ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Эмма

Я не могла дышать. Мое сердце билось слишком быстро, мой разум спотыкался об окружающий меня ужас. Я не хотела, чтобы Джакомо умер. Не здесь, не сейчас.

Когда я впервые увидела его на подъездной дорожке у дома моего отца, я застыла от удивления и всепоглощающего облегчения. Глупо, так глупо. Мне следовало бежать вместо этого, а не позволять шоку приковать меня к месту. Из-за моей глупости Вирга схватил меня и использовал как живой щит, чтобы захватить моего мужа.

И теперь он заставлял Джакомо и Зани сдать оружие.

— Не делай этого, — взмолилась я, отчего рука Вирги крепче обняла меня.

— Заткнись, — прорычал старик. — Оружие, stronzo (ублюдок), на землю, сейчас же.

Джакомо осторожно опустил руку и бросил пистолет на землю. Зани сделал то же самое. Затем охранники бросились вперед, чтобы обыскать их, сняв остальное оружие, которое они прятали. Вскоре у их ног накопился небольшой арсенал.

После того, как они были безоружны, Джакомо и Зани связали пластиковыми стяжками, а затем заставили их встать на колени.

Мне нужно было что-то сделать, пока не стало слишком поздно.

Пистолет тяжело давил в кармане моей толстовки. Я не забыла о нем, но не был уверена, что делать. Если я сейчас достану пистолет, Вирга застрелит Джакомо? Стрелять в Виргу за спиной? Могу ли я вообще это сделать? Я никогда в жизни не стреляла из пистолета.

— Ты предатель, Бускетта, пытаешься настроить против меня другие семьи. Теперь ты увидишь, что я делаю с предателями семьи.

Джакомо не дрогнул.

— Это было несложно. Тебя не очень любят в семьях.

Я чувствовала, как Вирга вибрирует от гнева у меня за спиной. Его горячее дыхание коснулось моего уха, когда он рявкнул:

— Ты пожалеешь об этом, ragazzetto (маленький мальчик). Я заставлю тебя страдать.

Это не смутило моего мужа. Он покачал головой.

— Нет, не заставишь. Тебе придется убить меня быстро, пока не вернулся Д'Агостино и его люди.

— Может быть, я положу тебя в багажник и отвезу куда-нибудь, чтобы убить тебя медленно. — Он пошевелился, и я почувствовала его взгляд на своем профиле. — Или, может быть, я сначала убью твою жену у тебя на глазах.

Его ноздри раздувались, когда он вдыхал, и он напоминал мне дракона, готового изрыгнуть огонь.

— Если ты тронешь хоть один волосок на ее голове, я сдеру плоть с твоих старых, иссохших костей.

Вирга оттолкнул меня от себя, затем спустился по ступенькам. Когда я восстановила равновесие, то увидела, что он держит волосы Джакомо в кулаке, их лица близко друг к другу.

— Я не думаю, что ты сможешь меня остановить, ragazzetto (маленький мальчик). Но послушай: после того, как я убью тебя, я передам твою жену моим людям, которые унизят и оскорбят ее. Когда они закончат, я уверен, что у русских есть бордель, где она сможет прожить остаток своих дней, в каком-нибудь месте, которое Раваццани и Д'Агостино никогда не найдут.

Меня пронзила дрожь отвращения и поток плохих воспоминаний при этих словах. В прошлом году меня похитили русские секс-торговцы. Мне потребовались месяцы терапии после того, как Энцо спас меня, чтобы снова спать в темноте, и я иногда все еще просыпалась в холодном поту, вспоминая о тех нескольких днях, запертых с дюжиной других молодых женщин.

Я ни за что не хотела бы снова пройти через это.

И я ни за что не позволю Вирге причинить боль моему мужчине.

В мгновение ока я вытащила пистолет из толстовки и направила его на Виргу. Как я делала это уже сотню раз, я нажала на курок. Сила взрыва едва не сбила меня с ног, в ушах звенело, пока я пыталась удержаться на ногах.

Когда я подняла глаза, меня встретил хаос.

Джакомо и Зани оба были на ногах, руки каким-то образом теперь были свободны, сражаясь с охранниками. Вирга лежал на земле, не двигаясь. Я...? Он был мертв?

У меня скрутило живот, и я не могла отвести взгляд.

Я слышала другие выстрелы, но они были не от меня. Пистолет, тяжелый и холодный, оставался зажатым в моей руке, моя рука болталась вдоль тела. Что я сделала?

У меня не было выбора, верно? Он собирался убить Джакомо и отправить меня в русский бордель.

Я чувствовала, как края моего зрения начинают плыть, чернота наползает вместе с чувством вины. Я убила кого-то. Я была убийцей, убийцей.

Я согнулась в талии и попыталась вдохнуть, но воздух не шел. Мое горло сжалось, и я знала, что задохнусь. Я упала на колени, упираясь руками в землю.

Издалека я услышала знакомый голос.

— Amore bambina (любимая малышка) иди сюда.

Я заметила ноги, затем нежные руки подняли меня. Джакомо стоял на коленях, его глаза были затуманены беспокойством. Его ладони обнимали мое лицо, но я не чувствовала его. Я ничего не чувствовала.

— Дыши, Эмма, — резко сказал он. — Вдохни.

Я пыталась, но все, что я могла сделать, это короткие вдохи воздуха, которые не приносили никакой пользы. Я не могла заставить свои легкие работать как следует.

У меня приступ паники.

