28

СЕБАСТЬЯН

Терпение, как оказалось, не самая сильная моя сторона.

До конца недели моя бедняжка беспокойна и напугана. Конечно, она пытается это скрыть. Это ее установка по умолчанию: скрывать свои чувства, потому что их никогда не приветствовали, не лелеяли, не поощряли. Всегда только наказывали.

Это одна из многих причин, по которым я с нетерпением жду этих выходных.

— Ты уверен, что хочешь туда поехать? — спрашивает мой кузен поверх ободка своего стакана скотча.

Мы летим на частном самолете его работодателя, поскольку наши путешествия не могут быть занесены ни в какие записи.

— Я справлюсь сам. Стоит тебе запачкать руки, и путь становится скользким.

Я коротко киваю. Последнюю неделю я не думал ни о чем, кроме сегодняшнего дня с тех пор, как головорез сенатора Коул попытался отобрать у меня Гестию. Я с нетерпением жду этого. Что это говорит обо мне?

— Некоторым людям нравится пачкать руки, Маркус, — подмигивает его девушка. — Ты знаешь. Садовники. Пекари. И мы, конечно.

Он берет ее за руку и подносит тыльную сторону ее ладони к своим губам для поцелуя.

— Да, мы, Дез. Аврелий - хороший парень. Нормальный парень.

Мой кузен морщит нос при одной мысли о нормальности.

— Последние шесть дней я не думал ни о чем другом, кроме как убить эту суку, — отвечаю я. — Может быть, я не такой нормальный.

— Ну, вы, ребята, родственники. — Дез хихикает. — Поскольку Марселла вышла замуж за члена семьи Гольц, Келлеры не могут быть полностью нормальными.

— Как думает Тиа, где ты находишься? — Маркус спрашивает, я полагаю, подчеркивая свою точку зрения.

Его девушка прямо здесь, она не только полностью осознает его действия и полностью поддерживает его, но и участвует. Моя вернулась в Торн-Фоллс, учится.

— В поездке, с тобой, — с гордостью отвечаю я.

Если он думает, что я солгу, то он ошибается. Конечно, я не сказал ей, что мы намеревались сделать, чтобы она не нашла милосердия в своем сердце и не попросила меня пощадить ее мать. Но я не собираюсь ничего скрывать. Я просто предпочел бы рассказать ей постфактум.

— Очень хорошо. Но ты всегда будешь делать в точности то, что я скажу. Я никогда даже не оставлял следов, и я не собираюсь быть пойманным из-за того, что за мной увязался любитель.

— Тише, — упрекает его Дез. — Он в деле. Он не передумает и не облажается. Они причинили боль его девушке. Хочешь, я отсосу тебе, чтобы снять все это напряжение?

Маркус делает вид, что обдумывает это.

— Это не повредит.

Дом большой, тихий и холодный. Не такой, каким может быть Голд - мои тетя и дядя, может, и шикарные ублюдки, но они замечательные хозяева. Во всяком случае, их семья, как правило, слишком вспыльчива; когда они не ладят, мальчики начинают буквально драться на острие меча и выкрикивать оскорбления друг в друга.

Это место - могила.

Оформленный в стиле мультяшного злодея, белый особняк украшен красными занавесками с золотой отделкой. На стенах висят увеличенные семейные портреты. Я замечаю, что, хотя на них есть фотографии Гестии с улыбкой, все они, похоже, сделаны, когда ей было меньше десяти. Если бы я не знал ее лучше, я бы предположил, что в этом месте живет маленькая девочка, а не двадцатидвухлетняя девушка с огромным списком забот, которая в настоящее время находится на другом конце страны.

— Чисто, — объявляет сомнительный напарник Маркуса. Красивый блондин ухмыляется. — Она была чертовски напряжена, расхаживая по всему дому.

Неудивительно. У нее есть для этого все основания, поскольку ее приспешник пропал без вести после того, как его отправили похищать ее наследницу -дочь.

На этой неделе они работали над проникновением в систему безопасности - ужасно просто после исчезновения Джозефа.

Маркусу просто пришлось подождать, пока она попросит другого телохранителя из охранной фирмы, с которой она всегда работала, и потянуть за кое-какие ниточки, чтобы одному из его людей поручили это задание.

Официально мы здесь как команда частного детектива, которую она наняла для расследования исчезновения Джозефа, отсюда и то, почему она организовала встречу в нерабочее время для такого уважаемого человека, как сенатор Коул, и с очень слабой охраной - фактически, без кого-либо, кроме ее нового телохранителя.

— С ней еще кто-нибудь был, Дюк?

— Ее любовник Кармайкл - отец бывшего, я полагаю? Похоже, он полностью в курсе ситуации.

— Значит, он тоже, — без колебаний решает Маркус. — И в любом случае это облегчает уборку. Готов?

— Камеры выключены согласно графику, отпечатки пальцев оставлены. Нам просто нужен этот человек.

— Он у нас в руках.

В целом все длится меньше пяти минут. Подозреваю, что все было бы еще быстрее, если бы я не настоял на участии.

К тому времени, как мы входим в стерильный офис, Лоретта Коул борется с ремнями, привязывающими ее к стулу за письменным столом.

— Что, черт возьми, это такое? — кричит она, как только мы входим. — Что вам от нас нужно? Что вы сделали с Бобби?

Бобби, я полагаю, в данный момент отключился от экстази, его штаны спущены до лодыжек.

