ДВАДЦАТЬ ТРИ

ДВАДЦАТЬ ТРИ

ТЕЙТУМ

Холодная вода, льющаяся из открытого крана в фарфоровую раковину, становится белым шумом, успокаивающим разбитые части моего разума. Она медленно согревается под моими пальцами, пока я жду, когда жидкость станет достаточно тёплой, чтобы можно было умыться. Хотя я уверена, что могла бы использовать холодную воду, чтобы вернуть себя к реальности и выйти из того состояния, в котором нахожусь.

Я смотрю на женщину в зеркале, пока температура воды медленно повышается. Она кажется мне незнакомой, хотя это я. Её густые кудри цвета сливы, всё ещё уложенные и собранные на макушке выглядят аккуратными и удивительно не тронутыми. Причёска акцентирует внимание на длинной, гладкой линии её шеи, где пульс по-прежнему бешено колотится от адреналина и чего-то более тёмного. Чего-то греховного.

Её щеки раскраснелись, даже несмотря на густые капли крови, покрывающие плоть там. Она беспокойно кусает губу, прикусывая её сильнее, чем нужно, пока не чувствует металлический привкус крови. Её ли это кровь или кровь другого человека, разбрызганная по лицу, как абстрактное произведение искусства, — ещё предстоит выяснить.

Пар поднимается из раковины под ней. Вода достигла такой температуры, что создаёт густую дымку, грозящую затуманить зеркало, в которое она смотрит. Пар поднимается вверх, покрывая её лицо. Последнее, что остаётся не скрытым туманом, — это её тёмные, как полночь, глаза, такие же тёмные, как пятно, которое, без сомнения, ляжет на её душу. Глаза, в которых тень смерти и густое желание пульсируют по всему её телу, превращая каждый дюйм кожи в обнажённый нерв. Они пульсируют в такт её разбитому сердцу, которое бьётся только ради грешного мужчины, который всего несколько мгновений назад учинил такое насилие.

Пар поднимается так высоко, что даже глаза этой безумной женщины больше не видны. Густое покрытие скрывает зеркало, заполняя ванную комнату паром, окутывающим и очищающим меня, как святая вода. Я делаю глубокий вдох горячего, влажного воздуха и задерживаю его. Закрываю глаза и считаю до трёх. Достаточно времени, чтобы собраться с мыслями и подавить разрушительные эффекты потрясающего адреналина.

Моя кожа кажется перенапряжённой, с гудящим ощущением, которое вибрирует прямо в глубине моего существа. Электрический заряд пронизывает меня от тех острых ощущений, которыми я наслаждалась этой ночью. Как будто каждая капелька крови, покрывающая мою кожу, - это еще одно ощущение, которое нужно испытать.Я сжимаю бедра вместе под своим слишком коротким платьем, отгоняя невыносимую боль, пульсирующую в моем лоне. Но с каждым сжатием я вижу дикаря, покрытого не менее сильной яростью, как я кровью. Мой выдох прерывается, когда я пытаюсь подавить желание облегчить эту боль, которую он вызвал. Мои пальцы оставляют за собой тёплый след, когда они движутся вниз, к центру моего тела. Я слегка приподнимаю короткое чёрное платье, нажимая пальцами на обнажённую, влажную плоть. Приложив нужное давление, я снимаю немного напряжения, сдерживая стон чистейшего удовольствия.

— Один, — шепчу я.

Моя кожа кажется слишком тесной. Я хочу сорвать с себя слои, которые отделяют меня от богов, и полностью сдаться тем первобытным ощущениям, которые переживает моё тело. Мои соски болезненно напрягаются под атласным платьем, всё ещё мокрым от крови Луки. Моя свободная рука сама собой скользит вверх по телу, пока не обхватывает одну из тяжёлых грудей. Я отодвигаю ткань в сторону, чтобы пальцы нашли один из моих проколов. Резкий шипящий звук вырывается из-за стиснутых зубов, когда я слишком сильно дёргаю за пирсинг. Мой выдох срывается, когда напряжение внутри меня скручивается ещё туже. Пульсация в моей киске усиливается, когда я сильнее нажимаю пальцами на мокрую плоть.

— Два, — мой голос ломается на этом коротком слоге.

Воздух густой, почти такой же удушающий, как мужчина, который довёл меня до этого состояния. Место, где одновременно ничего и всё существует. Первобытная потребность в сексуальной разрядке — единственная логичная мысль, кружащаяся в моей голове. Я хочу, нет, я нуждаюсь в освобождении. Опасность всегда заводила меня в прошлом, но никогда посреди грёбаной миссии. Я знаю, что моё желание опасного эротического возбуждения не усилилось само по себе. Моя потребность не имеет ничего общего со мной и всё — с тем золотокожим королём, который так праведно защитил меня от хищника. Образ того, как он стреляет из пистолета, пуская смертельную пулю в лоб этому человеку, снова и снова прокручивается в моей голове, пока не становится моей новой мантрой.

— Три, — едва слышно выдыхаю я, утопая в белом шуме, исходящем от раковины.

Я открываю глаза, хотя всё, чего я хочу, — это дать своему телу то, чего оно жаждет. Зеркало передо мной не отражает ничего узнаваемого. Туман густо покрыл каждый сантиметр комнаты. Воздух тяжёл в моих лёгких, но не так тяжёл, как желание, пульсирующее во мне с постоянным ритмом.

