размышляет Эви, листая свой телефон. Прошло пятнадцать минут с тех пор, как мы повесили трубку со Стеллой и Рив, и мы примерно в десяти минутах от прибытия в Байонет-Фолз.

Мне все равно.

Открытая дорога продолжается, кажется, целую вечность, прежде чем легендарный холм Байонет поднимется так высоко, что это будет похоже на конец света.

Я переключаю на вторую передачу и нажимаю ногой на нее, пока она не станет красной, прежде чем дважды переключаюсь на четвертую, затем на пятую. Свет фар отражается в моем боковом зеркале, когда S13 Ривер выезжает на другую полосу, разгоняется и ныряет прямо за мной.

Я сдерживаю смех, когда Эви делает музыку погромче.

— Ты делаешь это только потому, что мальчиков здесь нет? — Эви поворачивается ко мне лицом.

— Нет. Я бы сделала это, если бы они тоже были здесь.

Я лечу над холмом, когда появляются обломки того, что осталось от Байонет-Фолз. Это все тени и зловещие структуры, но если я прищурю глаза, то смогу разглядеть старое колесо обозрения, которое сломалось пополам.

Мы продолжаем движение по главной улице под громкое урчание импортных двигателей, проезжаем знак Байонет-Фолз, который висит на ржавых гвоздях, прежде чем продолжить через городок. Мимо пролетают здания с заколоченными окнами и сгоревшие машины, когда я отпускаю ногу с акселератора, чтобы сбросить скорость. Стены украшены граффити в калейдоскопической гамме, и, несмотря на заброшенность, здесь на удивление опрятно.

Мои фары освещают изуродованное сооружение, которое аркой вздымается к небу, со словами Cirque de Diavolo, написанными под желчным клоуном, изо рта которого капает кровь.

— Черт возьми. — Эви все еще смотрит на вывеску, когда мы проезжаем под аркой. — Что за дерьмо здесь происходило? Как их всех выгнали?