— Ответ очевиден. Я и есть рай, Брохан.

— Этого не… неважно. — он прикусил ее нижнюю губу. — Скажи мне, если я сделаю что-то, что тебе не понравится.

Пока что у нее не было жалоб.

— Ты не догадаешься об этом по моей реакции? — что-то теплое и сладкое разлилось внутри нее. Виола склонила голову набок. — Ты девственник, Брохан? — многие Посланники были такими.

Покраснев, он попытался отвернуться. Она вонзила острые розовые коготки ему в плечи. И, да, Брохан достаточно силен, чтобы вырваться из ее хватки. Но он этого не сделал.

— Ну? — подталкивала она, используя мягкий, вкрадчивый голос. Он застыл на месте, ее нос заполнил его богатый древесный аромат. — Девственник?

— Нет, — рявкнул он, защищаясь по максимуму.

— Но?..

— Но. — он посмотрел на нее сверху, как будто она виновата, что информация выскользнула. — Я никогда раньше не целовался. Обе женщины подставляли свои щеки.

Сладкое тепло окутало каждую частичку Виолы, и все ее тело затрепетало от восхищения.

— Глупышки. Я в восторге от твоего поцелуя. На самом деле, я требую продолжения прямо сейчас. — она обхватила его затылок и притянула лицо Брохана к своему, встав на цыпочки.

Он не сделал ничего, чтобы ее остановить. Скорее поощрял ее, а его мягкие губы манили Виолу углубить поцелуй. Эта мягкость… особенно по сравнению с твердостью везде… она задрожала от его силы.

Их языки сплелись, отдавая и принимая. Затем он взял все в свои руки, целуя также, как и боролся. Яростно и необузданно. Первобытно и по-настоящему. Дико. Он наслаждался ее ртом, ничего не скрывая.

Виола растворилась в нем, их тела слились воедино, и он прижался к ней. Волны наслаждения заставили ее задыхаться. Ее сердце бешено колотилось, вызывая беспорядочную пульсацию во всех частях тела. Боль то утихала, то усиливалась, и вскоре она оказалась в ловушке бесконечного круга ожидания и отчаяния.

— Нет ничего лучше этого. — Брохан просунул руку под одно из ее колен, высвобождая своего внутреннего пещерного человека. — Никогда не хочу останавливаться.

Хорошо. Даже лучше, чем хорошо.

— Никогда не останавливайся, — вторила она.

Качание…

— Никогда в руках не держал ничего столь совершенного, как ты.

Его похвала вскружила ей голову. Опьянев, Виола царапнула вдоль основания его крыльев. Дрожь пробежала по шелковистой ткани черного дерева, и она повторила движение.

Застонав, Брохан прижал свои великолепные крылья к ее бокам, отгораживая от остального мира. Она провела кончиком пальца по взрывоопасному сочленению, наслаждаясь его новой дрожью. Подняв руки, Виола погладила его торс, его затылок… его рога.

Эти рожки стали прямее, за что вам огромное спасибо. Откликался ли когда-нибудь какой-либо мужчина на ее ласки так пылко и быстро?

Он качнулся с большей силой.

У нее вырвался стон, потребность в нем усиливалась. Он обожал ее. Это очевидно. Именно такого обожания она всегда заслуживала. Если Брохан продолжит в том же духе, она расцветет, как роза, и будет полна энергии недели, месяцы. Года!

За пределами спальни он сделал все, что в его силах, чтобы ее осчастливить. Конечно! И, и, и… прямо сейчас ее больше ничего не волновало. Она только сильнее жаждала Брохана.

Нарциссизм мурлыкал и урчал, желая подчинить мужчину настолько сильного, как Отрекшийся… шанс завоевать его, ранить и причинить ужасную боль.

«Слишком увлеклась. Опасность! Это не учебная тревога». Виола сделала то, что должна была, чтобы помочь Принцессе и спастись самой. И да, она абсолютно точно планировала использовать Брохана, а затем бросить его из-за угроз в адрес ее семьи. Может быть. Возможно. Чего бы она не стала делать? Угождать личному развлечению ужасного демона.

Она должна остановить поцелуй прямо сейчас, прежде чем все зайдет слишком далеко. Должна…

Брохан издал гортанный рев и медленно оторвался от ее рта, дюйм за дюймом. Сначала он поднял голову. Затем отступил назад, стараясь к ней не прикасаться. Виолу охватила дрожь.

Пошатываясь, она попыталась восстановить дыхание. Виола не могла понять, что только что произошло. Он остановил поцелуй. Он? Он посмел? Но почему?

Возможно ли это?.. Нет, исключено. Только если его воля сильнее ее?

Но, но… Она предпочитала выигрывать, не проигрывать. Неужели он этого не понимал?

Новый всхлип грозился вырваться, но она его подавила. Война не проиграна. Виола могла переубедить его. Могла заставить Брохана взглянуть на ситуацию ее глазами.

— Ты сказал, чтобы я дала знать, если мне что-то не понравится, — сказала она настолько небрежно, насколько смогла. — Ну, ты сделал кое-что, что мне не нравится. Ты остановился.

Он втянул воздух. Затем переместился за пределы кабины и поднял полотенце, которое уронил. Отведя взгляд, Брохан протянул ей ткань.

— Выключи воду. Вытрись и оденься. Теперь у тебя есть одежда, так что никакие отговорки неприемлемы.

Война может быть проиграна.

