— Ты такая вкусная, твои соки по всей моей руке, — говорит он, облизывая ладонь и запястье, как бешеное животное. Но он прав: мое возбуждение впитывает его руку. — Ты уже готова это признать?

Он вытаскивает пальцы изо рта, давая мне возможность ответить. — Это ничего не значит, — заикаюсь я. — Это неконтролируемая реакция моего тела.

В глазах Тьяго вспыхивает что-то опасное. Он снова дергает меня за волосы, вызывая прилив восхитительной боли, пробегающий по моей шее.

— Не волнуйся. Я никому не скажу, как ты отчаянно хочешь трахнуть своего жениха-преступника.

Я задыхаюсь, когда он снова вводит в меня палец, вонзая его по самую рукоять. Его хватка на моих волосах удерживает меня от падения на него, но я бессильна удержаться от того, чтобы мои веки не закрылись. Я больше не могу выносить его пылкий взгляд на свое лицо, это слишком интимно.

Когда я думаю, что больше не могу, он прижимает второй палец рядом с первым и толкает меня внутрь. Я шиплю от тесноты. Моя киска туго натянута вокруг его пальцев, и они вошли только наполовину.

Его рот приближается к моему уху, заставляя меня вздрогнуть. — Ты девственница?— он рычит.

— Нет, — говорю я самодовольно, радуясь, что могу показать ему, что я не просто его собственность.

Он кусает мою челюсть, его зубы злобно впиваются мне в кожу. Боль взрывается вдоль моего лица, прежде чем он слизывает ее.

— Сколько? — он тянет. — Сколько мужчин мне придется вытрахать из твоей тугой киски?

Я всегда ненавидела чрезмерно собственнических и контролирующих мужчин, поэтому, по логике вещей, я должна ненавидеть все, что связано с его жестокой, пещерной манерой, с которой он требует ответов.

Логически.

Вместо этого его грубые, первобытные слова разжигают мою кровь, пока я не чувствую, что вот-вот взорвусь. Как он это делает, как он меняет все, что, как мне казалось, я знала о себе?

— Я испорченный товар, уже израсходованный, — отвечаю я запинаясь. — Купи себе девственную невесту, я тебе не нужна.

Яд оседает у меня в желудке, когда я бросаю вызов самой себе. Прямо закипает, когда я думаю об Адриане и о том, что я уже всего лишь замена его настоящей любви.

— Дело не в том, чтобы начать, а в том, чтобы закончить, — мурлычет он невозмутимо. — И я буду последним мужчиной, который когда-либо трахал эту сладкую киску.

Он входит и выходит из меня, ослабляя меня, заставляя меня потерять свой всегда любящий разум.

— Сотня, — задыхаюсь я. — Сто человек.

— Действительно? — Он делает паузу, затем вводит в меня свои толстые пальцы по самую рукоять. Я вскрикиваю от грубости его вторжения, от натяжения, от невозможного ощущения его пальцев так глубоко внутри меня. — И ты все еще такая напряженная?

Его слова дразнят, показывая, что он не верит мне ни на секунду. Он снова играет со мной, но на этот раз в игре, где он гроссмейстер, а я только новичок.

— Меня не волнует, кого ты трахнула, амор . Я сомневаюсь, что кто-то из них что-то значил для тебя, а если и значил, ты забудешь о них в тот момент, когда мой член погрузится в эту тугую киску и объявит ее своим домом. — Его толчки становятся более грубыми и наказывающими, когда он приближает свое лицо к моему, пока наши губы не разделяются на волосок. На мгновение мне кажется, что он собирается меня поцеловать, и вместо того, чтобы отвернуться, похоть заставляет меня поднять подбородок вверх. — Но с этого дня твоя киска будет моей и только моей. Если я увижу, как ты флиртуешь с кем-то еще, если я увижу, как ты танцуешь, улыбаешься или каким-либо образом развлекаешь другого мужчину. — Он делает паузу, его рот растягивается в холодной, устрашающей улыбке. — Ты узнаешь, как дьявол получил свою репутацию.

Неразборчивые стоны и крики срываются с моих губ, когда он подводит меня все ближе и ближе к краю обрыва, приближения которого я даже не ожидала. Он старается не прикасаться к моему клитору, зная, что одно прикосновение его большого пальца заставит меня разорваться на части. Он сжимает пальцы внутри меня и касается мягкого места, из-за которого я вижу звезды.