Я делаю один длинный вдох через приоткрытые губы, поднимая влажные пальцы к зеркалу. Сильное возбуждение сияет на моих пальцах, когда я прижимаю руку к покрытому паром стеклу. Пора вернуться в реальность и вернуться в ту комнату к Пелоси. Мои сексуальные потребности придётся отложить до тех пор, пока я не смогу показать Лиаму, насколько я ценю того дикого зверя, которым он стал.

Я делаю первый взмах по зеркалу, открывая свои глаза. Мгновение меня захватывает блеск чёрных обсидиановых глаз, прежде чем я замечаю ещё более тёмную фигуру, лениво прислонившуюся к закрытой двери позади меня. Как будто моя душа мгновенно узнаёт тёмную тень и зовёт его душу через безмолвную связь, которую они знают на своём языке, Лиам отталкивается от двери.

Я не знаю, как он прошёл через запертую дверь, не заметив меня, и мне всё равно. Мой вдох прерывается, когда он начинает двигаться ко мне. Его глаза цвета какао скользят по каждому дюйму моей обнажённой кожи, словно запоминая, как я выгляжу в этот момент. Похотливая, покрытая кровью другого мужчины и собственным возбуждением.

Мои груди кажутся невероятно тяжёлыми, когда его взгляд задерживается на них. Мои рукава сползли вниз по рукам в какой-то момент во время моего исследования, позволяя чувствительным вершинам выскользнуть из ткани. Я не осмеливаюсь попытаться прикрыться. Зачем? Когда он единственный, кто видел меня такой, какая я есть на самом деле. Он видел каждую сломанную, разбитую частичку моей души и любил меня несмотря на это. Благодаря этому. Я никогда не буду пытаться скрыть своё тело от него, так же как и не буду прятать свою настоящую сущность. Потому что с ним всё поверхностное исчезает, становясь не более чем мыслями на ветру. Он единственный, кто видит каждый острый край, который составляет настоящую Тейтум Куинлинн.

Его глаза встречаются с моими в зеркале, когда он прижимает своё тело к моей спине. Он возвышается надо мной, склоняясь, чтобы поцеловать изгиб моей шеи. Я опираюсь на него и становлюсь податливой. Он едва коснулся меня, а уже каждую клетку моего тела раздирает жажда, чтобы он продолжал, чтобы он никогда не останавливался.

— Как ты себя чувствуешь, малышка? — его глубокий шёпот исходит из-за его полных губ. Вот и всё, просто простой вопрос, на который не нужно отвечать. Фраза, слетающая с его языка, насыщена невысказанным желанием, которое он испытывает, так же, как и я. По моему телу проходит дрожь, когда он обхватывает меня руками и ставит свою большую руку под обжигающе горячую воду. Он черпает горсть воды, прежде чем поднести её ко мне.

— Мне нравится, как выглядит кровь другого мужчины на твоей коже, — хрипит он и подносит ладонь к моей груди. — Как моя собственная чертова кровавая игрушка для траха, — его горячее дыхание шепчет у моего уха, вызывая дрожь, пробегающую по моему телу. Он капает горячую воду на окровавленную кожу, и капли одна за другой отскакивают от уже перегретой плоти.

Его рот исследует изгиб моей шеи, царапая острыми зубами, как бы обещая тёмные удовольствия, что ещё впереди. Я поддаюсь его прикосновению, удерживая взгляд на отражении, которое мы создаём в запотевшем зеркале.

Вода стекает с его кулака, когда он держит его над моей грудью, вновь смачивая когда-то засохшую кровь. Толстые струи чужой крови собираются на моей коже, наполняя её новой жизнью, и капли стекают по впадине между моими грудями. Лиам смотрит на своё творение в отражении. Его тёмные глаза следят за каждой линией алого, пока они не исчезают под низко висящей чёрной тканью.

Моё дыхание учащается, когда я вижу, как он поднимает мокрую руку к передней части моей шеи. Я чувствую, насколько сильно он хочет меня, насколько он жаждет того самого, что моё тело умоляет меня получить. Он давит на меня, поглощая все мое существо, прижимаясь ко мне. Не оставляя места для побега или укрытия от предстоящего нападения. Мои бёдра прижаты к холодному фарфору передо мной, когда он трётся своим затвердевшим членом по изгибу моей задницы. Румянец разливается по моему телу, как будто оно точно знает, чего хочет, и идет на это, когда я снова прижимаюсь к нему.

Рычание, вырывающееся из его груди, когда я выгибаю спину, говорит мне, что он нуждается в этом так же, как и я. С того самого момента, когда он увидел, как меня трогает другой мужчина, он нуждался в этом. Чтобы заявить свои права на меня. И чёрт побери, если я тоже не нуждаюсь в этом. Нет никакого сомнения в том, что буря, бурлящая под поверхностью, полностью меня захватила.

Я смотрю, как его взгляд тяжелеет, когда его большая рука обхватывает мою шею. Я ожидаю, что он сожмёт, перекрыв доступ к воздуху, прежде чем он успеет пройти через мои дрожащие губы. Но то, что он делает вместо этого, снова заставляет меня дрожать от желания.