Хотя ее колени дрожали, она гордо вздернула подбородок и приняла подарок. Пока Виола одевалась, он стоял к ней спиной.

Ее движения стали резкими.

— Ты собираешься сказать, почему остановился? — великолепно. В ее голосе прозвучало скорее любопытство, нежели обида. Потому что ей не обидно. Чтобы испытывать боль от оказала, он должен ее волновать, а Виоле было все равно. — Ты же помнишь тот факт, что кто-то с таким уродливым лицом недостаточно для меня хорош?

«Сделаешь мне больно, и я сделаю тебе еще больнее». Но опять же, ей не больно. И все еще безразлично.

Твердый, как доска, Брохан сказал:

— ты найдешь пищу в тронном зале. Пока ты в крепости, ты в безопасности. не нужно беспокоиться, что тебе причинят вред. Здесь нет никаких угроз, потому что ты единственная обитательница. Я вернусь примерно через неделю или около того…

Что!

— Ты сказал неделю? Или около того? Ты уходишь? — он планировал ее бросить? — И что ты подразумевал под единственным обитателем? — придется коротать дни без компании, точно также как в детстве в забытом дворце своей матери? По крайней мере, в Тартаре в соседней клетке был пленник. — Мне нужна обожающая публика! — закричала она в панике.

— И все же ты его не получишь.

Паника перешла в настоящую истерику.

— Не бросай меня здесь, Брохан. Прошу! — она умоляет? Да! от ее гордости не осталось и следа. — Обещаю быть хорошей. Я не стану целовать тебя снова, честною даже не буду принимать душ. Хорошо? Просто оставайся здесь и…

— Прощай, богиня. — не дав ей времени сформулировать другой ответ, он исчез, оставив ее наедине с ее страхами.

* * *

«Она убийца моего брата».

«Моя одержимость».

Несмотря на все протесты, Брохан не смог выкинуть богиню из головы. Взбешенный он появился в своей спальне в Падении. Подошел к шкафу и сменил мокрые кожаные штаны на сухие.

То, как Виола его поцеловала… «Я настолько хороша», — сказала она. Да. Да, она такая. Брохан все еще жаждал ее, и сила его желания почти затмевала опасения и защитный инстинкт.

Если бы только он чувствовал ее эмоций. Ее возбуждение. Удовольствие. Неудовлетворенность. Она застыла в его объятиях, прежде чем погрузиться в свои мысли. Что он сделал не так? Или Виола просто притворялась с ним? Вдруг представляла кого-то другого на его месте?

Он прикусил язык. Она всего лишь пыталась манипулировать Броханом. Как манипулировала многими другими до него. Поцеловала… соблазнила его… прежде чем потребовать у него подарить ей целый мир в обмен на обещание попробовать что-то еще.

«Искушение само по себе…»

Но он знал лучше. Знал!

Должно быть кто-то услышал его топот, потому что раздался стук в дверь.

— Брат? Ты здесь?

МакКаден.

Напряжение охватило его с рекордной скоростью, предательство наступало ему на пятки. Поговорить со своим братом всего через несколько секунд после поцелуя с женщиной, которую МакКадден когда-то любил? Как он мог осмелиться?

Как трус Брохан переместился к самому краю Навая… завесе между этой и остальной частью небес. Он взмахнул крыльями и завис в ночном небе. Несмотря на смену местоположения, Брохан не мог выкинуть из головы панику Виолы. Он почувствовал ее также, как и все остальное. Уловка. Это просто уловка. Ей не понравилась мысль о том, что ей отказано в любимце или обожании, вот и все. И все же его охватило беспокойство.

«Сосредоточься». Желания его врага ничего не изменит.

Перед ним простиралась завеса, невидимая и нерушимая. За ней виднелась местность, холмы которой покрывали цветы. Земля, нетронутая злом. Царство, которое он когда-то называл домом. Царство, которое он когда-то называл домом. Всего несколько месяцев назад легионы Посланников сновали по этому району в любое время дня и ночи. Сейчас оно оставалось заброшенным, тысячи солдат вели войну в Преисподней.

Сезон охоты открыт.

Неподалеку маячил еще один Отрекшийся. Кое-кто, с кем Брохан работал и будучи Посланником, и будучи Отрекшимся. Фэрроу. Она была одета в белые одежды их бывших товарищей и напомнила ему Саманту и Ребекку. Тихая. Мягкосердечная. Даже немного кроткая. Он не мог представить, чтобы она совершила что-то, достойное изгнания с небес.

Хотя она и пала с небес по неизвестным причинам, Фэрроу никогда не превращалась в монстра, как любила говорить Виола. Нет, Фэрроу только стала еще красивее. Копна черных волос ниспадала на загорелые плечи. Губы, такие же красные, как и ее алые крылья, и прямые жемчужные белки. Темные, чуть приподнятые глаза оставались полуприкрытыми и выглядели сонными, как будто она всегда была готова лечь спать.

— Что ты пробовала со времени моего последнего визита? — спросил он.

— Я запустила сюда ядерную бомбу. Но по завесе этого не скажешь. — она указала на невидимое пятно. Возможно, она не такая уж мягкосердечная и кроткая. — А как твои поиски? Как прошло с богиней?

Он заколебался, прежде чем ответить. Фэрроу знала о ключе Виолы. Они постоянно сообщали друг другу свои мысли и ошибки — причина, по которой Брохан собирался проводить ее в Нивай, как только отведет туда МакКадена. Теперь он не был уверен, что хочет с кем-то обсуждать богиню.