Я думаю, что, если бы я полностью предоставил это Маркусу, эта сучка тоже бы сейчас спала и никогда больше не открыла глаза, но я хотел, чтобы она была в сознании. Я хочу, чтобы она знала, что с ней происходило и почему.

— Это… — выдыхает она. — Джозеф!

Маркус оглядывается на крупного мужчину, которого в данный момент поддерживают Дюк и Дез.

— Ах, да. Ты искала его, не так ли? Работа сделана, я полагаю. Не забудь оставить чаевые.

Сенатор рычит.

— Что бы ты ни задумал, тебе это с рук не сойдет.

Она бы поверила в это, не так ли? Она всю жизнь обращалась с людьми так, как ей хотелось, и ей это сходило с рук - до сих пор.

— О, но мы это сделаем, дорогая Лоретта. Видишь ли, ты связалась не с той семьей. Знаешь, это мой любимый кузен, — говорит Маркус, сжимая мое плечо.

— Я? Для меня это новость, и я не могу дождаться, когда расскажу об этом другим нашим кузенам.

— Нет, — невозмутимо отвечает он, поворачиваясь обратно к женщине. — Но дело в том, что он кровный, и ему очень нравится твоя дочь. Гестия. Прекрасная женщина. Отличные сиськи. И киска тоже хорошенькая. Это чудо, что кто-то такая скучная и чопорная, как ты, умудрилась сделать такую горячую задницу.

— Эй, ты говоришь о моей будущей жене.

Маркус пожимает плечами.

— Все еще горячая.

В его словах есть смысл. И поскольку он помогает мне избежать наказания за убийство, я оставлю это без внимания.

— Ты с Гестией? — Теперь в этих глазах появляется неподдельный страх. Я могу сказать, что она никогда не ожидала этого. Она никогда не думала, что все, что она сделает со своим ребенком, будет иметь последствия. Она даже не думала, что Гестия сможет заручиться какой-то поддержкой.

Как же она ошибалась.

— Совершенно верно, Лоретта. Я женюсь на твоей дочери. Я бы попросил твоего благословения, но, к сожалению, мне на это наплевать.

— Ты никогда не заставишь ее согласиться. Она увидит тебя насквозь!

— Потому что люди охотились за ее деньгами всю ее жизнь, да? Я понимаю, что ее доверие будет трудно завоевать, но я упрямый ублюдок. И ты знаешь, кому будут принадлежать все эти миллиарды долларов? — Я наклоняюсь. — Ей. Жаль, что тебя не будет здесь, чтобы увидеть это.

Я протягиваю руку в перчатке к своему кузену, чтобы взять пистолет, который он мне протягивает.

Более добрый человек попросил бы сказать последнее слово, но мне очень нравится произносить последнюю фразу, и эта женщина не может сказать ничего такого, что я хотел бы услышать. Поэтому я просто стреляю.

— Итак, что мы теперь чувствуем по этому поводу? — Мой кузен откидывается в кремовом кресле частного самолета, улыбаясь так, как я редко видел.

Ему удалось застрелить любовника Коул и телохранителя. Очевидно, Маркус никогда не бывает так расслаблен, как после убийства.

— Правда? Ты хочешь обсудить мои чувства?

Он пожимает плечами.

— Я позволил тебе убить. Я должен взять на себя ответственность за негативную реакцию. Одно дело заказывать работу, но, если ты делаешь ее сам, пути назад нет. Особенно если тебе это нравится.

Я на мгновение задумываюсь над этим.

Я сам сказал это Гестии: я нормальный парень, выросший в любящей семье, без драм. И, конечно, половина моей семьи на грани безумия, не говоря уже о том, что они связаны с братвой, но на самом деле это никак не повлияло на мою жизнь. Маркус прав; это не то, что я бы себе позволил делать.

Но это было до Гестии. Существует явная угроза ее дальнейшему благополучию, и мне просто пришлось устранить ее навсегда. Я был вынужден увидеть, как это делается, сделать это сам.

— Немного оцепенелый, если честно? Как бы отстраненный. Меня это не особенно беспокоит, так или иначе.

Это неправильно, верно? Я должен беспокоиться о том, чтобы застрелить кого-нибудь. Особенно женщину. Но она заслужила все это. На самом деле, она заслуживала худшего, ей сошла с рук быстрая, чистая смерть только потому, что это был лучший способ справиться с этим, возложив вину на Джозефа.

— Это вполне нормально, — уверяет меня Дез. — И все же тебе понравилось?

— Не особенно. Это было просто необходимо.

Мой кузен кивает.

— Я так и думал, что ты этого не сделаешь. Тогда всего один, и готово.

Мои мысли возвращаются к единственному незаконченному делу, которое все еще дышит: к парню, который думал, что имеет полное право заявиться в общежитие Гестии и потребовать, чтобы его впустили.

— Если только в этом снова не возникнет необходимость.

Возможно, есть другой способ справиться с ним и с кем-то вроде него. Но у меня нет никаких сомнений в том, что, если возникнет еще одна угроза, я не буду колебаться.

— Сколько я тебе должен? — Спрашиваю я, морща нос. — За твою помощь.

Что бы это ни было, это будут рука и нога.

— Ты же знаешь, что он так не работает. Дмитрий никогда не заставил бы никого из нас платить. Он воспользуется услугой, когда будет готов. Но не волнуйся. Он справедлив к семье.