Я знала, что происходит, но все советы, все способы облегчить паническую атаку ускользали от меня. Я не могла думать ясно. Я покачала головой, моя свободная рука в отчаянии сжимала рубашку Джакомо.

Его пальцы сжали мою кожу, и он посмотрел мне прямо в глаза. В кофейных радужках было столько доверия и привязанности, мягкости, которую я раньше у него не видела.

— Ты сможешь, — тихо сказал он. — Я обещаю. Ты в безопасности. Все в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой снова случилось что-то плохое. Просто дыши, bambina (малышка). Просто дыши для меня.

Тиски внутри моей груди немного ослабли, и я смогла сделать неглубокий вдох.

Его губы изогнулись по краям, и он начал глубоко вдыхать, чтобы подбодрить меня.

— Вот и все, amore (любимая). Продолжай. Вдох и выдох, как я.

Я подстраивалась под его темп, медленно вдыхая и выдыхая. Мое зрение прояснилось, и я почувствовала, что возвращаюсь в свое тело, словно выходя из сна. Мои колени были на земле, моя рука сжимала Джакомо, а его большие пальцы ласкали мою челюсть. Я наклонилась к его прикосновению, так облегченно, что могла плакать.

Наклонившись, он поцеловал меня в лоб.

— Вот это моя хорошая девочка. Такая смелая. Ты спасла мне жизнь, bambina (малышка).

— Я убила его, — прошептала я в ложбинку на горле мужа.

— Нет, Эмма. Ты подстрелила его, а я убил.

Это заставило меня почувствовать себя немного лучше, но мне не нравилась идея причинить кому-то боль, быть ответственной за чью-то смерть. Я хотела исцелять людей. Был ли это обман. Может быть, кто-то вроде меня, пришедший из мира, в котором я выросла, не мог избежать этого зла.

Джакомо обнял меня и прижал к своей теплой груди.

— О чем бы ты ни думала, остановись. Ты хороший человек. Ты не жестокая и не мстительна. Но это была его жизнь или моя — и ты спасла мою жизнь.

Я кивнула. Я поняла, но не была готова это праздновать. А Массимо все еще лежал раненый на полу моего отца.

— Мне нужно войти внутрь.

— Зани и я обо всем позаботимся здесь. — Он отстранился, но не отпустил меня. — Ti amo, mia bella moglie (Я люблю тебя, моя прекрасная жена).

Тепло разлилось в моей груди, слегка оттаивая, но я не могла сказать этого в ответ. Слова застряли. Слишком много всего крутилось в моей голове, слишком много эмоций боролось в моей груди. Я попыталась улыбнуться ему, затем поцеловала его в щеку.

Когда я повернулась, он протянул руку, чтобы остановить меня.

— Подожди.

— Джакомо, — вздохнула я с досадой. — Мне действительно нужно попасть внутрь. Массимо Д'Агостино истекает кровью на полу наверху.

— Дай мне пистолет, bambina (малышка).

Я поняла, что он пытается вырвать пистолет из моих пальцев, но я мертвой хваткой вцепилась в рукоятку.

— О. — Я отпустила металл, радуясь, что избавилась от оружия.

— Хорошая девочка, — сказал он и снова поцеловал меня в лоб. — Иди и спаси его, amore (любимая).

Стараясь не смотреть на тела на подъездной дорожке, я поспешила внутрь. Мои ноги не могли двигаться достаточно быстро, когда я бежала по всей длине коридора. Когда я добралась до комнаты отца, я услышала, как кто-то колотит в дверь шкафа. Я отперла ее и нашел там Глорию, потную и растрепанную.

— Слава богу. Этот человек затащил меня сюда, и я не смогла выбраться. — Она увидела кровать. — О, нет! Роберто!

— Ему дали морфин, но он в порядке. — Я видела, как его грудь под одеялом равномерно поднимается и опускается. — Помоги мне с Массимо.

Глория работала в отделении неотложной помощи в Торонто много лет, поэтому она бросилась в бой. Она схватила пару перчаток из аптечки Папы и встала на колени рядом с Массимо, чтобы оценить его травму. Достав телефон, она позвонила частному врачу моего отца и сказала, что у нас огнестрельное ранение, и ему нужно немедленно приехать.

— Ты сказала это так, будто моего отца застрелили, — сказала я ей, надавливая на рану Массимо.

— Что означает, что он будет действовать быстро. — Она бросила кучу запечатанных марлевых повязок на землю рядом с нами. — Твой отец однажды звонил, чтобы осмотреть сыпь, и я клянусь, что доктор был здесь ровно через пятнадцать минут.

Полагаю, быть главарем мафии означало, что о тебе всегда будут заботиться, когда это необходимо.

— Давай заклеим рану, чтобы остановить кровотечение, — сказала Глория. — Хотя я беспокоюсь о том, сколько крови он потерял.

— Нам следует вызвать скорую помощь?

— Никаких больниц, — слабый голос отца раздался с кровати. — Если только он не собирается умирать.

— Позволь мне помочь. — Крупная фигура опустилась на колени рядом со мной. — Скажи мне, что делать.

Это был Джакомо.

Глория не растерялась.

— Надень перчатки и начинай разматывать эти бинты.

— Кто ты, черт возьми? — спросил мой отец, пытаясь сесть.

— Я муж Эммы, Джакомо Бускетта.

— Муж! — я слышала боль и разочарование в голосе отца. — Это правда, Эмма?

Мои внутренности сжались от страха, но я поднял руки, чтобы Глория могла заткнуть рану марлей, которую разворачивал Джакомо. — Мне жаль, папа, — только и смогла выдавить.