Я прямо здесь, прямо на краю, и вот-вот преодолею эту восхитительную паузу, прежде чем свалиться со скалы, когда он резко выдергивает пальцы.

Я прижимаюсь к нему, мои ноги подкашиваются. Прерывистое дыхание вырывается из моего горла, когда я пытаюсь понять, что только что произошло. Я расстроена и не кончила , но я не могу кричать на него за то, что он не заставил меня кончить, когда я кричала на него за то, что он вообще прикоснулся ко мне. Я смотрю на него из-под ресниц и обнаруживаю, что его взгляд уже устремлен на мое лицо.

— Ты не сможешь кончить, пока не станешь юридически моей. — Возбуждение делает его голос хриплым и хриплым.

— Этого никогда не произойдет.

Его твердый член все еще прижимается ко мне, пульсируя от желания. Его взгляд падает на мои упрямые губы, и его зрачки снова расширяются. Он протягивает руку между нами и двумя пальцами распределяет мое возбуждение по моим губам.

У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняет голову и забирает мой рот. Шок замораживает меня. Затем медленное, неожиданное электричество резко пронзает мое тело, когда наши губы соприкасаются.

Корица взрывается на моем языке, оставшаяся острота его конфеты вызывает у меня головокружение. Он на вкус как тьма. Как пролитая кровь и плохие решения. Он обхватывает меня за шею и поворачивает мое лицо к себе. Другой впивается в мои волосы и крепко сжимает их. Его язык раздвигает мои губы и ныряет мне в рот. Он не спрашивает, его поглаживания не неуверенны и соблазнительны. Нет, он берет с доминированием, от которого у меня перехватывает дыхание.

Мягкость его губ резко контрастирует с атакой его языка. Он страстно воюет с моим, побеждая его, как побеждает все остальное. Этот поцелуй имеет гравитационное притяжение черной дыры, и меня затягивает в нее без всякой надежды на спасение. В отдалении я осознаю, как одна рука покидает меня, ощущаю холодный металл на своей коже, но даже не замечаю, что мне следует бояться, и тогда мои собственные руки освобождаются.

Он слизывает возбуждение с моих губ. Стон чистого мужского удовлетворения вырвался из его горла и ударил мне между ног, вновь разжигая все еще разочарованное место. Он кусает мою нижнюю губу, в то время как я чувствую давление на свою руку, отвлекая меня, а затем отрывает свой рот от моего. Желание заставляет его выглядеть почти неузнаваемым. Его грудь поднимается и опускается в ярости, когда он делает прерывистый вдох за прерывистым дыханием.

— Продолжай говорить себе это, — рычит он, голос его огрубел от похоти.

Я даже не знаю, на что он это говорит в ответ. Поцелуй стер мои воспоминания о предыдущем разговоре и украл дыхание из моих легких.

— Будь для меня хорошей девочкой, amor , — говорит он. — Я скоро вернусь, чтобы забрать тебя. На этот раз навсегда.

Он ушел прежде, чем я успела что-либо сказать или сделать, ускользнул и исчез в тени с легкостью, которая показывает, насколько он опасен. Он оставляет меня с трупом, кровью на губах и яростным возбуждением, не имеющим выхода.

Туман похоти быстро рассеивается с его уходом. Отрезвляющее осознание всего, что только что произошло, поразило меня яркими красками.

Глядя на свою левую руку, я обнаруживаю массивный мерцающий бриллиант, занимающий большую половину моего безымянного пальца. Он надел его, когда освободил мои руки и поцеловал меня, а я, как охваченная вожделением дура, даже не заметила.

Я смотрю на бриллиант и вижу его таким, какой он есть.

Пожизненное заключение как жена преступника. Жизнь метафорически – а потенциально и буквально – привязанная к тому, кого я презираю. Жизнь, в которой я контролирую ситуацию не больше, чем сейчас, где царят страх и насилие.

Жизнь, которая мне не принадлежит.

В конце концов я оказалась права.

Дьявол из моих кошмаров действительно приходил за мной.

Поэтому я делаю единственное, о чем могу думать, единственное, что имеет для меня смысл.

Решение одновременно логичное и эмоциональное.

Я бегу.

✽✽✽